Ника Бойко - Новые, старые сказки (СИ)
Привычно обмахивая тряпкой стол, я за что-то зацепилась сарафаном и резко дернула, за моей спиной послышался скрипящий звук, я резко обернулась, стены позади меня просто не было. Я полезла под стол, чтобы закрыть потайную дверь, но там уже ничего не было.
Эх, была не была, всё равно помирать, — и я вошла в потайную комнату и обомлела, везде были книги, так вот он настоящий кабинет, стол, стул и удобная софа, но, сколько книг, у меня даже закружилась голова.
— Что ты здесь делаешь? — голос, как всегда был раздосадован.
— Я за что-то зацепилась и вот, а ещё и сарафан порвала.
— Сарафан это важно, и почему так всегда с тобой, — посетовал Кащей.
— Это ведь книги, их много, даже больше чем я видела у одного князя.
— И сколько у него книг?
— Вот, — я показал раскрытую ладонь, — вот сколько, а здесь, у меня даже пальцев не хватит.
— Любишь книги? — спросил Кащей.
— Да, — протянула я, — они пахнут историей.
— Историей, — Кащей выдернул одну из многих и жестом поманил меня к столу, как только он сел в кресло загорелись кристаллы, не факелы как у меня дома, здесь везде были кристаллы, у отца всего один был под потолком в тронном зале и его зажигали только когда приходили великие гости, а здесь даже в кладовке висели. Он открыл её на одной из страниц.
— Азбука, — узнала я, — он что серьезно?
— Какие буквы ты знаешь?
— Вот это А, это М, а вместе мама.
— Да это будет сложнее, чем я думал, — сказал он, захлопывая книгу и ставя её на место, я даже расстроилась, ровно до тех пор, пока он не достал другую. И протянул её мне. Я открыла, там были только буквы, картинок не было, по одной большой букве на каждую страницу.
— Буду учить тебя грамоте, — сказал он.
— Зачем?
— Что бы удачно выдать тебя замуж, образованные девушки многим нужны.
— Не хочу я замуж.
— А за меня хочешь?
— И за Вас не хочу. У Вас глаза мертвые, — сказала я и тут же пожалела о своих словах, — простите, я не то хотела сказать.
— Ты сказала что хотела, — голос стал глухим.
— Простите, — ещё раз повинилась я.
— Ты права, просто я не вижу ради чего жить, а глаза мертвые, потому что сердце умерло. Так хватит, ты будешь учиться или нет.
— Буду, только без замужества.
— Договорились.
Мы сели на софу и началось обучение, Кащей оказался чутким и на удивление терпеливым преподавателем, не знаю, сколько мы вот так просидели, если бы в комнату не заглянула Матрена.
— А вот ты где? — радостно сказала она.
— Ой, — вскочила я, — прости, забыла, уже бегу.
— Стоять, — снова тот же металл, — Я тебя ещё не отпускал.
— Но мне работать надо? — возмутилась я.
Кащей поднялся и сунул книгу мне в руку.
— Выучишь все буквы, которые я показал, завтра расскажешь и ни каких оправданий. Поняла?
— Да, я могу идти?
— Иди.
Я убежала, справившись с домашними делами и даже прочитав небольшие рассказы в конце книги, вечером отправилась к коню, что его зовут Огненный я уже знала, конюхи меня тоже знали и поэтому делали вид, что не замечают как я пробираюсь в окно. Однажды они меня не пустили, и Огненный в отместку с максимально честными глазами, разнес половину конюшни, поэтому теперь меня негласно пускали всегда.
— Вот, — кормила я его яблочным пирогом прижавшись к боку, зверь у Кащея был знатный ел всё, даже сырым мясом не брезговал, с недавних пор вот пристрастился к пирогам моего исполнения, — жалко мне его хороший, да грустный.
— Уж не влюбилась ты в него?
— Нет, конечно, стоп это кто сказал? — я даже подскочила от неожиданности.
— А ты сама то, как думаешь?
Я высунулась из стойла, осмотрелась и даже в узкое окошко выглянула. Никого. Мой взгляд остановился на морде Огненного и мне показалось что конь мне в ответ улыбнулся.
— Бредовая мысль, но может ты?
— Правильно.
— Так у тебя рот не двигается?
— Чтобы говорить с тобой мне не стоит рот открывать, ты и так меня понимаешь.
— Отлично, я даже не знаю что сказать?
— Ничего не говори, так ты действительно хочешь ему помочь?
— Ага, только не знаю как, может его на Василисе женить, он её любит, вроди.
— Любит, только она против.
— Просто у него подход неправильный, вот мы мне с ней поговорить, но тебя уводить нельзя, узнает.
— А ты через зеркало.
— Это сказки.
— Думаешь? А как он, по-твоему, нас нашёл.
— Я не маг?
— Для этого магических свойств не нужно, главное знать заветные слова, да и капля царской крови.
— Ты знаешь кто я?
— Да.
— Выдашь?
— Нет, так идем.
— А где зеркало и много их?
— Таких зеркал немного, здесь два, одно в спальне у Кащея, второе здесь, но если они тебя признают, сможешь ходить через любую поверхности, но думаю такое не случиться они хозяину преданы, так что проходить не сможешь, а вот поговорить запросто. Пошли?
Мы вошли в комнату, где кроме зеркала ничего не было.
— Порежь руку о раму приложи к поверхности и скажи: «Данной мне правом царской крови покажи мне…» и назови имя того кого хочешь увидеть.
— А получиться?
— Пока не попробуешь, не узнаешь.
Зажмурившись, порезала руку о раму, приложила кровоточащую ладонь к зеркалу и уверено сказала: «Данной мне правом царской крови покажи мне царевну Василису».
Зеркало подернулось серой дымкой и я увидела царевну самозабвенно расчесывающую волосы, она открыла глаза и увидев меня завизжав бросила гребень, благо промахнулась.
— Хватит орать Рыжая.
Василиса тут же замолчала.
— Олия? — не уверенно переспросила она, — ты призрак?
— С чего ты взяла?
В дверь забарабанили.
— Царевна что случилось? — испуганный крик раздался за нею.
— Ничего, гребень в волосах запутался, уже всё в порядке.
Моя отмазка. За дверью тут же успокоились, и кажется, ушли.
— Ты знаешь, что тебя во всех царствах ищут, царь Игорь все волосы на себе порвал, говорит, зря он на замужестве настаивал, что сгинула ты. Кстати, а где ты?
— Да у Кащея в служках.
— Что!!!!
— Василиса успокойся, а то твоя охрана тебе дверь вышибет.
— Он тебя в башне или в подвале держит, мучает, голодом морит, великие богини он над тобой надругался.
— Делать ему больше нечего. Нет, я у него помощником повара служу, платит хорошо три золотых в месяц. Всё хорошо и хозяин он добрый, да заботливый, вот только тоскует он.
— О ком?
— Прости, идут, бежать пора, завтра увидимся. Как тушить?
— Руку убери, — посоветовал конь, я послушалась, зеркало потухло, — врешь то чего, нет никого.
