Алексей Будников - Огниво Рассвета
Наверное, я мог бы бесконечно стоять и пересчитывать ценную добычу, если бы только мошна вдруг сама собой не взмыла в воздух, блестящими брызгами расплескивая монеты во все стороны. Вдогонку за кошелем ринулся короткий кинжал, что во взмахе вскинул оставленный сидеть у моих ног совершенно без надзора купец. Десницу между средним и указательным пальцами обожгла боль — клинку не хватило совсем немного, чтобы разрубить мне ладонь напополам. Я едва успел отскочить, лишив острие возможности оцарапать мою грудь.
Глаза воспрянувшего на ноги торговца горели ярым, безрассудным пламенем. Вмиг покрывшаяся испариной лысина блестела, словно полуденная речная рябь. А клинок в руке человека, несмотря на свое бойкое движение, заметно подрагивал, норовя вот-вот выскользнуть из взмокшей ладони.
Только я сдюжил увернуться от стремительного удара, как за ним последовал второй. Набольший, пускай и смотрелся внешне грузным и неуклюжим, смог ловко, точно змея, извернуться, резкой подсечкой, практически уткнувшись мне лбом в живот, сблизился со мной и выбросил сталь острием точно вверх. На этот раз моей сноровки не хватило, чтобы отстраниться назад — кинжал зацепил капюшон за нос, мигом скидывая его с головы. Вперед тут же взметнулись мои отброшенные резким движением тела темно-русые волосы. Ореховыми росчерками в отражении пронесшегося в считанных дюймах лезвия мелькнули ошеломленные глаза.
Похоже, купец сам не был готов к такому развитию событий, а потому замешкался, позабыв об атаке. Он тщательно всматривался в мое лицо, словно пытаясь запомнить каждую его черту. Это стало для него фатальной ошибкой. Откинув в сторону потрясение и пользуясь временной заминкой противника, я нанес ответный удар. Правой рукой схватил вооруженную десницу торговца, дернул вниз, а левой заломил запястье, вынуждая ладонь от болевого шока раскрыться и выплюнуть прочь смертоубийственную сталь. Мгновенным движением завел схваченную конечность за дальнее плечо, провернул совсем потерявшее боевую концентрацию тело спиной к себе, стопой в тяжелом сапоге ударил по сгибу ноги, опуская купца на колени. Тут же выхватил из-за поясницы нож, свободной рукой запрокинул лысую голову за подбородок, приставил холодную сталь к открытой шее… И едва успел остановить вошедший в раж рассудок на мысли вспороть дерзкому человеку глотку, точно хряку на забивке.
«Ты не варвар с Пепельных степей, чтобы так запросто резать безоружного!» — твердил я себе, остужая пыл и смягчая давление лезвия на уже пустившую скудный алый сок плоть.
Купец, наверное, даже не успел ничего толком понять, как вмиг оказался повержен — настолько быстро все произошло. Я невольно кинул встревоженный взгляд на валявшийся неподалеку кинжал, тот самый, что мгновение назад испил моей крови. Он его что, в панталонах прятал?! Или… Дубина! Наверняка, это не его оружие, а кучера, которому моя премного занятая обиранием бойцов персона так и не догадалась прощупать бока… Если бы только у меня оказалась свободна хоть одна рука, то я бы отвесил себе смачную оплеуху. Бесы, как можно было так просчитаться?!
Оторвав от тяжело вздыхавшего человека лезвие, я вскинул оружие и сразу, рьяным движением, ударил купца набалдашником-гирей по шее. Разум купца вмиг погас, опрокидывая обмякшее бессознательное тело ничком на землю. Я тут же поспешил скорее надернуть капюшон обратно на голову, дабы больше никто из моих невольников не имел возможности разглядеть лицо своего пленителя. Впрочем, едва ли кто-то из этой запуганной практически до заикания шпаны позволял себе взгляд хотя бы вполглаза в мою сторону, даже когда завязалась наша короткая перебранка.
Покрытая теперь голова повернулась, глянув на повесивших носы наемников, разбитых мною на три группки-круга, что сидели плечом к плечу. Они, смиренно посапывая и, наверняка, нутряно взывая кто к Богам, а кто к любимой матушке, даже не думали поднимать своих черепов или, тем паче, кидать хоть короткий взор на мою персону. Правильный выбор — тем только лучше как для меня, так и для них.
Но все одно, моя личина раскрыта. Некто мог избрать самым верным решением в подобной ситуаций — придушить живовидца и дело с концом. Однако я уже раз остановил клинок в шаге от расправы и менять своей позиции не собирался. Марать руки в чужой крови в мои сегодняшние планы не входило, а других способов заставить кого-то навек замолчать не существовало. Либо же я просто не был о них осведомлен. Да и что сделает мне скупой торговец, пущай и из самой столицы, не имеющий ни чинов, ни, по всей видимости, большого достатка? Поднять на мои поиски гвардию ему удастся едва ли — погонят взашей с подобной просьбой. Подумаешь, очередной разбойник грабанул какой-то безызвестный фургон — сколько уже купцов-бедолаг обращались с такого рода невзгодами. Кроме королевских стражей мне опасаться некого, а за работу, не угрожающую всеобщей безопасности, они браться не станут. Ну а решится прибегнуть к помощи очередных дешевых наемников — флаг ему в руки. Мало ли ограбленных грозили мне плахой, эшафотом, четвертованием… Но я по-прежнему цел и невредим, а они, меж тем, продолжают вести личные дела, наверняка, уже совсем запамятовав о нашем кратковременном свидании. Засим, пусть живет. Быть может, этот поступок нельзя назвать целиком и полностью рациональным, но разве можно счесть таковым убийство безоружного, к тому же, считай, спящего?
Обойдя лежавшего без чувств торговца, я присел на согнутых ногах рядом с тем местом, где он, будучи связанным, не так давно восседал, подобрал с почвы разрубленный в спешке ремень. Да, такие путы уже никуда не годятся, придется найти замену. Хотя, стоит ли? Когда купец очнется, я уже, стоит предположить, буду менее чем на полпути к Виланвелю. Хоть достань этот скряга из-за пазухи грифона и оседлай его — едва ли умудрится нагнать меня до городских ворот. Так что, к чему мне лишняя морока?
Я встал, подобрав валявшийся неподалеку окровавленный кинжал возницы и наполовину опустошенный кошель. Так и быть, утруждать себя подбиранием выпавшего из него добра не стану, надо же хоть что-то оставить этим господам на обратную дорогу. На ходу кое-как завязав в узел распоротую ткань и тесемку с другой стороны, закинул мошну и кинжал в кузов, ко всей остальной добыче, в обмен забрав один из множества сваленных там в кучу мечей. Повесил покоившийся в дешевых ножнах бастард на самый далекий древесный сук до которого только смог дотянуться — при моем росте вышло весьма высоко над землей. Захотят скинуть оковы — попрыгают.
Осталось только собрать все так же смотревшие на меня с холма самострелы, пристроенный к ним баул да худую суму с моими личными вещами. В ней было небогато: еда, питье, немного денег, точильные камни, кремнии, кресала, всяческие травы и прочий мелкий скарб. Весьма скудно, но разве нужно представителю моего ремесла что-то большее?
