Филлип Бругелитт - Девять ворот
То, что свешивалось у него по бокам, оказалось двумя членистыми ногами, тонкими как бамбук, с когтистыми отделениями. Из плечей росло две пары таких же членистых рук. На руках имелось шестнадцать удлиненных костистых пальцев, в два раза более длинных, чем руки обычного человеческого размера. Оно молчало, и Гопал засомневался, а говорит ли эта штуковина. Оно смотрело мимо них на свое подношение, скребя когтями по пыльной дороге.
— Слишком поздно уходить, — прошептал Судама.
— Я — Йара, — проскрежетало оно. Голос его был одновременно человеческим, птичьим и змеиным. — Некогда я был мистиком великой и ужасной мощи, а теперь я приговорен ману к жизни путтанаха… также силы необыкновенной.
Рот его растянулся в отвратительной улыбке.
— Чего ты от нас хочешь? — спросил Гопал, стараясь говорить спокойно.
— Меня интересует только мое подношение.
— О-о, — ответил Нимаи. — Оно готово и свежо. Под стать твоему величию.
— Как ты узнал, что оно свежо?
Судама попытался остановить Нимаи, но не смог.
— Я проверил его для тебя.
— Ты дотрагивался до него!
— Только одним пальцем, — ответил Нимаи, удивляясь его странным вопросам.
— Ты осквернил мое подношение! — взвизгнул Йара.
Путтанах раскрыл крылья и поднял все четыре руки к небу, как бы цепляясь за невидимую перекладину и поднимаясь в воздух.
— Он не знал, — взмолился Судама, и Гопал потянулся за кинжалом.
Глаза Йары засверкали при виде этого. Три из четырех его рук распрямились и ухватили Судаму и двух мальчишек за пояс. Яростно махая крыльями, он поднял их над землей. Его горящие красные глаза не мигая смотрели на Нимаи, осквернителя, оцепеневшего под этим гипнотическим взглядом. Гопал высвободил кинжал, а путтанах изрыгнул яд прямо в Нимаи.
Судама развернул ладони к существу, произнес «Астрас». Стрела мистика ударила существо чуть выше открытого рта. Корона слетела с его головы, а яд веером разлетелся по сторонам. Гопал яростно вонзил кинжал в держащую его руку.
Озадаченный силой Судамы, Йара уронил троих заложников, сложил руки и сел на дорогу. Нимаи свалился в кусты, все еще загипнотизированный, а путтанах пятился назад, неистово тряся головой, ужаленный чарами мистика.
Судама, прячась за деревьями, выпустил еще одну стрелу.
— Астрас! — сказал он, и молния ударила Йару в рот, забрызгав его лицо кровью.
Визжа от боли, существо завертелось на месте, пытаясь обнаружить Судаму, но наткнулось на Гопала, подкрадывающегося к нему справа. Рука путтанаха развернулась, и тонкие пальцы обвились вокруг юноши, опять поднимая его в воздух. Обернувшись к мистику, оно выплюнуло еще одну порцию яда.
— Пратикина-пратиких! — произнес Судама, и яд разлетелся по сторонам, а ученик уже спрятался за скалой.
Гопал раз за разом вонзал кинжал в руку путтанаха. Чудовище, потеряв из виду Судаму, зашипело и приготовилось загипнотизировать Гопала.
Судама незаметно взобрался на вершину скалы. Путтанах тем временем, открыв огромный рот, похожий на мешок, готов был сожрать юношу, подобно тому, как змея глотает свою жертву, вдвое превосходящую ее по размерам. Судама выставил ладони, направив их на голову путтанаха и произнес:
— О Агни, даруй мне огонь мистика. Надели этот снаряд своей мощью!
Очередная вспышка поразила чудовище в затылок. Существо бросило Гопала, но Судама уже не в состоянии был управлять своим оружием, и молния прошла сквозь чудовище, обагрив Гопала кровью. Удар был силен, но не смертелен. Йара обернулся и увидел, что Судама стоит на коленях обессиленный. Путтанах двинулся к нему, чтобы нанести последний удар.
Неожиданно из леса выскочил Нимаи и встал перед Судамой. Путтанах ухватил его за шею и своими когтями, похожими на ножницы, отделил ему голову от плеч. Вспышка голубого света — атма Нимаи, взметнулась над его телом и стала медленно подниматься вверх.
Гопал издал воинственный вопль и, разбежавшись, вспрыгнул на голову демона. Он изо всей силы вонзил кинжал в череп извивающегося чудовища. Йара попятился назад, пытаясь стряхнуть Гопала, и упал на землю, мертвый. Гопал выдернул окровавленное лезвие из головы путтанаха и вытер его о шкуру зверя. Судама стоял на коленях возле скалы.
— Нимаи!
Гопал бросился к Судаме.
Судама склонился над телом Нимаи.
— Он спас мне жизнь! — стонал ученик мистика.
Голова Нимаи лежала неподалеку, треснувшая как яйцо. Судама отрезал голову черного козла и приложил ее к телу Нимаи. Обезумевший от горя Судама читал запрещенную мантру.
Пусть вдох Нимаи
И его выдох останутся с ним.
И это тело станет одним целым с этим зверем.
И они останутся в этом Круге под одним солнцем.
Посредством этих божественных слов
Восстань!
Гопал увидел, как голубое мерцание остановилось в своем движении вверх. Он схватил Судаму за плечи, пытаясь остановить его сумасшествие, но тщетно. Судама вырвался и продолжал:
Разбей оковы смерти,
Останься под этим солнцем.
Пусть этот мальчик останется здесь,
Не позволяй ему уйти.
Я спасаю его этой мантрой.
Я вырываю его из лап смерти.
Я получаю жизнь…
Судама продолжал читать без сна и отдыха, без единой мысли всю ночь, пока солнце не встало над Бху и голубой свет жизни не возвратился обратно в тело Нимаи. Наконец Судама обхватил голову руками и закричал:
— Я — ничтожество!
Прежде чем Гопал успел понять истинный смысл его слов и сказать что-нибудь, Судама провалился в глубокий сон.
Он спал два дня. На третий день Судама открыл глаза и вскочил, как будто от этого зависела его жизнь.
— Что я сделал! Я оскорбил Вьясу, я оскорбил ману… Я оскорбил Нимаи. Я проклят на тысячу жизней вперед.
Гопал понятия не имел, что ему сказать, но в конце концов произнес:
— Ты спас моего крестника. Ты спас нас.
— Ты не понимаешь, — сказал Судама, не принимая слов утешения. — Эта мантра запрещена для неофитов. Только трета-мистики могут бросать вызов смерти.
Он всхлипнул:
— Ведь я учился всего лишь в одной жизни. Что я наделал! — Глаза Судамы сверкали как у сумасшедшего. — Мы не можем игнорировать Закон Кармы, ведь он установлен и приводится в действие ману. Нимаи уже был собственностью слуг Йамы. Он принадлежал Правителю Мертвых. Я украл его. Я вор!
Гопал взял брахмачарью за плечи и потряс его, приводя в чувство.
— Твоя мантра спасла всех нас.
Но тут проснулся Нимаи с головой черного козла на плечах и увидел свою прежнюю голову. Он попытался что-то сказать, но из его горла вырвалось только козлиное блеяние. Он выкатил глаза, стараясь справиться с непослушным языком и наконец произнес:
