Андрей Ерпылев - Город каменных демонов
— И все-таки я считаю, что это не цыган, — проговорил Миккель, продолжая неторопливый разговор, и надолго замолчал, попыхивая ароматным дымком.
Из пятидесятиметровой пропасти, разверзшейся под обрывом, доносилось глухое ворчание волн, разбивавшихся об отвесную скалу даже тогда, когда море было спокойным, крики чаек и редкое постукивание металла о камень.
— Может быть, и не цыган… Но не швед точно. Может быть, датчанин?
— По мне, так эти южане ничем не лучше цыган…
Еще пару минут над камнями висело молчание.
— И чего он там стучит?
— Делать нечего — вот и стучит…
Из глубокого распадка, пропахавшего гладкий округлый лоб утеса, появилась чья-то голова в тирольской шляпе. «Цыган-датчанин» с молотком на длинном черенке-трости приближался к аборигенам.
— Добрый день, уважаемые.
Незнакомец был высок ростом, сухопар, одет по нездешней моде. Да и не по погоде.
Оба шведа неодобрительно разглядывали его легкомысленную курточку, короткие штаны, оставляющие открытыми поросшие рыжеватой шерстью коленки, высокие гольфы. Тут и малыши так не одеваются, не то что взрослые степенные люди. Одно слово — иностранец.
Только добротные, подкованные железом ботинки из грубой кожи и оценили Миккель и Калле. Таким и камни не страшны, и щебнистые осыпи… Хорошая обувка, ничего не скажешь.
— И тебе добрый, если не шутишь, — степенно ответил Тювесон за обоих.
— Не подскажете, господа, почему камень здесь такой, — продемонстрировал пришелец крупный осколок, сверкающий на изломе.
— Почему? — задумался Миккель. — Камень как камень. Везде такой, — он широко обвел рукой окрестности.
— Драконья кровь это, — серьезно сообщил иностранцу Калле, слывший в деревне записным шутником.
— Как? — опешил тот. — В самом деле?
— Точно, — поддержал друга Тювесон: почему не разыграть бродягу, поведав ему старинную легенду — авось и поверит, убогий.
Не торопясь оба шведа по очереди поведали недотепе, как богатырь Сигурд тысячу лет назад на этом самом месте, по наущению карлика Регина, убил дракона Фафнира, съел его сердце и искупался в крови, чтобы стать неуязвимым…
— А кровь пропитала землю, и то, чего она коснулась, стало таким вот камнем, — закончил Синтор непривычно долгий для него рассказ.
— Все вокруг? — усомнился «голоногий».
— Дракон был огромен…
Бродяга уже давно скрылся из виду, а старики все еще качали головами.
— Думаю, что это все-таки цыган, Миккель…
А штурмбанфюрер[36] Людвиг Хайдеггер аккуратно убрал новый образец к остальным и записал в толстой тетради: «Несомненно, что материал, используемый Юргеном фон Виллендорфом в своих скульптурах, добывался именно в каменоломне Бранте Клев. Однако запасы пригодного для ваяния камня истощились уже к 1903 году, что и привело к ее закрытию. Камень весьма распространен в окрестностях, но все образцы, кроме брантеклевского, имеют явные отличия, как по микроструктуре, так и по наличию примесей. Детальные анализы в полевых условиях провести невозможно, но с уверенностью можно сказать, что…»
10
— И о чем же вы беседовали с гражданином Прохоровым?
Следователь явно выполнял формальность, поэтому никакого коварства в его вопросах не было и в помине. Так, информация для заполнения соответствующих граф протокола, который, скорее всего, никуда не пойдет, а ляжет в архив. Каламбур: дело архивариуса в архиве…
— Он читал нам с Вероникой Калединой рукопись какого-то романа, — абсолютно не покривив душой, сообщил Евгений слуге закона.
— Зачем?
— Понятия не имею… Вера… Вероника работает в редакции какой-то газеты… Может быть, хотел, чтобы опубликовали…
— Угу-м, — пробормотал мужчина лет тридцати пяти, в строгом костюме, покрывая желтоватый разлинованный листок убористым текстом. — Графомания… Вписывается в общую картину…
— Что вы сказали?
— Нет, ничего особенного. А каков сюжет романа?
Женя пожал плечами:
— Да что-то про рыцарей… В манере Вальтера Скотта. Вы читали?..
— Конечно, — улыбнулся следователь одними тонкими губами. — В детстве. «Айвенго», «Квентин Дорвард», «Ричард Львиное Сердце»…
— «Роберт Парижский»…
— Нет, такой не читал… — поскучнел мужчина. — В моем детстве такие книги редкостью были. Книжный голод, всеобщий дефицит и все такое… Я ведь здесь вырос. Книги, помню, на макулатуру выменивали. Сдал двадцать кило — получи талон на Дюма. Мамаша моя целую полку в шкафу такими «макулатурными» заполнила, — похвастался он. — Дрюон, Дюма, Сименон… Что-то одни французы на ум идут… А! Стивенсон еще был.
— Манн, Сабатини… — в тон ему поддакнул Князев.
— Точно. Приятно иметь дело с образованным человеком. — Следователь, шевеля губами, прочел последние абзацы своей рукописи, развернул протокол на покрытой толстым стеклом столешнице и подвинул его к допрашиваемому. — Прочитайте, все ли верно, и распишитесь.
— Где расписаться? — Женя мельком пробежал строки, написанные ученически-округлым почерком, и взял протянутую ручку.
— Вот тут… Ну, там «С моих слов записано верно» и подпись. Ага… И на этой странице…
Евгений поставил подпись, дату и вернул бумагу следователю, тут же спрятавшему ее в папку.
— Все… — удовлетворенно прихлопнул тот по столу ладонями. — Можете быть свободны. Давайте я вам пропуск подпишу… И еще, в интересах следствия должен попросить вас пока не отлучаться из города.
— Подписка о невыезде? — блеснул эрудицией искусствовед: в наше время не смотрит криминально-милицейских сериалов, наверное, лишь слепоглухонемой. Как будто власти задались целью провести для широких слоев населения ликбез о том, как вести себя на следствии и в тюрьме. Повысить, так сказать, юридически-правовую грамотность…
— Да что вы! Боже упаси!.. Так, просьба. Возможно, придется вас еще разок вызвать… А может быть, и нет. Так что убедительно прошу: если куда соберетесь, не сочтите за труд поставить нас в известность. Хотя бы по телефону. Вот, запишите номера…
Укладывая белый квиток пропуска под корочку паспорта, Женя уже спускался по крутой лестнице, когда его окликнули:
— Эй, бедокур! Замели тебя все-таки? Я предупреждал…
Навстречу, широко улыбаясь, поднимался давешний старший лейтенант. Поведение его настолько отличалось от тогдашнего, ночного, что Князев даже не сразу признал «старого знакомца».
— Что, опять памятники ломал? — остановился он на ступеньку ниже, протягивая широкую ладонь для рукопожатия. — Вандализмом баловался? Тоже дело! Нечего старью свет загораживать… Что это у тебя?
