Алексей Будников - Огниво Рассвета
В общем, рыбка мне на удочку попалась явно не маленькая. Осталось только выяснить, насколько. Я мягко соскочил с днища на мягкую почву и стал обходить фургон, кропотливо выискивая на ней какие-либо опознавательные знаки. Ничего. Полотнище, каркас, перекладины, скреплявшие хомут и кузов, колеса и спицы — все было чисто. Но ни одна торговая повозка не имела права разгуливать по Ферравэлу голышом, даже частные конторы — к которым едва ли, судя по подобранности, можно хоть предположительно отнести попавшийся экземпляр — обязывались носить территориальные или личные штампы… Тогда оставалось только одно место, с моей точки зрения, где могло находиться отличительное клеймо.
Я присел на корточки, решительно схватил лошадь за переднюю ногу, согнул в колене, являя на лунный свет толстую чуть проржавевшую подкову. И действительно — на железе, переливаясь тусклым свечением ночного светила, обнаружилась чеканная городская печать. Пуще того — коронованная. А это значит… Корвиаль! Фургон следовал от самой столицы! Я даже несколько раз перепроверил знак, и в каждый же раз убеждался в своей первоначальной правоте. Крылатая лиса с нимбом в виде короны — все сходится.
Мои губы сами собой сложились в трубочку, раздался тихий присвист.
— Ты даже не представляешь, во что вляпался, — снова завел старую песню купец.
Он, по всей видимости, с самого начала наблюдал за моими рысканьями по фургону и прекрасно понимал, что я желал отыскать и таки отыскал. При этом толстяк смиренно сидел связанным в нескольких шагах от меня, чуть поодаль остальной братии, рядом с возницей. Последний, кстати, оказался недюжинно пьян и плохо разбирал творившееся вокруг, поклевывая воздух своим красным, как томат, носом-картошкой. Сейчас рыжий кучер находился где-то на грани сна и начала нелицеприятного процесса вывода выпитого из организма, посредством… э-э-э, входного канала. Бедняга то готов был рухнуть лицом в землю, то дергался, точно ошпаренный, надувая румяные щеки.
Набольший поерзал на земле, распрямил и протянул вперед ноги в изрядно выпачканных грязью гольфах.
— Тебе это так просто с рук не сойдет.
Я молча обернулся, посмотрел на торговца, с несколько напускной ироничностью ухмыльнулся. Теперь мне действительно стоило с большей осторожностью относиться к его личности. Раз он из самой столицы, значит, какие-никакие связи у него имелись. Правда, взяв в расчет его команду, опрятность повозки, обширность товара… Вряд ли они были настолько велики, чтобы мне следовало опасаться ужасающей и неминуемой кары за свои деяния.
Не уделив особого внимания скупым угрозам со стороны купца, я поднялся, обошел повозку к задней ее части и принялся подбирать оставшееся лежать нетронутым оружие, закидывать его в кузов. За осмотром товара миновало не слишком много времени, так что вряд ли кто-то, даже при должном желании, успел бы незаметно схватить один из лежавших клинков и устроить мне маленькую засаду, прежде еще умудрившись освободиться от пут.
— Я до сих пор не пойму, как ты это сделал, — вдруг тихо, размыкая пересохшие губы проговорил купец.
— Сделал что? — не отвлекаясь от дела, спросил я.
— Это. — Он кивком головы указал в сторону холма, на вершине которого таились мои самострелы.
Я, забросив в фургон очередную порцию разлившегося звоном острейшего железа, стряхнул руки и глянул на невысокую травянистую возвышенность, что вскочила здесь, точно прыщ на гладком лике поляны. Несколько мгновений деланно всматривался в едва колыхавшуюся на ветру высокую и прямую траву. Мерцание горящих свеч даже мельком не продиралось сквозь это беспросветное зеленое море. Казалось, будто смотришь не на простую, бесхитростную растительность, а вглядываешься в самое дно океанской пучины.
— Не понимаю, — пожал плечами я.
— Ладно тебе, не прикидывайся. Я уже долго наблюдаю за тем местом и до сих пор не увидел ни малейших колебаний, окромя легких прогулок ветра. После арбалетного выстрела твой стрелок не поднялся, чтобы перезарядить орудие, а даже я знаю, что лежа взвести тетиву невозможно. Существуют, конечно, специальные механизмы, но при их употреблении в дело требуется достаточно широкий размах руки, что непременно приведет к шевелению травы, даже если бы этим занимался беспозвоночный карлик… У тебя там нет людей, ведь так, разбойник? Мне лишь дико любопытно, как ты смог такое провернуть?
А купец-то, как оказалось, не столь плосколоб. За этой смехотворной мишурной одежкой и неказистой внешностью скрывалась весьма наблюдательная, способная разумно и логически мыслить личность. Явно нечета его молчаливым юнцам-охранникам.
— Но если стрелков несколько? — В кузове громыхнула запущенная в него полупустая котомка с монетами, венчавшая мой сегодняшний улов. — Зачем тогда каждому, после проведенного выстрела, вставать, раскрывать свое укрытие и перезаряжать оружие?
— Что-то мне подсказывает, нет там ни одного, ни нескольких.
— Даже если так, чему ты дивишься? Я могу воспламенить землю одним мановением. Вероятно, мне бы не стоило большого труда научить арбалеты стрелять без жмущих на их курки перстов.
Купец готов был что-то сказать, как вдруг закусил губу и понурил голову, видно предавшись раздумьям на столь зацепившую его тему моих несуразных способностей.
Мой мельком скользнувший по торговцу взгляд неожиданно выхватил из его фигуры деталь, которую до этого, отчего-то, умудрялся обойти стороной. Плотно облегавший фигуру остроглазого сквалыги кафтан, отчего еще сильнее выделялось солидное брюхо, так же отметил и небольшую выпуклость на уровне пояса, ближе к левому боку. Неужели это именно то, что первым пришло мне в голову?..
Я быстро подступил к сидевшему купцу. Присел, ощупал заинтересовавшее меня место. О да, оно самое! Я вздернул заправленный край кафтана, выудил заткнутый за пояс пухленький кошель. Встал, одним движением развязал тесьму… Вот здесь-то серебра было более чем достаточно, иногда даже проскальзывало золото, которое я тут же брался проверять на зуб, проворачивать, поднимать к темному звездному небу, где бледные лунные лучи скользили по тонкому, свежевычеканенному профилю нового короля. Это уже куда серьезней тех грошей, что удалось собрать с конвоиров.
Наверное, я мог бы бесконечно стоять и пересчитывать ценную добычу, если бы только мошна вдруг сама собой не взмыла в воздух, блестящими брызгами расплескивая монеты во все стороны. Вдогонку за кошелем ринулся короткий кинжал, что во взмахе вскинул оставленный сидеть у моих ног совершенно без надзора купец. Десницу между средним и указательным пальцами обожгла боль — клинку не хватило совсем немного, чтобы разрубить мне ладонь напополам. Я едва успел отскочить, лишив острие возможности оцарапать мою грудь.
