Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

— Где мы? — спрашиваю, встав и снова примеряясь к замку. Размышлять о злоключениях некогда, нужно действовать.

Видимо, по тону поняв, что спорить со мною бесполезно, Алевтина Грёжес отзывается после недолгой заминки.

— Мы в Замке Ваниуса фон Триса.

Вздрагиваю.

— Ваниуса… — Озираюсь по сторонам, опасаясь появления барона. Так, спокойно. Главное — не паниковать. — Вас охраняют?

Что-то соображаю я медленно и действую раньше, чем подумаю. Может, это место притупляет бдительность незваных гостей? Ходили слухи, что в Замке барона чертовщина происходит, и живыми отсюда не возвращаются. Неужели подводит чувство осторожности? Путаются мысли? Или есть в этом месте что-то ещё, сразу не бросающееся в глаза?

— Около этой темницы стражи нет, — говорит Алевтина Грёжес.

В понимании барона, значит, достаточно рунической вязи вокруг двери? Эта темница — магическая? Но разве узница — маг? Ладно, не буду забивать голову лишними вопросами.

— Сначала вытащу вас, и подумаем, как отсюда уйти.

— Есть один способ, — шепчет она. — Провидица говорила, что это Дерево Плача, которое среди магов величают Альесой — проводником души. Его корни проросли из «стеклянного поселения» в одну из частей Замка. Правда, не знаю, в какую именно. Если…

— Дерево? — перебиваю. — С серебряным стволом и бурой кроной?

— Да, — улавливаю настороженность в голосе собеседницы. — Только не говори, что коснулась его и сюда попала?

— Оно меня насильно затянуло! — выдыхаю обеспокоенно. Не спроста это всё.

— Значит, что-то его спровоцировало, — слышу в ответ. — Сомневаюсь, что ты произносила специальные слова, чтобы проход открылся.

— Не произносила… — Вспоминаю тёмный мужской силуэт, замеченный перед тем, как дерево ожило. Его рук дело? Кто он такой? Что не барон — точно. — Как вы сами-то здесь оказались?

Уже не понимаю: как, кто и с кем взаимодействует. Почему вместо того чтобы найти двойника королевы, меня занесло в логово мерзавца? Почему в плену у барона мать Мага, а тот ни сном, ни духом? Или он именно поэтому уехал из особняка утром? Получил неприятное известие и…

Алевтина Грёжес до отвращения лаконична.

— Вас обоих защищала.

Нас обоих? Меня и Мага?

— Каким образом?

— Переняла твой облик.

— Простите… Что?! — Злость взвивается с новой силой. — Вы хоть понимаете, на какой риск пошли? Я в другую храмовницу превратилась, лишь бы внимание барона отвести. И… — осекаюсь. — Только не говорите, что действовали сообразно наставлениям провидицы? — выдыхаю недоверчиво. В таком переплетении нитей ни один человек в здравом рассудке не разберётся.

— Нужно было выиграть вам с Лером время.

Да неужели?! Нас друг к другу подтолкнуть, а самой на тот свет отправиться? Она хоть понимает, у кого в плену находится?! Рэк! Не помню, чтобы я когда-нибудь так злилась! Подняв камень над головой, с наслаждением опускаю его на замок. Пара яростных ударов — и он слетает. Снимаю «подкову». Тяну на себя тяжёлую дверь. Она поддаётся настолько медленно, что я готова скрежетать зубами.

— Просто замечательно! — взвиваюсь я. — Каково вашему сыну придётся, умри вы от рук барона?! Поблагодарит за жертву? Сомневаюсь! Сейчас его чужая ненависть поедом ест. Решили ухудшить положение? — чуть не срываюсь на крик, но вовремя сдерживаюсь. Однако в груди ярость мешается с обидой. Как ни странно, за Мага. Стоит представить, что с ним станется, когда узнает о выходке матери, и мороз по коже. Одно дело, когда он чужой ярости противостоит, и совсем другое — обезуметь от собственной.

— Сняла замок, теперь уходи! — благоразумие вновь покидает Алевтину Грёжес.

Могу поклясться, она пытается с другой стороны дверь на себя тянуть, чтобы я её не открыла. Что с этой женщиной не так? Она хоть понимает, о чём просит? Мне дурости Нэрьярда Висталя хватает, чтобы в довесок ещё терпеть нападки самого Мага, когда тот узнает, что оставила его мать. Зов зовом, а такого счастья точно не заказывала! Одна не уйду!

— Без понятия, чем вы руководствуетесь, но отвечать за ваш труп перед вашим же сыном я не собираюсь! — сильным рывком открываю массивную дверь.

Фосфорный свет, льющийся из-за моей спины, освещает тёмную камеру. Отступаю на шаг. Первое, что вижу — грязные разорванные юбки госпожи. От мысли кем и для чего холодок по коже. Это не с защитой под мужчиной оказаться. Тут и боль, и неприятие. Поспешно поднимаю взгляд. И не удаётся сдержать изумлённый выдох.

Одно дело услышать — приняла твой облик, совсем другое — увидеть воочию. Внимательно оглядываю «себя»: точёные скулы, полноватые губы, выразительные глаза. Растрёпанные светлые волосы, ниспадающие на плечи. На открытых участках тела выделяются кровоподтёки. Несколько неглубоких царапин пересекают шею. Следы насилия невольно приковывают взгляд. Двоякое ощущение.

Пленница покидать камеру не спешит.

— Сделала, что хотела, теперь прочь. Я сама выберусь.

Ей барон мозги промыл или как?!

— Вдвоём уходим или вместе остаёмся! — заявляю непреклонно.

Демонстрируя серьёзность намерения, я отступаю, съезжаю по стене на пол и спокойно скрещиваю руки на груди. Устала от препирательств. Надоела неуступчивость этой женщины.

Учитывая нашу схожесть, невольно напрашиваются определённые выводы. С таким же упрямством приходится постоянно мириться избраннику Зова. Он говорит о чувствах, а слышит ироничные или раздражённые замечания. Алевтина Грёжес сказала, что я — слабое звено. Дошло теперь почему — я закрыта для общения. Не верю в искренность. Не позволяю к себе приблизиться. Орокиос тому пример и, как ни странно, Маг. По-разному развивались чувства к обоим, но основа, их питающая, одинакова. И базируется она на…

Пленница выходит в коридор, шурша юбками. То ли инстинкт самосохранения проснулся, то ли здравый смысл взял верх. Хочу верить во второе.

— Твоя взяла, — гордость и высокомерие в голосе, а взгляд на мгновение задерживается на моём подранном платье, мимолётно скользит по ссадинам и царапинам на руках. Никаких вопросов или замечаний госпожа не делает, но жёстко требует: — Если стану балластом — бросишь!

— Не надейтесь, — поднимаюсь на ноги.

— И в кого ты така... — её слова забивает кашель.

Приступы учащаются, а чрезмерная бледность женщины меня тревожит. Необходимо выбраться и найти лекаря. Подняв брошенный камень, стараюсь соскрести фосфорный налёт: появилась идея использовать его для создания своеобразного факела. Увы. Поверх светящегося элемента нанесён слой магического кварца. С помощью него укрепляют стены, чтобы выдерживали долгую осаду и могли отразить боевую магию. Барон хорошо окопался. Со всех сторон защищён.

— Там, куда меня дерево затянуло, тьма кромешная. Нужен свет.

— Он есть, — женщина из потайного кармана нижней юбки вынимает продолговатый камень. Судя по выжженному символу — две неровно скрещённые линии, пересекающие одну вертикальную — изумруд прикрывает владелицу от смерти.

Как-то абуш дал ознакомиться с содержанием массивного фолианта, в котором описывались различные способы защиты. Один мне запомнился, ибо маг обители, оступившись, невзначай коснулся пальцами детального рисунка, который замерцал, приковывая взгляд. А под ним было описание в пару предложений, для чего он нужен.

— Какая от него помощь в нашем случае? — киваю на изумруд.

— Он будет светить, когда понадобится.

Мы покидаем темницу и направляемся по переплетению коридоров, приведших меня сюда. На мгновение оглянувшись, недоумеваю, почему моё присутствие не обнаружено. Несмотря на рьяное желание освободить пленницу, я со страхом ждала появления барона или его прихвостней.

— Ваниус в любой части своих владений уловит присутствие посторонних. Раз не объявился, значит, находится за пределами Замка. Нам просто повезло, — замечает Алевтина Грёжес, догадавшись, о чём я думаю.

Аристократка, хромая, идёт впереди, точно определив направление по моим словам. Спину держит прямо, хотя геройство даётся ей нелегко. Периодами старшую охватывает надрывный кашель. Но она стойко несёт своё бремя. Странная и достойная уважения женщина.