Борис Сапожников - Театр под сакурой
Он почти физически ощутил, что Готон надулась. Профессиональному бойцу совершенно не импонировало быть обузой для остальных. Она развернула свой доспех и побрела вслед за Наэ.
— Марина-сёи, Сатоми-дзюньи, — продолжил командовать Ютаро, — идёте второй парой. Вперёд!
И уменьшившийся отряд «Труппа» направился к широкому проходу, рядом с которым валялась груда переломанных мехов. Для того, чтобы протии мимо них, пришлось тросами растаскивать их. Они снова вошли в длинный тёмный коридор — он как будто поглощал весь свет, проникающий в него.
Марине снова стало не по себе.
Тяжёло покачиваясь, я спустился-таки по лестнице, пару раз падая и больно прикладываясь о ступеньки. Даже винтовку не бросил, волок за собой, держа за ремень. В большом зале меня ждал Юримару, успевший снова сменить костюм на традиционный, Кагэро и Миура со своим гигантом. Последний выглядел несколько потрёпанным, однако вполне готовым к новому бою.
— Что с тобой, Руднев-сан?! — вскинулся Юримару. Он подбежал ко мне, схватил за голову, сразу понял, что пострадала в основном она. — Контузило? Сейчас, — он поднял мою голову и поглядел прямо в глаза, — потерпи минуту.
В голову словно два раскалённых шипа вонзились. Глаза закипели, мозг полыхнул болью. Но продлилось это считанные мгновения. После этого все последствия контузии, которые я ощущал в полной мере, как рукой сняло. Юримару отпустил меня, но далеко отходить не стал, знал, конечно, каким бывает его лечение. Я же стёр кровь, уже схватившуюся коркой на щеках и над верхней губой.
— Теперь лучше? — спросил у меня Юримару.
— Намного, — кивнул я. — Теперь уверен, что могу сражаться в мехе.
— Ты славно потрудился, Руднев-сан, — усмехнулся Юримару. — Два доспеха командир отправил наверх. Можешь делать зарубки на своей винтовке.
— Это снайперская придурь, — отмахнулся я, забрасывая «Арисаку» за плечо, редварительно вынув холостые патроны и загнав в магазин планку с боевыми. — Я подобным не страдаю.
— Понятно, — кивнул Юримару. — Мы с Кагэро отступаем, вы с Миурой задерживайте врага, сколько сможете, и отходите вслед за нами.
Я уже забирался в люк «Коммуниста», поэтому только рукой ему на прощание махнул. Расположившись внутри кабины, я загнал винтовку в специальные держатели, расположенные на стенке. Не очень удобно, зато функционально, хоть рассчитано на существенно более короткую винтовку, АВС-36[43], ими вроде собирались вооружать пилотов БМА в дополнение к штатным пистолетам, но и «Арисака» вполне вошла, не смотря на длинный ствол.
Устроившись поудобней, я проверил рычаги, гашетки, педали. Поднял меха, повернул его туда-сюда, сделал пару шагов, приноравливаясь к ходу незнакомого БМА. Затем отступил в противоположный от Дзиян'то угол, чтобы атаковать вышедшего из коридора противника вроде как из засады. За то время, что я осваивался с «Коммунистом», Миура куда-то делся. Но сейчас меня это волновало в наименьшей степени.
Новый коридор был неимоверно длинным и, казалось, ещё более тёмным, чем предыдущие помещения. Лучи четырёх мощных галогеновых фонарей едва рассеивали её, так что видно было только несколько небольших желтоватых пятен на полу. Даже спины доспехов Асахико и Ютаро казались Марине нереальными тенями. Её доспех барахлил — прямое попадание гранаты не прошло даром, слушался он с трудом, приходилось хорошенько налегать на рычаги, чтобы управлять им. Скорее всего, внутренние тяги повреждены. Доспех сильно припадал на левую ногу, как будто она вдруг стала на несколько сантиметров короче, да и руки при ходьбе болтались, значит, слушаться рычагов они будут весьма скверно, а это в бою может стоить ей жизни.
Не готова, — снова пронеслось в её голове, — катастрофически не готова к бою. Новый бой, ещё одна засада — и наша судьба решена. Я не смогу помочь отряду в этом бою, так хоть закрою своим доспехом Сатоми, Ютаро или Асахико. Как только выйдем на оперативный простор, и по нам откроют огонь, тут же рвану под пули. Пусть погибну, так хоть не зря. Всё, решено! Так и поступлю!
И вот в конце коридора показалось пятно света. Выход. Оно плясало и подпрыгивало в такт неровным шагам Марининого доспеха. И с каждым шагом росла уверенность девушки в том, что она должна завершить жизнь, закрыв собой от пуль командира или любого другого бойца отряда. Пятно света росло, как будто наползая на них, и, наконец, отряд вышел в хорошо освещённый зал. Как ни странно, совершенно пустой.
— Стоять, — тут же приказал Ютаро, даже руку доспеха поднял в понятном жесте. — Асахико-дзюньи, за мной, на разведку.
Марина замерла, сжав руки на рычагах доспеха. Ей претило стоять в тылу, когда командир рискует собой. Ютаро не может быть столь безответственным, подвергая себя опасности, шагая впереди всех. Но возражать ему, подобно неотёсанной Готон, она не станет, она серьёзно поговорит с Ютаро по возвращении, не раньше. Сначала даже лучше всего будет поговорить с Накадзо, а после этого уже с новоявленным командиром. Выскажет ему все претензии, сообщит обо всей его безответственности, о том, как настоящий командир не должен вести себя, о том…
Мысли Марины прервал звук пулемётной очереди. И она дёрнула за рычаги, доспех её сорвался с места, устремляясь к месту боя, которого она толком и не видела. Опешившей Сатоми ничего не оставалось, как последовать за ней.
Командир у противника был хороший. Он сразу не вывел весь отряд в зал — отправил два головных доспеха на разведку. Однако ошибкой было не задержаться в коридоре, давая глазам привыкнуть к более яркому свету. Именно на этом я его и поймал. Мой мех они видеть не могли, даже углубившись в зал на десяток шагов. Я поднял обе руки, наведя спаренные пулемёты и авиапушку на оба доспеха, тщательно совместил красные точки прицелов с фигурами доспехов — и нажал на гашетку.
Пули и снаряды угодили в шагающие слишком близко друг к другу доспехи. Жались ещё после узкого коридора в нарушение всех правил и уставов. Этим грех было не воспользоваться. Однако распределять цели тоже было не лучшей идеей. Я как-то позабыл, что атакую врага не один. Дзиян'то рванулся из своего угла к ближнему к нему доспеху, раскрыв свои чудовищные объятия. Хорошо хоть я по тому доспеху из авиапушки стрелял, а то бы точно пулями здоровяка посекло. Дзиян'то дорвался-таки до своего врага, врезался в него всем корпусом, сомкнул на доспехе кольцо могучих рук. Пилот, пытавшийся уйти от моих выстрелов, легко угодил к нему в объятья — броня доспеха затрещала под мощными мускулами. Кажется, даже прогибаться начала.
Я совместил красные точки на втором доспехе — и нажал на гашетку. Однако пули и снаряды ДШК и ШВАК опередил знакомый доспех, которому я всадил гранату точно в грудь. Он налетел на один из головных доспехов, оттолкнув его в сторону за секунду до того, как я нажал на гашетку. У меня не было времени, чтобы повторно прицелиться, иначе постарался бы всадить как можно больше пуль и снарядов во вмятину на груди, от которой в стороны мелкими змейками расползались трещины. Но и того, что я выпустил, противнику вполне хватило. Пули срикошетили — броня доспеха всё же была достаточно прочной, а вот три снаряда авиапушки оставили жуткие круглые отверстия в ней. Доспех покачнулся и завалился на бок. Из отверстий повалил маслянистый дым, внутри которого мелькали искры.
