Андрей Ерпылев - Город каменных демонов
Вообще-то никакой это уже был не замок. Как говорилось в том самом путеводителе, ксерокопия которого оказалась у парочки даже в двух экземплярах (по иронии судьбы, у Веры была такая же, даже более четкая и с теми страницами, которые в Женином варианте отсутствовали), бароны фон Гройбиндены, владевшие замком на протяжении почти шестисот пятидесяти лет, не были чужды духу времени и моде. Например, стены с бойницами и мощными башнями, устаревшие и ставшие бесполезными с изобретением артиллерии, были снесены еще в середине XVII века. Сама же цитадель несколько раз перестраивалась и обрастала флигелями и пристройками, пока твердыня крестоносцев, мрачная и аскетичная, окончательно не превратилась в нечто легкомысленное, барочно-ампирное. Последний владелец взялся было в очередной раз перестраивать свою резиденцию, намереваясь придать ей модный в то время английский колорит, но успел лишь наполовину разрушить последнее, что еще связывало ее со Средневековьем, — толстенную цилиндрическую башню-донжон, с которой и началось строительство в конце XIII века. Составитель путеводителя еще горько сокрушался о великолепной коллекции старинного оружия, которой был славен в свое время замок Гройбинден, проданной наследниками разорившегося «англомана» и распыленной по всей Германии.
— Да-а… — Евгений почесал затылок перед запертой, как обычно, дверью. — От памятника архитектуры тут, конечно, осталось мало… Разве что внутри.
— Имение было выкуплено Виллендорфом, и здесь же он завершил свои дни, — напомнила девушка. — В замковом парке должен быть его склеп…
— Значит, будем стучать…
Стучать пришлось долго.
Наконец дверь отворилась, и на пороге возник мрачный коротко стриженный верзила в серо-голубом милицейском камуфляже с надписью «охрана» на груди. Челюсти его работали, как валки крупорушки.
— Слепые, что ли? — буркнул «секьюрити», смахивая с массивного подбородка крошки. — Не видите, что закрыто?
— Видим, — больше всего Князев не любил общаться с такими вот индивидуумами, вероятно, и подвигнувшими незабвенного Дарвина на его революционное учение. — А когда откроется?
— Когда будет нужно, тогда и откроется.
Дверь снова захлопнулась.
— Вот тебе и памятник архитектуры… Что будем делать?
Замковый парк скорее походил на скверик. Видимо, когда владелец замка созрел для его создания, город придвинулся настолько близко, что места практически не оставалось. Сейчас асфальт подступал практически к самой решетке, старинной, но настолько аляповато выкрашенной ядовито-зеленой краской, да еще в энное количество слоев, что все очарование старины терялось. Казалось, что кованые, переплетенные узорчатыми гирляндами копья ограды сделаны не из чугуна, а из дешевого пластика.
— Полезем? — Искусствовед задумчиво изучал острые наконечники, расположенные на двухметровой высоте. Когда-то они, наверное, сияли позолотой, но теперь составляли с зеленым основанием одно целое.
— Зачем? — Вера за рукав подтащила спутника к самой решетке и показала пальцем внутрь.
Посреди уютной полянки, окруженной разросшимися до безобразия кустами и прикрытой сверху раскидистыми липами и дубами, виднелась незамысловатая скамеечка: два вкопанных в землю чурбачка с прибитой сверху доской. Вполне обычный для нашей страны атрибут таких вот укромных уголочков: приют для влюбленных, место спевки под гитару дворовой пацанвы или «кафе под открытым небом» для публики посерьезней.
— Где-то лазейка должна быть. Не перелазят же сюда алкаши через этакие бастионы!..
«Калитка» отыскалась буквально в нескольких шагах — один из прутьев был аккуратно вырезан ножовкой в незапамятные времена.
«Парк» встретил исследователей тишиной и какой-то первозданной заброшенностью.
Нет, в отличие от большинства парков, виденных молодыми людьми в своей жизни, — всяких там «ЦПКиО», на которые так щедро было советское время, — никто здесь ничего специально не разрушал. Не испещряли всякие нецензурные высказывания и формулы из трех знаков кору вековых деревьев, не пятнали землю неряшливые следы кострищ, не громоздились повсюду горы мусора… Казалось, что даже пьяницы, распивавшие свое пойло на скамейке, отличались определенной интеллигентностью и тактом, унося пустую тару и даже окурки с собой, а единственным напоминанием о влюбленных оказался глубоко врезанный в потемневшую доску крик души: «Витя + Аня =». То ли силы оставили неведомого резчика на самом интересном месте, то ли спугнул кто, но итог так и продолжал зиять пустым местом, навевая грустные чувства…
Но слишком уж буйно росла здесь трава, чересчур кустились деревья, местами давшие поросль там, где ее вообще не должно быть. Даже ребенку было видно, что пройдет еще несколько десятков лет, и этот зеленый уголок вообще нельзя будет отличить от обычного участка леса. Разве что тот не огораживают решетками…
И уж совсем не удивляли три виллендорфовские статуи, по колено утонувшие в высокой траве и напоминавшие гвардейцев на страже. Суровые и надменные, будто взаправдашние часовые, трое серых мужчин охраняли заросшее кустами сирени приземистое здание с запертой на огромный висячий замок дверью. Явный военный с эполетами на плечах старомодного длиннополого сюртука, гражданский в костюме по моде середины позапрошлого века и какой-то бородатый викинг в шлеме, опирающийся на боевой топор.
Женя извлек было из чехла фотоаппарат, чтобы запечатлеть скульптуры, отсутствующие в его коллекции, но девушка тронула его за плечо.
Над дверью рядом с гербом фон Гройбинденов выделялся чуть более светлым кирпичом еще один щит: роза с длинным шипастым стеблем на фоне перекрещенных молотка и зубила. Дворянский герб, пожалованный скульптору германским императором.
Замок выглядел ничуть не заржавевшим, а дверь была не то обшита досками, не то изготовлена из дерева целиком…
* * *— Вот и провалилось наше расследование.
Молодые люди сидели за столом, меланхолично разглядывая список, составленный утром. Ни один из его пунктов не был выполнен.
— Знаешь, Женя, — Вера старалась выглядеть бодрой, чтобы поддержать совсем впавшего в уныние Евгения. — В конце концов, свет клином не сошелся на этом замке. Нужно ехать в Калининград, ворошить областной архив, искать информацию.
— А если не поможет? Там ведь, наверное, то же самое.
— Если не поможет — в Москву, в Питер… В Берлин, наконец! — не сдавалась журналистка. — А что? Шенгенская виза у меня открыта, Маркелов раздобудет какие-нибудь рекомендации…
Слова ее прервал грохот посуды за несколькими стенами, кажется, в кухне.
