Мастер Чэнь - Любимая мартышка дома Тан
Множество жадно устремлённых на девицу глаз с нетерпением ждали, когда же из её дрожащих рук выпадет чашка, а то и котелок с кипятком, возможно – прямо ей на колени.
Чуть поодаль сидели остроглазые купцы – оптовики, которые ждали приговора их продукции.
Гуйфэй Ян и две придворные дамы сели на почётные сиденья, и шёлк платьев тремя цветастыми кругами раскинулся вокруг них.
Девица в красном вздохнула очень глубоко и произнесла заранее подготовленную речь. Потом сполоснула лежащие в чайнике листья кипятком и мгновенно вылила его на стоявший перед ней подносик. Потом залила кипяток снова.
– Этот чай собирают в горах у южной столицы, Наньду, – отчётливо произнесла девица.
Гуйфэй Ян – как всем известно, она родом именно из этих мест, – загадочно улыбнулась и чуть поклонилась собравшимся.
Чай поднесли участникам дегустации. Осторожно прикоснувшись к чашечке губами, я удивился. Это был необычный чай – мощный, с густым оттенком фруктов и дыма. Он был силён, как вино.
– Ах, ах, – прозвучали голоса подхалимов с чашечками.
Следующий чай, разнесённый собравшимся, был явно предназначен на этом соревновании на убой. Он был слаб, горьковат и больше всего напоминал лекарство.
А потом девица в красном показала собравшимся, что происходит, если залить в чайник кипяток ещё раз. И оказалось, что первый чай просто напомнил нам о фруктах, а вот второй сохранил силу и приобрёл приятную терпкость.
Но был ещё и третий, и вот он удивил меня без меры. Длинные, похожие на хвою серые листики превратились в стебли травы, пахнувшей весенним лугом. Вкус этого чая был чрезвычайно нежен, тонок, ароматы – воздушны, как облака. А больше всего меня удивило, что при второй заливке во рту возник привкус свежей абрикосовой кожицы.
– Первый, первый! – забормотали собравшиеся, украдкой бросая взгляды на Ян.
И вдруг наши взгляды встретились, и я увидел в её глазах лукавство.
– Кто не согласен? – спросила она, не сводя с меня глаз.
– Я лишь недостойный западный варвар, – смиренно отвечал я. – Но тонкость третьего чая меня поразила. Он так непохож на два остальных… И его так легко не заметить, если пить в суете.
Ян улыбнулась.
– Первый чай – для весёлого разговора после хорошей еды летним днём, – сказала она после грамотно выдержанной паузы не очень громко, но отчётливо. – Второй – для осеннего одиночества. Мне нравится эта странная горечь. А вот третий… третий – для особого настроения. Когда ждёшь, что скоро придёт весна, – можно так сказать? Кстати, – а откуда он?
– Третий чай – из одной маленькой долины на южном берегу Южного озера, которое находится в нижнем течении Великой реки, – отчётливо сказал Сангак, повинуясь её кивку. – Это Лунцзин – драконовый колодец.
– Каждая долина даёт свой чай, Поднебесная огромна, разнообразию вкусов нет конца, и если человек умеет наслаждаться ими всеми, находя для каждого время и место, то это достойный человек, – внятно и отчётливо произнесла Ян очевидно заготовленную речь.
И на лицах собравшихся отразилось бесконечное счастье.
А потом чайную посуду начали собирать, зазвучала музыка, и каким-то невероятным движением на мгновенно раскатанный ковёр влетела Меванча, изогнувшаяся, с вздёрнутыми вверх руками.
Я достаточно хорошо умел читать лицо драгоценной наложницы Ян: тем, что произошло после этого под бешеный стук гонгов и барабанов, она была потрясена; она очень хорошо поняла, что никогда не сможет повторить этот вихрь движений.
И когда Меванча с растянутыми врозь ногами упала к её стопам, Ян мгновенным и мягким движением, которое Меванча оценила по достоинству, приблизила свои тёмные глаза к сияющим глазам самаркандской звезды.
– Вы должны показать мне два-три движения – может быть, я когда-нибудь смогу их повторить, – прозвучал в тишине её шепчущий голос. Последовала маленькая, но мастерски выдержанная пауза, после которой голос первой дамы империи услышали уже буквально все: – И ещё: вы будете танцевать при дворе.
Глаза Меванчи на фоне побледневшего лица превратились в две блещущие непереносимым светом звезды. Она не отрывала взгляда от лица Ян.
Публика растрогалась и подняла нестройный гул. На её глазах произошёл невиданный скачок в карьере танцовщицы – от великой славы к такой славе, сравниться с которой ничего уже не могло.
А Ян уже поднималась и манила благосклонным кивком меня – любимого лекаря гуйфэй, без которого она не могла долго обходиться.
– Я увидела необычную вещь, – сказала она мне тихо (я в почтительной позе шёл рядом, а толпа, уловив, что Ян почти шепчет, сделала вид, что отодвигается). – Немножко, знаешь ли, понаблюдала за людьми вокруг. Ты, оказывается, не просто большой, а очень-очень большой человек. Каким это странным тюркским словом тут тебя называют согдийцы? Сер-р-р-р, сэр-р-р-р. Это означает, что ты им хозяин?
– Смысл – если буквально, – то, да, «хозяин», это всего лишь первый слог от слова «сердар», начальник. Но вообще-то «сер» – просто вежливое обращение, больше ничего. Они же не мои рабы,– покачал я головой.
– Только мне этого не рассказывай, – еле слышно отвечала она.– Может быть, и не рабы, но… Вокруг некоторых людей как бы выстраиваются такие линии силы. Линии из взглядов, из того, как все прочие люди стоят – чтобы в любое мгновение видеть тебя хотя бы краем глаза. Я полтора десятилетия живу при дворе и знаю, как всё это выглядит. Нет, друг мой, выше тебя тут никого нет, это видно. Они не просто уважают тебя. Тебя ещё и любят. И боятся. Это подтверждает, что я тебя ещё плохо знаю.
И, уже прощаясь, она сказала мне несколько слов почти шёпотом:
– Я решила проблему с моим приёмным сыном Ань Лушанем. Вот так решила (и она весело щёлкнула пальцами). Скоро император вызовет его и даст ему высший из титулов. Он станет наследственным гуном. Получат титулы и его сыновья. А ненавидящему его мальчишке придётся-таки все это проглотить – а может, дело обойдётся и без всех прочих его опасных глупостей. Ну, я с ним ещё поговорю. Вот и всё, и всё! Ведь у тебя есть способ передать весточку в Фэньян? Я сама не хотела бы этого делать… Да, и надеюсь, что бедную актрису не будут за эту дерзость… – она стрельнула в меня глазами -…больно бить!
«Весточку в Фэньян я, естественно, передал, хотя и по-своему. На следующий же вечер, задумчиво глядя в потолок, обитый коврами, за которыми, как мы уже знали, обнимала руками и ногами балку Меванча, я слушал, как читает свою роль Юкук.
– Вы говорите, господин, что Рокшану дадут титул и, видимо, новые подарки. Но есть проблема – ему для этого надо будет приехать в столицу. А вот этого бы ему делать не следовало. Потому что у меня появились странные данные прямо из канцелярии премьера: премьер настолько разъярён этой акцией собственной сестры, что к приезду Рокшана готовит что-то непонятное. Лучше бы ему заболеть и отсидеться у себя в ставке. А мы пока узнаем, о чём речь – о покушении, новых обвинениях или о чём-то другом. Но в любом случае среди своих войск ему пока будет безопаснее. Как, хозяин, будете вы ему об этом писать?
