Дмитрий Таланов - Локумтен
— Филь, сзади, да сзади же! — услышал он, но был не в силах обернуться. Мальчик чувствовал запах, тревожный и незнакомый, напоминавший запах опавшей листвы. Видел свет загадочных черных звезд. Слышал тихий голос, произносящий странные слова, и каждое слово вызывало у него дрожь в коленях. Но оторвать взгляд от дыры в небе он не мог.
— Это Набезан, один из нергалов! — раздался режущий уши крик Эши. — ФИЛЬ, ОБЕРНИСЬ!
И в этот момент земля под их ногами затряслась. В воздухе, откуда ни возьмись, появились бледно-светящиеся шары, величиной от вишни до яблока. Беззвучно паря, они то опускались, то поднимались, и вдруг один из них разорвался с оглушительным треском. Всё вокруг задвигалось, как живое. С жезлов стали срываться синие искры. Волосы на голове Филя сами собой встопорщились. Туман будто сдернуло с замка, как сдергивают покрывало, и взору людей предстали следы недавнего побоища.
Один из солдатов на стене закричал:
— Я знаю, что это! Это землетрясение!
Он спрыгнул вниз, рискуя переломать себе ноги. Его примеру последовали другие. Солдаты посыпались со стен, а кузнец бросился к вороту моста и выдернул удерживающую его чеку, которую он установил после давней проделки Филя. Сделавшего попытку остановить его зеленоберетника он ударом кулака свалил на землю.
— Нельзя! — подбегая к нему, завопила Руфина. — Тебе ли не знать, что те, которые не могут летать, куда страшнее тех, кто могут!
Мост, грохоча, полетел к земле.
— Оглянись, нет их больше! — проорал Ирений. — Лучше беги, пока нас всех тут не погребло!
Он подтолкнул ее в спину, но вместо этого она рванулась к замку, стены которого потеряли четкие очертания. Раздался удар, поваливший тех, кто не убежал на берег. Затрещали разрываемые чудовищной силой камни. Руфина упала, но сразу опять поднялась. Ирений, как ветер, понесся к конюшне.
Филя схватила могучая рука в зеленом камзоле и потащила к мосту. Отбивающуюся Эшу перебросил через плечо другой почтовой. Габриэль осталась стоять посреди двора — ее, казалось, никто не замечал. Мимо нее проскакали обезумевшие кони, чуть не сбив ее с ног.
— Габриэль! — отчаянно крикнул Филь в надежде, что она очнется. Но девочка стояла, замороженная страхом. Ирений услышал крик, оглянулся и, врезав мимоходом по крупу коню, бросился к ней.
Руфина была уже на крыльце. Замок над ней дрожал и качался. Схватив ее в охапку вместо Габриэль, Ирений с силой потащил ее прочь.
— Пусти! — закричала она, царапаясь и отбиваясь. — Пусти меня, он же внутри!
Опустив Руфину на землю, Ирений схватил ее за плечи и тряхнул так, что у нее лязгнули зубы.
— У тебя осталась еще сестра!
Безумным взглядом девушка обвела двор. Ахнув, она подхватила Габриэль на руки и стремглав побежала с ней к мосту. За ними последовал Ирений. Второй удар настиг их, когда они были у самых ворот. Мост упал и все они оказались в воде.
Утро они встретили у развалин. От Хальмстема не осталось ничего, кроме одиноко торчащего посреди груды камней Хранилища. Кругом, куда достигал глаз, лежали разбитые глыбы. Не было больше ни стен, ни башен, ни замка, ни кузни с конюшней, ни парового молота, ни сада. Всё было снесено, поломано и искорежено.
Поисковая партия не прекращала работу до утра. Одного солдата достали из-под развалин живым, другим не повезло. Их тела укладывали на песок перед бывшим мостом. Мастера, как ни искали, найти не могли.
Руфина, убитая горем, сидела у кромки леса и тихо плакала. Вдруг радостный крик разорвал угрюмую тишину:
— Он здесь! Мастер живой!
На куполе Хранилища появилась черная согбенная фигурка. Постояв некоторое время, она распрямилась и, сильно припадая на правую ногу, двинулась к берегу. Руфина вскочила, не отрывая от нее взгляд, зажав себе рот ладонью.
Оставшийся в живых командор почтовых отдал приказ, и двое солдат поспешили навстречу Мастеру вместе с теми, кто уже прыгал к нему по камням со всех концов развалин. Офицер собрался тоже идти, но тут на плечо ему опустился сокол.
Подбежав с Филем и Габриэль к кромке воды, Эша сказала:
— Я даже представить не могу, какое наказание для него придумает император!
Стоя в двух шагах от нее, офицер развернул доставленное ему сообщение.
— Теперь ему придется наказывать самого себя, — сказал он. — Фернан умер этой ночью.
— 23 —
«Эша, Сотерис очнулся! Нам пора!»
Надпись на обратной стороне одного из рисунков Эши Фе,
из архива семьи Фе
Эша прошептала что-то, склонясь над раковиной, и Врата погасли.
— Как ты всё-таки это делаешь? — сказал Филь, одновременно прогоняя дурное ощущение, будто упал с головой в крапиву, и оглядываясь.
Здесь было куда теплее, чем у развалин Хальмстема. Тающего снега тут не было, под ногами хрустела сухая каменистая земля. Слева от пустыря, где они оказались, раскинулась роща оливковых деревьев. Справа был чей-то виноградник. В спину им тянуло свежим ветерком с покрытых лесами гор, а впереди, куда сбегала вниз по холмам узкая извилистая дорога, виднелся залитый солнцем город. Он совсем не походил на широкий разлапистый Неаполь.
Филь нахмурился — очертания пейзажа были знакомые, но мальчик не мог вспомнить, где это. Если б он только мог увидеть с моря береговую черту! Но тут по характерному мысу далеко справа он опознал эти земли — перед ними была Таррагона, каталонский порт.
— Это Каталония, арагонская провинция, совсем не Кампания! — выпалил он, поворачиваясь к Эше с Ирением. — Там, налево, должна быть Барселона. Вон тот мыс на юго-востоке называется Тортоза, а это море вовсе не Тирренское — это море Балеарское! Ты куда привела нас? Я же тебе всё рассказал!
Эша уперла руки в бока верхнего платья без рукавов поверх подпоясанного нижнего, разглядывая пейзаж.
— Кампания, Каталония, — ответила она, — какая разница! Или тут лютые звери водятся?
Она вопросительно оглянулась на Ирения, держащего поводу лошадь, навьюченную серебром.
— На меня не рассчитывайте, я не знаю эти места, — сказал он.
Все трое были в одинаковой одежде, на чем настоял Филь. Они бы не бросились в глаза в разноязыком Неаполе, но здесь, в Каталонии, Филь не был в этом уверен. Помотавшись по разным странам и городам, он давно усвоил, что лучше не дразнить местных гусей. Особенно его пугали сапоги, пусть и прятавшиеся под длинной одеждой. Стоял конец февраля, снег в Кейплиге только начал таять, поэтому все трое были в сапогах. А в этой части Старого Света, насколько Филь помнил, их носили исключительно вельможи.
