Е. Кочешкова - Шут
— Ну, так позови его сюда, чего сидеть-ждать?
— Он не хочет, — Девушка выглядела растерянной. — Говорит, не нужно, чтобы его видели особо. Капюшон на глаза надвинул… Странный.
— Что ж делать… придется идти, — Шут еще раз глотнул вина, утер рот ладонью и, подхватив один из апельсинов, направился к выходу. — Ах, да… — здравая мысль вдруг пришла ему в голову. — Ты уже успела рассказать кому-нибудь о том, что здесь произошло? — он указал на шкаф.
— Нет, господин.
— Точно?
Мирта кивнула.
— И не рассказывай. Очень буду тебе благодарен, — Шут подмигнул ей и вложил в худенькую ладонь апельсин. Набросив на плечи простую темную куртку, он пропустил смущенную подарком девушку вперед, а сам запер дверь и поспешил следом за Миртой.
В людской, где обедали и отдыхали слуги, всегда стоял гомон, звякала посуда, кто-то тренькал на старом восьмиструнном тарфе, сновали туда-сюда неугомонные дети, наполняя комнату перезвоном тоненьких голосков. И в эту привычную музыку простой жизни вплеталось странное чуждое молчание человека в темном плаще, целиком скрывавшем и лицо, и фигуру. Завидев Шута в обществе Мирты, незнакомец все также безмолвно встал и вышел на хозяйственный двор, не затворив за собой дверь до конца. Шут скользнул за ним следом, оставив девушку выслушивать нетерпеливые расспросы других слуг.
10
Странный гость ждал его в тени амбара. Едва Шут приблизился, мужчина неожиданно взмахнул рукой и в воздухе свистнул небольшой округлый предмет. Шут поймал его машинально. Обычная луковица.
— Похоже, вы и впрямь, тот, кому я должен передать это послание, — загадочный человек извлек из складок плаща какую-то вещицу размером с мизинец. Он уже почти протянул ее Шуту, но в последний момент отдернул руку. — Только почему вы одеты так неподобающе? — цепкие глаза смерили его с головы до ног. — Ответьте мне на один вопрос, и я пойму, действительно ли вы королевский шут. Кто выиграл в престолы в Улье?
'Похоже, этот малый не намерен терять время на окольные разговоры' — подумал Шут с уважением.
— Никто, — едва заметно улыбнулся он. — Мы слишком устали, чтобы довести партию до конца.
— Что ж… это так. Держите, — небольшой легкий предмет лег ему в ладонь, а в следующий миг незнакомец растворился в темноте, канув куда-то в щель между сараями. Шут порядком продрог без плаща, поэтому он, не задерживаясь, поспешил обратно в людскую, а оттуда — к себе. Только заперев дверь на засов, он раскрыл ладонь, чтобы разглядеть то, что вручил ему таинственный гость, так и не показавший своего лица.
Тугой узкий сверток из плотной холстины. Шут развернул его, обнаружив внутри полоску огненно-алой ткани с бубенчиком на конце. Обрывок рукава с его осеннего костюма… Он расправил кусочек материи в поисках послания и нашел его тут же: тонкие изящные буквы стремительно прочертили короткую строку:
'Прибудь, как можешь скорее. Ждем с кораблями. Ты очень нужен'.
Шут медленно опустился на край постели.
Элея.
Можно даже не сомневаться, что послание — от нее. Шут почувствовал, как остро защемило у него сердце, как неожиданно сильно застучало о ребра. Он прижал обрывочек к груди, пытаясь справиться с непонятно откуда накатившим волнением.
Элея, Элея… Королева… Как она там? Что случилось? С какими кораблями он должен приплыть? С военными судами Белых островов?.. Она ждет его. Это главное. Ждет уж верно не для того, чтобы посидеть вечерком у камина, предаваясь воспоминаниям о жизни в Золотой. Что-то произошло… Не беда ли какая?
Когда Шут погасил свечи и лег в постель, сон никак не желал забрать его в свои объятия. Мысли, разные мысли одна другой беспокойнее, терзали ум. Элея, Элея… Как добраться до нее поскорее? Как покинуть Руальда сейчас, когда война на пороге? Где взять денег на дорогу? Все его сбережения остались в походном мешке у Хирги… А с момента возвращения в Солнечный Чертог, он не считал себя в праве заявится к рачительному господину Верлею и попросить расчета за последние месяцы. Мрачной своей физиономией и нелюдимостью он разве что пару медяков мог заслужить. Да и то навряд ли. Кое-какие деньги у Шута, разумеется, были — как без них? Но для того, чтобы не задумываться о ценах за пределами дворца, ему пришлось перетрясти все свои вещи в обеих комнатах. И даже продать кое-что, ибо мысль о возвращении на должность веселого дурака претила неимоверно.
'Впрочем… — подумал Шут, — кажется, период затворничества подходит к концу… — Он почувствовал, что устал от своей тоски, что она противна ему. — Где твое чувство юмора, а, господин Патрик? — упрекнул он себя, впервые за последние месяцы окончательно осознавая, что превратился в размазню и тряпку. — Сколько же можно себя жалеть? Ну уехала Элея, ну сдурел Руальд… жизнь-то не кончена. Не пора ли посмеяться над собой и вспомнить, кто я есть?
Он понял, что снова начинает походить на себя прежнего.
Взволнованный этим осознанием, Шут крутился, безнадежно пытаясь уснуть, но вместо того перед его глазами одна за другой вдруг стали возникать картины прошлого. Сначала недавнего, а потом все более и более отдаленного…
Он вспоминал последние дни с королевой — как они неслись по ночной дороге, как ветер растрепал ее длинные волосы… как сверкнули ножницы, и вот уже чудесная коса превратилась в театральную уловку…
Шут вспоминал, как весенним днем Их Величества прогуливались по цветущему саду… Элея смеялась и походила на Девушку-Весну с гобелена в королевской гостиной, а Руальд был такой галантный и рыцарственный, каким самому Шуту быть вообще на роду не написано. Тонкий золотой обруч сверкал на его белых волосах, сверкали их глаза, и драгоценные камни в колье королевы… и казалось весь мир вращается вокруг этих двоих… Казалось, они созданы друг для друга…
А потом Шут, как наяву, вновь увидел королевскую свадьбу. Элея — в золотом парчовом платье, Руальд — в роскошном белом камзоле, и искрящие бриллиантами короны на головах. И цветы, падающие под копыта пятерки белых лошадей, влекущих за собой открытую карету. И восторженные горожане, поднимающие на плечи ребятишек, ведь это такое прекрасное зрелище — свадьба короля! Редкое зрелище, о котором даже долгие годы спустя можно рассказывать детям и внукам.
Воспоминания, воспоминания… они увлекли, наконец, Шута в тот зыбкий мир, что граничит между сном и явью. Он медленно погружался в тревожное забытье, все глубже соскальзывая в прошлое… И вот уже ни Элеи, ни короля… только длинная дорога по бескрайней степи. Только стук колес по высохшей колее, шелест ветра в траве, запах полыни, туканье лошадиных копыт и негромкий рассказ Виртуоза о небывалом острове, где люди, черные как уголь, ездят верхом на огромных свирепых кошках…
