Рената Еремеева - Когда Хранитель слеп (СИ)
Изгнанный из Турулла, профессор Фатэн перед уходом торопливо шарил в шкафах в своем рабочем кабинете при кафедре. Он укладывал в саквояж свои научные труды и необходимые вещи, когда услышал истошные крики животных. Фатэн выглянул в окно и увидел, как Луна настежь распахнула ворота вальера… Уникальные экземпляры зверей, охваченные непонятной тревогой, ринулись к выходу… Псы Хартс, гулявшие по округе, кинулись драть беззащитных животных. Пышный грифон-феерверк не успел взлететь, когда на него набросилось пять морраков. Крупные разноцветные перья, обагренные кровью, разлетались в разные стороны…
– Не-е-ет! – в ужасе кричал Фатэн на бегу. Но обезумевших животных было уже не вернуть. Большинство из них разбежалось на свою погибель.
Луна заметила, как Рагон защищает белоснежного оленя с ветвистыми рогами, и бросилась к ним на помощь. Грифон, словно конь, лягался мощными когтистыми лапами. От его ударов в шкурах морраков оставались кривые толстые «занозы» – черный, как ночь, зверь оставлял там свои когти, а на его лапах тут же отрастали другие. Девушка пыталась отгонять псоящеров. Они ее не трогали, зная, что она принадлежит госпоже, но и не подчинялись ей. Луна наколдовала перед хищниками огненную стену, и олень ускакал. Грифон, поднявшись на безопасное расстояние, продолжал кружить в воздухе, размахивая крыльями.
– Рагон, улетай, я не переживу, если ты погибнешь! – уговаривала его девушка.
Обливаясь потом, к ней подбежал Фатэн.
– Луна, что ты наделала?! – страдальчески воскликнул он.
– Но ведь загон горел, они бы погибли от огня! – с отчаянием крикнула ему в ответ девушка.
– Что ты несешь?! От какого огня?! Тебе Хартс приказала? Предательница! Выслуживаешься перед ней?! Ты больше не член нашей семьи, уходи! – орал вне себя Фат.
Луна посмотрела на загон – никаких следов пожара там не было. Жгучий стыд обжег ее щеки. Она перевела взгляд на разгневанное лицо Фата, на растерянное лицо Мариэль, прибежавшей вслед за мужем, и попятилась, не зная, что сказать и как все объяснить. «Ты в любом случае останешься скрашивать мое одиночество, хочешь ты этого или нет! Помни, если ты не согласишься, я убью их, когда они выйдут...» – вспомнила она слова Хартс. «Нет–нет, не убивай их, я согласна…» – мысленно ответила ей Луна и побрела прочь. Куда она шла, пошатываясь, она не знала, просто шла и шла, погруженная в свое горе, и не замечала, что верный друг не покинул ее. То воспаряя, то опускаясь к земле, над нею медленно кружил Рагон, и, наконец, когда взмах его крыльев разметал ее светлые волосы и белое платье, Луна очнулась и услышала птичий клекот.
– Рагоша, – прошептала она со слезами, – Ты не оставил меня…
5
Элерана Хартс поселилась в Храме Душ, где жила бывшая правительница Гринтайла, миэрита Ласка. Там находилась знаменитая Комната Ведения, через которую королева Дрэймора наблюдала теперь за всем, что происходило в ее владениях. Храм Душ, излучавший дивный голубоватый свет, по-прежнему светился в темноте, но Небесный водопад с приходом тьмы на земли Гринтайла мгновенно высох, а река Жизни – Эпидрион – теряла свои воды постепенно, день ото дня все больше и больше мелея.
Лунаэль вылетела из покоев госпожи с пылающим лицом. Спотыкаясь, она побежала по широкому коридору. Вслед за ней в дверях показалась невозмутимая Элерана Хартс. С ухмылкой провожая взглядом удаляющуюся спину девушки, она опустила глаза на красную ковровую дорожку вдоль коридора – его только что касались ступни убегающей пленницы – ковер резко дернулся назад и, собравшись гармошкой, вернул, упавшую от толчка Луну обратно, прямо к ногам королевы. И Хартс, присев на корточки, склонила к девушке лицо, на которое время наложило сложную печать ожесточенности, сарказма и страданий.
– Бедная девочка! Перенести такое испытание в двадцать лет… Мыслимое ли дело? Какая жалость... Во цвете молодости и красоты ты вынуждена влачить рабское существование рядом с мужчиной, заточенным, как зверь в клетку, в это подобие женской плоти... Противно, да? Быть с таким чудовищем, как я… Как я тебя понимаю! Но мне не жаль тебя! Так же, как и тебе не жаль меня… Увы, каждый в этом мире живет только для себя! Ты и понятия не имеешь, что это такое мужчина, сжигаемый страстью, в теле ведьмы! Но я клянусь тебе, ты узнаешь, каково быть запертым в клетку чужого тела… прямо сейчас! – Хартс выпрямилась и оценивающе оглядела Луну, которая боялась даже шевельнуться. – Белая кожа, белые волосы, белое платье… Знаешь, я не люблю белый цвет. Белое напоминает мне о солнечном свете – о безмятежности и глупости… Я ненавижу всех счастливых и глупых. Черный цвет мне ближе по духу. Черный – это цвет одиночества, цвет мрака и полной безнадежности. Я и Кара вынуждены общаться через этого старика на троне, и я теперь не ощущаю прежней силы влечения. В нынешних телесных оболочках, мы оба, как в клетках, – мы очень одиноки... Мне кажется, глубокий черный гораздо ближе к жизни, он емче, многогранней. Кара была знойной брюнеткой. Даже не знаю, что меня привлекло в тебе. Я просто хотел немного тепла и ласки, хотел снова ощутить себя молодым и свободным… – Хартс пристально посмотрела на Луну и сделала долгую паузу. Из глаз ее дохнуло мраком и холодом, а от синих искорок, вырвавшихся из зрачков ведьмы, по телу девушки пробежал колючий озноб, ее бросило в жар и обожгло леденящей стужей. И вдруг острая боль пронзила и как будто разорвала ее внутренности; с хрустом раздирая тело, раздвинулись ребра, огнем охватило голову. Перед глазами поплыли мрачные своды дворца, зловещая усмешка Элераны… А потом пелена перед глазами рассеялась. Все прошло: и нахлынувшая дурнота, и пекло во всем теле… И Луна вернулась в мрачную реальность.
– Хм, сказать «неплохо» было бы мало… Я б сказала: «Превосходно!». Надеюсь, тебе понравится. Вставай, – Хартс протянула руку, и, раздавленная страхом, Луна не посмела ее не принять. Она чувствовала себя как-то очень непривычно, то ли платье вдруг стало тесным и местами лопнуло по швам, то ли высоченная Хартс стала ниже ростом. «Ходит вокруг меня кругами, меня счас вырвет от нее...» – подумалось Луне.
– Теперь спать, – приказала та. – Сегодня и последующие несколько дней, я думаю, ты ни на что не будешь годен. Спокойной ночи, – сказала Хартс, но не удалилась, а продолжала с удовлетворением разглядывать Луну.
Та, пошатываясь от слабости, поспешила пройти мимо нее, и не заметила, как под пристальным взглядом ведьмы, невесть откуда взявшийся ветерок уносит лоскуты ее разорванного платья, а на широкие смуглые плечи ложится черный халат и заворачивается вокруг мускулистого торса. Луна машинально запахнула его поглубже на груди и открыла дверь в свои покои.
Медленно приходя в себя от потрясения, Луна ощущала что-то странное в своем теле. Она затруднилась бы передать это словами, но что-то явно стало не так. Вернувшись в свою комнату, она посмотрела в зеркало и вскрикнула от неожиданности: на том месте, где раньше было зеркало – в стене появилось окно, из которого на нее смотрел незнакомый парень. Несколько секунд Луна испуганно разглядывала его, прежде, чем заметила, что юноша в «окне» точно копирует ее движения, он так же смертельно напуган и печален… Луна протянула руку и прикоснулась к отражающей поверхности, чтобы убедиться в правильности своих опасений. Рука… со смуглой кожей и крупными пальцами… Ошеломленная, она быстро наклонила голову и увидела свои голени… нет, не свои… ее прежних – стройных белокожих ножек не было… были другие – крепкие, мускулистые, бронзовые – это были мужские ноги. Она близко рассмотрела свое лицо. Густые брови выдвинулись вперед, придавая чертам суровость и решительность, а глаза под ними, хоть и смотрели растерянно, соответственно ее состоянию, но все равно были чужие – не серо-синие, как у нее, а темно-коричневые. Она запустила свою большую кисть в волосы надо лбом: вместо привычного мягкого шелка – жесткие рассыпчатые пряди цвета воронова крыла, длиною чуть ниже плеч.
Луна положила на кровать свое «чужое» деревянное тело, и, уставившись в одну точку, впала в ступор. Как долго это продолжалось, она не помнит, время прекратило для нее свой бег. Призывный клекот заставил ее приподнять голову и выглянуть в окно. Щелкнув задвижкой, она толкнула раму наружу и, протянув руку, погладила грифона по голове.
– Дррук-к? – удивленно спросил грифон, и, склонив голову набок, внимательно посмотрел на незнакомца круглыми желтыми глазами. Его усики-антенны быстро-быстро задвигались, и он радостным басом подтвердил. – Дррук-к!
– Улетай, Рагон, – тоскливым баритоном прошептала Луна. – Со мной нельзя быть рядом, я приношу несчастье всем, кого люблю.
Грифон замотал головой, не соглашаясь. Тут скрипнула дверь, и Рагон метнулся от окна, чтобы не обнаружить себя. В комнату вошла Элерана Хартс. На этот раз на ней не было ее разлетающегося балахона. Она была с продуманным изяществом одета. Блестящее черное платье с синим отливом облегало ее высокую фигуру и смотрелось вполне гармонично с голубоватым оттенком ее лица, а крохотная шляпка на фиолетовых волосах была украшена сиреневым пером.
