Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха
Бор поднялся, слегка поклонился, да так, чтобы в глаза бросился нагрудный знак Сыскного приказа, и глухо проговорил:
— Доброго здоровья, Иван Стефанович! Меня зовут Бором Законником.
Бобровский (а это был он) недовольно нахмурился. И всё же в его лице мелькнула некоторая растерянность.
— А разве ваш слуга не докладывал? — продолжал Бор.
— Ты ведь с Ингоса? — как-то недобро спросил Бобровский. — Я о тебе как-то слышал.
Иван Стефанович сложил руки на животе и задрал подбородок. Кончик его острой холёной бородки чуть задрожал.
Бор с некоторой неприязнью глядел на женские руки Бобровского. Его толстые пальцы были усыпаны богатыми кольцами. Ногти ухожены, кожа беленькая, молочная… Теперь стала ясна подоплёка того, почему Пьер ди Ардер назвал Ивана Стефановича «царевичем».
Северянин мимоходом глянул на свои ладони и пальцы. Потемневшая огрубевшая кожа, множество шрамиков да царапин, грязные пальцы и обломанные ногти.
Иван Стефанович тоже покосился на руки Бора. Но увидел лишь жилистые кулаки.
— У вас, господин Бор, ко мне какое-то дело? — красивые брови «царевича» согнулись крутой дугой.
— Гм! — откашлялся северянин. Он понимал, что с каждой своей фразой, либо жестом, или взглядом, теряет возможность наладить контакт с Бобровским. Надо было бы действовать несколько иначе. — Иван Стефанович… может мы с вами уединимся? Не хотелось бы, чтобы наш разговор стал достоянием ушей ваших слуг.
— Уединимся? Вот это слог! — улыбнулся «царевич». — Я как раз хотел отзавтракать. Можете присоединиться.
— Благодарю.
Они прошли наверх в широкую светлую комнату. Её обстановка говорила о том, что Бобровский любил кичиться своим богатством.
Бор остановился, окидывая взглядом убранство этой комнаты. В глаза бросился огромный шкаф, заваленный толстыми книгами, свитками и коробками.
— Люблю, знаете ли, комфорт! — мимоходом бросил Бобровский. Потом он что-то добавил на эльфийском. — Хотите вина? — спросил, и тут же не дожидаясь ответа налил его в бокалы.
— У вас были гости? — поинтересовался Бор.
Он взял бокал, чуть пригубил вино и сел в одно из кресел.
Бобровский не торопился отвечать. Он позвонил в маленький колокольчик А затем сел напротив северянина.
— Я люблю гостей? — фраза прозвучала с некоторым вызовом.
«Царевич» снова вздёрнул подбородок.
— Наверное, это были эльфы, — предположил Бор.
Лицо Ивана посерьёзнело:
— А от вас, я гляжу, не укрыть… Да, у меня есть друзья и среди эльфов. Разве это воспрещено?
— Я сказал просто так.
— Да? — Бобровский улыбнулся. — Вы знаете, у эльфов есть одна весьма примечательная черта: они каким-то чудом умудряются «превращать» недостатки в очень эффективное оружие… И ещё: они всегда платят. Особенно тем, кто облегчает душу… У вас, господин Бор, есть грешки, о которых вы не любите вспоминать? Которые прячете далеко внутри собственного разума?
— Они есть у всех, — спокойно отвечал Бор.
— Конечно есть… Я ведь наслышан о вас…
Тут в комнату вошли слуги. Они живо накрыли стол и молча удалились.
— Приступим к трапезе? — жеманно спросил Бобровский.
Он первым встал и сел за стол.
— Ну, что же вы? Прошу, — «царевич» указал на место напротив.
Бор неспешно поднялся и сел, как указали.
— Мне известна ваша… ле маувизе репутасьон… пур айнси дьер, — Бобровский сказал это все так, словно плюнул в лицо.
Его глаза, похожие на пустые колодцы, вдруг сверкнули непонятным блеском. Бор секундой позже сообразил, что именно эта самая «дурная репутация» и импонировала Бобровскому.
— Могу я вас попросить говорить по-канийски? — Бор одарил «царевича» своим «драконьим взглядом».
— Хорошо… Мне просто порой бывает легче выразить свою мысль по-эльфийски.
— Понимаю. Но я тогда, к сожалению, не буду способен понять эту вашу мысль.
— Я сказал, что мне известна ваша репутация…
— Дурная репутация, — поправил Бор.
Бобровский довольно заулыбался:
— Обезглавленные Северские, неоднозначные «подвиги» в Орешке во время его штурма… нападение на самого Избора Иверского… убийство какой-то девчушки в Молотовке… нападение на водяников… шашни с эльфами, особенно с семейством ди Дазирэ… Что ещё? — задумался «царевич».
— Пир на Мохнатом острове, — улыбнулся Бор, подсказывая очередную свою «проделку».
— Ах, да! И это тоже… Как видите, даже в такой дыре, как наша слободка, многое известно про…
— Я ни от кого не скрываюсь. И скажу вам вот что: многое, что говорят обо мне…
— …не соответствует действительности?
— Напротив: сильно недооценено. Надо бы приукрасить, да некому.
— У вас острый язычок, — хохотнул Бобровский.
«Язычок» он сказал с такой игривостью, что Бор сразу же напрягся.
— Кто же те добрые люди, что так «расхваливали» мою персону? — спросил северянин.
— Есть… есть такие… добрые друзья…
— Уж не эльфы ли? Те же ди Дазирэ? Питт? Шарль?
— О! Знакомые имена… А вы отчего же не едите?
Бор не был голоден. Но для проформы оторвал ногу жареного гуся.
— Я так понял, что вы не особо верите россказням друзей? — осторожно спросил северянин.
— Не во всё стоит верить. Думаю, вы это и сами понимаете… Кстати, так какое дело привело вас ко мне?
— Привело в Старую слободку, — поправил Бор. — Я не буду ходить вокруг да около. В столице сильно обеспокоены неким Белым Витязем.
Северянин решил идти ва-банк. Он вдруг подумал, что слишком долго барахтается в мутной воде, и пора бы уже сделать рывок. Во-первых, сразу станет ясно, кто друг, а кто враг. А во-вторых, другого пути сейчас просто нет.
— Вот оно что! — воскликнул Бобровский, но, казалось, он вовсе не был удивлён этим.
— Говорят также о смуте среди местных дворян. Во время бунта и захвата Орешка, кое-кто из них даже успел «отметиться»…
— Я про это слышал, — быстро проговорил «царевич». — Но хочу тут же сказать, что сам на то время находился далеко отсюда… очень далеко. И в местных склоках не участвовал.
— Поэтому я и обратился к вам, — мягко сказал Бор. — В конце концов, в таком деле нужны своего рода соратники.
— То есть вы мне предлагаете…
— Не надо торопиться с выводами. В Новограде считают вас весьма здравомыслящим человеком. Я говорил по этому поводу с Головниным — повытчиком Посольского приказа…
— О! Неужто с самим Головниным?
Бор кивнул и сделал небольшой глоток из бокала.
— Не только с ним. В общем, не хочу показаться подлизой и льстецом, — продолжил врать северянин, — но вам пророчат весьма головокружительную карьеру.
