Катя Зазовка - Ворожея
— Добре, — коротко ответил Вит и направился к яме.
Братья не спеша пошли к селу.
* * *Еще не добравшись толком до ямы, Вит приметил, что стражник, ежели и охраняет невольников, то только во сне. Громкий храп, изобилующий переливами, разносился далеко по округе. Мельник хмыкнул и на всякий случай попробовал добудиться «ответственного» стража. Но даже увесистый пинок под тощий зад не потревожил крепкого дневного сна. Ну, разве что на мгновение переливы сбились.
Не теряя времени, Вит отодвинул клеть, спустил лестницу. Староста и его сын без лишнего шума быстро выбрались наружу. Потянулись и подались к хате Вита. Надо ж, как быстро самые почитаемые люди на селе вмиг претворились в изгоев навроде Милавы, с той лишь разницей, что их, ежели поймают, в огонь кидать не станут. Мельник скоро собрал кой-чего из съестного, сунул в мешок веревку и выдал каждому оружие. Конечно, не супротив людей применять. Но кто ведает, с чем столкнуться доведется? Да и волколак подле рыщет. Череде, как и Виту, достался тесак. Ну а Алесь кое-как примостил к поясу топор, заверив остальных, что с таким оружием супротив волчьей пасти, полной острых зубов, выходить даже как-то сподручнее.
Оказавшись на подступах к лесу, троица услыхала отголоски люда, собранного подле мельницы, — кожевенники все делали, как уговорились.
* * *— Чего звали-то? — загорлопанила Доморадовна.
— Да, зачем от работы оторвали? — вторили селяне.
Кожевенники, уложив наземь лопаты, разом взгромоздились на вещательную бочку. Подождали, покуда люд смолкнет, а уж после того начали толковать:
— Вы должны ведать — Паляндра прибрала к себе Кукобу. — Народ притих. — Но, как вам всем ведомо, теперича ее надобно должным образом схоронить.
По толпе побежали настороженные шепотки.
— Значится, она кому-то свою силу передала?! — ахнул кто-то в толпе.
— Известно кому! Внучке своей, Милаве! — вскинулась Доморадовна.
— Авось ведьмарка еще до Купалья померла! — вторила ей Услада. — Вот вам и хворь неведомая, и обоз пожранный!
— И то верно, — заволновались селяне.
— Говорила я вам: спалить ведьмарку пришлую надобно! — крикнула бабка. Ее лицо озарилось таким самодовольством, какое по свету искать станешь, да не сразу сыщешь. — Так нет же — вы все Череду слушали!
— А где Кукоба нынче? — спросила Домна, с трудом перекричав толпу.
— У себя в хате лежит, — разом ответили кожевенники.
— Откуда ведаете? — прищурилась Доморадовна.
— Вит сказал, — близнец решил, что не след покамест упоминать старосту. А то еще, чего доброго, не поверят иль их самих в яму кинут.
— А где ж он сам? — задала вопрос Услада.
Мужики пожали плечами, мол, какое это имеет значение. Дочка старосты, видать, не сыскав, к чему подкопаться, отступила от расспросов.
— Так что айда к хижине ведьмарки!
Люд нехотя закивал. Никто не жаждал схоронить нечистую, но и не узреть, как ее по всем правилам в землю кладут, — тоже не хотелось. Тем паче надобно все поспеть до прихода ночи. Селяне направились к лесу, добравшись до черной хаты, остановились. Кожевенники уже занесли ноги, чтоб пересечь охранительный круг, как Доморадовна зашипела:
— Погодьте!
Мужики в неразумении остановились, ожидая толкования. Бабка подошла к черте и ткнула в нее узловатым пальцем.
— Ежели вы ее переступите, то ведьмарка не даст нам покоя, станет кажную ночь по селу шастать.
— Откуда ты ведаешь? — с сомнением спросил один из кожевенников.
— Поживешь с мое — еще не такое разуметь станешь. Нельзя ее трогать. Нельзя туда соваться!
Близнецы замялись. Староста сказывал, что ведьмарка ночью шаталась по деревне…
— А давайте ее разом с хатой спалим! — предложил кто-то в толпе.
— И то верно! — тут же откликнулись другие.
— Нельзя! — отрезали кожевенники. — Вон деревья хату плотным кольцом обступают — пожар будет.
— Так вырубить их! — снова раздался голос средь селян.
— Это ж сколько времени займет! До утра не управимся, — тут же отверг мысль один из кожевенников.
— Да нет же! — прорезал боязливые шепотки звонкий голосок. Его хозяином оказался Гедка. Не обращая внимания на мамку, что пыталась его остановить, он таки пробился к самой хате. — Ее непременно надобно захоронить. Ведь охранительный круг кажный затереть сможет — вот тогда точно не видать покоя!
— А ну цыц! — зашипела на мальчика Доморадовна. — А ты попридержи своего юродивого!
— Не смей моего мальца обзывать! — крикнула Домна. Народ устрашился громких звуков — и со всех сторон во вдовицу полетели шиканья. Но женщину это уже не беспокоило. Теперича она точно ведала, что ежели кого тут и слушать, так только ее сына. — Его разум куда светлее твоего!
— Да ты совсем взбеленилась? Следом за сыном умом тронулась, коли подле померлой ведьмарки крик поднимаешь! — нашлась с ответом Доморадовна.
— Прекратите все! Незачем тут спор вести. Давайте-ка захороним ее, как пращуры велели! И дело с концом, — высказался один из кожевенников.
Люди одобрительно закивали.
— Снова! — хлопнула себя по бокам Доморадовна. — Коли так — я умываю руки. После пеняйте на себя. Ежели останутся те, кто пенять станет, — многозначительно заметила бабка.
— А что ты предлагаешь? — спросила Домна.
— Оставить так! Пущай ее хата ей могилой и служит. Через круг она не переберется — и деревню трогать не сможет.
— А ежели круг затрет кто? — уперла в бока руки Услада.
— Только одному человеку это надобно, — Доморадовна понизила голос.
— Кому? — нетерпеливо полюбопытствовали селяне.
— Внучке ее, Милаве!
— И зачем? Коли ты говоришь, она уже переняла черный дар, — Домна не покидала попыток завести размышления все ведающей бабки в тупик.
— Затем, что, покуда Кукоба станет по селу шастать да люд запугивать, Милаве никто не станет мешать черные дела творить!
— Этого никак нельзя допустить! — зашумели люди. — Ее надобно остановить!
— Но как? — взволновались другие.
— Ведомо как, — улыбнулась Доморадовна. К ней обратились лики всех селян. — Поймать да спалить!
ГЛАВА 12
Полоумный Цвет, хитроумный Хижа
— Вот болваны!
— Бестолочи пустоголовые!
— Ну что ты с ними делать станешь?!
Кожевенники на чем свет стоит ругали селян.
— И вроде ежели по одному, так и не совсем дураки.
— И поговорить можно.
— Ага, и чарку потянуть…
— А как толпой соберутся, так сразу тупеют. Точно наваждение.
