Терри Гудкайнд - Разлученные души
Молер поднял глаза.
— Простите, господин Дрейер…
— Магистр Дрейер.
— Да, — рассеянно поправился Молер, качая головой. — Я имел в виду, магистр Дрейер.
Эрика забрала фонарь у мужчины, чтобы тот смог подбирать ключи из огромной связки обеими руками. Время от времени Молер нервно оглядывался, боясь из-за своей медлительности и, наконец, найдя нужный ключ, облегченно вздохнул. Писарь попытался вставить его в замочную скважину, но несколько раз промахнулся. Не выдержав, Эрика обхватила корявую руку старика и воткнула ключ в замок.
Молер поднял взгляд.
— Благодарю, госпожа. Я всю жизнь открывал эту дверь. — Он замялся. — Просто, мне не приходилось ее открывать для кого-нибудь кроме…
— Это понятно, — произнес Людвиг, рассматривая покрывающие лысеющую макушку старого сгорбленного писаря редкие седые волосы. — Но, как и раньше, ты открываешь ее для своего господина.
Молер посмотрел на него, моргнул.
— Да, думаю, так оно и есть.
Мужчина улыбнулся этой идее, поворачивая ключ в замке и дополнительно смещая нужным образом — очевидно, требовался специальный механизм для открытия старого замка, за которым скрывались тайны. При верном нажатии опытной руки писаря винты с лязгом остановились на нужных местах, открыв дверь. Молер оттолкнул ее и отошел в сторону, приглашая войти нового господина.
Зайдя, писарь забрал фонарь у Эрики и вытащил длинную щепку из железного держателя, что стоял у двери. Мужчина зажег ее от пламени фонаря и, закрыв стеклянную крышку, поспешил зажечь от лучины остальные свечи и лампы в комнате.
Помещение оказалось гораздо больше, нежели ожидал Людвиг — с высокими балочными перекрытиями, но без окон. Даже со всеми свечами и лампами, что зажег Молер, оставалось достаточно темно и мрачно. Дрейер заметил странную коллекцию разнообразных вещей, лежащих на тумбе.
Тумбы были расставлены в строгом порядке, слегка напоминая шахматную доску с фигурами на ней, хотя и уловить логику расположения шкафов, сундуков, статуй и пьедесталов не представлялось возможным, разве что они действительно изображали фигуры на шахматной доске.
Людвиг счел столь запутанную обстановку скорее отталкивающей и подумал, что при желании может поставить все это более организованно или расположить вдоль стен. Он полагал, что имеет смысл сгруппировать их определенным образом. Проходя через комнату, Дрейер мысленно переставлял определенные вещи, делая обстановку более удобной, чтобы облегчить поиск какого-нибудь предмета.
Он не понимал, как Ханнис работал в таком хаосе, хотя тот прожил здесь всю жизнь и, видимо, успел привыкнуть. Еще, разумеется, Арк предпочитал хаос, и подобное, как бы странно оно ни выглядело, казалось весьма уместным.
Кроме того, помещение позволило Людвигу лучше понять образ мышления Ханниса. Тот в некоторых областях был настоящим самородком и зачастую крайне сосредоточенным, но в то же время невероятно сильным, эффективным и опасным, хотя и не всегда логичным. Порой Арк потакал своим прихотям или зацикливался на чем-нибудь одном в ущерб остальному, как, например, на одержимости домом Ралов.
В шкафах со стеклянными дверцами, мимо которых проходил Людвиг, лежала беспорядочная коллекция предметов: кости странных существ, небольшие статуэтки, механические устройства и даже круглые трубки с вырезанными на их поверхности символами, которые напоминали о покрывающих все тело Ханниса татуировках. Сами же трубки назывались свитками истории, написанными на языке Сотворения. Эти предметы с вырезанными символами, знал Людвиг, были древними и необычайно редкими. За подобные сокровища расплачивались жизнями.
Тут и там стояли чучела животных. Кроме зверей в самых обычных позах — оленя, стоящего на овале травы, семейства бобров на куче хвороста, хищных птиц с распростертыми крыльями на голых ветвях — был здесь и огромный медведь, стоящий на задних лапах, с широко открытой пастью и грозными когтями, словно готовящийся к атаке.
Но что действительно привлекло внимание Людвига — десятки постаментов, расставленных в определенном порядке в соответствии с общим узором. На каждом из них лежала открытая книга. И все они были огромными, с тяжелыми кожаными переплетами, которые выдавали древность потрепанными краями. Наверное, их сложно было перемещать не столько из-за большого размера, сколько из-за хрупкости. Поэтому они лежали на постаментах, а не стояли на книжной полке у дальней стены.
На соседних столах валялись горы свитков, многие из которых Людвиг узнал — их он отсылал в цитадель Арку, чтобы те в итоге оказались в книгах пророчеств.
Хотя некоторые — с целой печатью — Ханнис так и не прочел, и их не записали в книгу пророчеств. В Людвиге вскипела злость. Ему стоило огромных усилий и времени собрать каждое пророчество, не говоря уже об отдавших за них жизни людях.
Молер протянул руку с искривленными артритом пальцами.
— Это моя работа, магистр Дрейер. Книги, о которых вы спрашивали. — Писарь опустил руку на одну из открытых книг с трепетной нежностью. — В них я записываю пророчества, которые приходят в цитадель.
Людвиг нахмурился.
— Имеешь в виду пророчества, которые я присылал в цитадель.
Старый писарь почесал большим пальцем впалую щеку.
— Ну, да, магистр Дрейер, ваши пророчества, а еще другие.
Людвиг еще больше нахмурился.
— Другие. О чем ты? Я был аббатом епископа Арка. Именно я выявлял для него пророчества и присылал сюда.
Молер наклонил голову.
— Да, но были и другие.
— Другие? Кто же?
Старик пожал сутулыми плечами и развел руки в стороны.
— Прошу прощения, магистр Дрейер, но я не в курсе таких вещей. — Он указал на один их захламленных столов. — Свитки с книгами присылали сюда, а я переписывал их содержимое.
— Только ты записывал пророчества? Все написанное в книгах — твоя работа?
Писарь вновь положил искалеченную руку на одну из книг на постаменте.
— Эти книги — моя работа, но они, разумеется, старше меня. В них содержится труд многих, кто был до меня. И все записано здесь. Я же вношу каждое найденное пророчество в книги с тех пор, как получил задание от епископа Арка, — тогда я еще был молод. И на это дело я потратил всю жизнь.
Людвиг понял, что не только Ханнису были открыты пророчества. За долгие годы работы с книгами Молеру пришлось прочесть их и изучить все записанное прежде. Этому скромному старику известно пророчеств больше, чем любому из ныне живущих.
Что делало его полезным. Или опасным.
Людвигу внезапно пришла в голову мысль.
— Откуда ты знаешь, в какую книгу вносить пророчество? Ты сначала заканчиваешь одну и потом переходишь к следующей?
