Дмитрий Таланов - Локумтен
— Ах, ты! — раздался монашеский возглас.
С Филя сдернули мешок. В лунном свете, тускло освещавшем лесную дорогу, он увидел Эшу, застывшую на краю повозки, а потом она канула в темноту.
— Держи ее! — гаркнул отец Даламау, старый сухой монах.
Возникла неразбериха, повозка остановилась. Монахи высыпали на дорогу, отдавив мальчику ноги. Двое осталось внутри, и тут Филь увидел, почему он до сих пор не слышал ни звука от Ирения: кузнец лежал лицом вниз на соломе, так же связанный по рукам и ногам, а на нем сидели два монаха. Их помятые лица свидетельствовали, что кузнец успел доставить им неприятности.
Топчась вокруг повозки, монахи шумно переговаривались. Они не могли решить, куда Эша могла побежать. Скоро наискосок от дороги в лесу бледно полыхнули Врата, и Филь тихо рассмеялся. Не придя ни к какому заключению, монахи полезли обратно.
— Кто связывал беглянку? — сурово вопросил отец Даламау.
— Ты, бесовское отродье, чего такой довольный? — спросил Филя другой монах, с кряхтеньем забираясь в повозку. Он напялил на мальчика мешок, сдернутый Эшей, и проверил, надежно ли затянуты узлы на веревке.
— Я связывал, святой отец, — раздался робкий голос.
— На две недели на хлеб и воду! — был ему мгновенный приговор. — Сбежала, бросив столько золота, хм... Мы упустили опасную преступницу, возможно дочь самого Сатаны. Инквизитор Арагона снимет с нас головы, если только мы не раскроем это дело.
— Хорошо бы послать ему десятую часть на исследования, не бесовское ли оно, — смиренно предложил отец Николай.
— Из тлена взращенное мерзостным дыханием врага человекова! — немедленно взвыл отец Доминик.
— Аминь, — благочестиво заключил отец Даламау.
***
С Филя сняли мешок, и мальчик вынужденно прищурился от ударившего по глазам света. Было раннее утро, их повозка приближалась к крепким воротам. Обитель за ними походила на Хальмстем, такая же мощная, прочно сращенная с почвой, но более приземистая и не столь широкая. Она смотрела на мир рядами строгих окошек, чуждая любых красот и излишеств. До ближайшего ряда окон было много локтей тщательно обтесанной каменной стены. Хорошее настроение Филя после бегства Эши испарилось.
В воротах приоткрылась створка, из нее выглянула всклокоченная голова. Створка захлопнулась, и ворота без скрипа растворились. Дюжий мужик в кожаном фартуке согнулся до земли, пропуская повозку. Едва она въехала внутрь, он закрыл ворота, затем по знаку возницы заложил их такой орясиной, что ее могли вырезать лишь из цельного бревна.
На стук колес повозки по брусчатому двору из обители высыпала возбужденная толпа монахов и челяди. Они бросились приветствовать тех, кто прибыл, благословлять их и целовать, а услышав, кого привезли, славословить великой победе. Филя с Ирением вздернули над землей, развязали им ноги и тычками погнали по двору за брусчатку и далее мимо овощных гряд, амбаров, овчарни и погребов к квадратной каменной постройке за поворотом стены. Вместо окон в ней были узкие щели. Там пленников втолкнули в разные камеры и задвинули за ними засовы.
Первым делом, избавившись от связывающей его руки веревки, Филь огляделся по сторонам. Вот уж где-где, а тюрьме он еще не бывал. Щель в стене, заменяющая окно, выходила на восток, так что здесь пока было светло. На полу сводчатой камеры лежала свежая солома и волосяное одеяло. У стены стоял горшок, рядом кувшин с водой. На этом обстановка заканчивалась.
Филь заорал, проверяя нельзя ли ему связаться с Ирением, но окружающий камень глушил звуки. Тогда, напившись воды и подбив под одеяло побольше соломы, мальчик растянулся поверх него на спине и уставился в потолок. Он одновременно хотел есть, спать, бежать отсюда без оглядки и дождаться Эшу. Его тело выбрало второе.
Проснулся он в полумраке — солнце давно повернуло к западу. Но оконная щель светилась желтым, а значит до вечера было еще далеко. Снова попив воды, Филь принялся мерить шагами камеру. Только сейчас, когда усталость отступила, он по-настоящему испугался. Долго бояться ему, однако, не дали — за дверью звякнул засов и на пороге объявился необъятной толщины знакомый монах.
— Пойдем, отрок мой, — пропел он заунывно, — под ясные очи отца нашего Даламау на первое дознание. Определять будем, еретик ли ты, Сатаной уязвленный, душа заблудшая, или агнец невинный!
«Это может быть только брат Доминик!» — подумал Филь, принюхиваясь к появившемуся откуда-то дурному запаху и шаря глазами по коридору за спиной монаха. Мальчик прикидывал, нельзя ли удрать прямо сейчас. Толстые щеки брата Доминика разошлись в широкой ухмылке.
— Еще ни одна лягва не сбежала отсюда и тебе не советую, — пробасил он. — А то поймаем тебя за воротник и бросим в колодец глубокий, каменный, куда на веревке-то страшно спускаться, и будешь сидеть там звезды считать, пока не ослабнешь так, что ни о каком побеге думать сметь не будешь.
Филь с сожалением отбросил мечты о побеге — когда Эша вернется, у нее вряд ли будет время разыскивать его по колодцам. Ирений тоже, видимо, сообразил, что махать кулаками пока рано — он смирно стоял под переплетением арочных сводов в мрачной широкой свободной комнате, куда отец Доминик привел Филя.
Перед пленниками за длинным столом на каменном возвышении восседали рядком всё те же монахи. За ними на стене между двумя колоннами висел большой, почти до пола, портрет опять какого-то монаха.
Мальчик поморщился — вонь в помещении с наглухо запечанными окнами была невыносимая. Несло явно от стола — та же вонь, пусть слабее в открытой повозке, сопровождала их всю дорогу сюда. Филь, которого отец с ранних лет приучал к еженедельной бане или, в крайнем случае, к мытью в море или речке, не привык к таким густым запахам. У аскеманов было заведено мыться каждую субботу, да и новоприобретенная его семья чистотой не брезговала.
— Назовите ваши имена, — мягко попросил отец Даламау, возвышаясь по центру стола.
Справа от него сидел молодой, не старше Ирения, монах с острым лицом. Он мало походил на монаха, скорее на ученого. Услышав вопрос, он сказал:
— Святой отец, я считаю, для начала следует допросить их раздельно, как заведено, иначе мы можем смешать преступника со свидетелем. Ведь мы еще не знаем кто из них кто.
Отец Даламау сморщился:
— У нас мало времени, брат Николай. Одна подозреваемая сбежала, вторая на пороге смерти. Я пригласил вас сюда, чтобы вы учились, а не задерживали процесс. Итак, ваши имена, сколько вам лет, откуда вы родом? — повторил он строже.
— Филь Фе, — ответил Филь. — Двенадцать лет, родом из Неаполя.
