Ника Бойко - Новые, старые сказки (СИ)
— Эх, не знаешь ты женской души, она теперь до завтрашнего вечера думать будет, о ком же главный злодей тоскует. Понял?
— Ага, иди ты спать, завтра рано вставать.
— Ты прав ночь уже давно, побежала я, — поднялась и выскользнула, заботливо прикрыв за собой дверь.
Утро началось со страшного гомона, разлепив сонные веки и быстро приведя себя в порядок, выскочила. В кухне творилось столпотворение.
— Что случилось? — рыкнула я, и тут же наступила тишина.
— Матрена заболела, работать не сможет, — сказала кто-то.
— И что двадцать здоровых лбов не справятся с готовкой? Приступайте все как всегда, трое на чистку, печь растопить, воды наносить. Работайте, пойду, поговорю с Матреной.
Аккуратно постучав, заглянула в ее комнаты.
— Ты как?
— Простыла, сейчас встану.
— Лежи давай, сами справимся.
— Не всё так просто Кащей сегодня уезжает.
— Тем более проще, в дорогу приготовим, и отдыхать будем.
— Олия, ты не поняла, когда он в поход едет я с ним всегда еду, чтобы готовить.
— Зачем, он, что сам не умеет?
— Не умеет, а питаться в кабаках, я ему не разрешу.
— И почему?
— Совсем что ли глупая, отравить могут.
— Так он же бессмертный, отряхнется, накостыляет всем и дальше пойдет. Ладно, поняла, поеду с ним прослежу, чтобы всякую «каку» с земли не ел и мухоморы в ключевой воде мыл.
Мы рассмеялись.
— Походную одежду возьми мою, старую как раз по твоему размеру. И коня моего возьмешь. Позови Виталия, скажу, что собрать с собой нужно. Вон ту сумку бери. Иди.
Я выскочила и подхватив сумку, переодевать в штаны и длинную рубаху, собрала походную котомку, на свой вкус, мы с отцом часто ходили с ночевкой, даже на несколько дней. Заскочив в конюшню посреди белого дня, удивила Огненного.
— Я не к тебе, вы, когда отбываете?
— Через несколько часов, — ответил конь.
— На сколько?
— Дня на три, если всё пойдет по плану.
— Я еду с вами.
— Зачем?
— За надом.
— Я серьезно.
— И я где тут моя лошадка? Ага вот она.
— Это Марка, она Марфина.
— Теперь на три дня моя. Она говорит? Нет, тем лучше. Пошли седлаться.
Выведя кобылку на двор, закрепила на ней седло, походный котелок, одеяло, сложенное валиком, кучу мелких, но нужных в дороге вещей села в седло и стала ждать. Кащей проскочил мимо меня и выехал из конюшни уже верхом, позади тут же пристроилась наполненная доверху подвода.
— Кащей, а с Вами сколько человек едет? — спросила я осматривая три груженные доверху телеги.
— Я один еду.
— И вы всегда с таким караваном едите?
Кащей обернулся.
— По-моему да, а что?
— Ничего просто я еду с Вами.
— Матрена?
— Она заболела и сказала, чтобы я за Вами присмотрела.
— Что? — Кащей взревел и спрыгнул, умчался во дворец. Вернулся злой и понурый, странно и почему он её так слушается.
— Ладно, ты со мной.
— Это мы с собой не берем, я Вас и так три дня прокормить смогу. Тронули?
— Едем.
Мы выехали из главных ворот царь Кащей тут же натянул капюшон до самого подбородка и сгорбившись, делал вид что это вообще не он, ага щас. Люди останавливались, уступая дорогу, и кланялись в пояс. Я смотрела во все стороны и махала в ответ, кто — то присвистнул мне в спину, я рассмеялась, Кащей, ещё сильнее нахмурился, сверкнул в мою сторону злыми глазами и пришпорил коня, из городских ворот мы выскочили галопом. Только возле кромки леса он остановился.
— Вы чего? — спросила я, — это же Ваш народ, к нему нужно с почтением относиться.
— Не лезь, куда не понимаешь.
— Да и ладно, не моя страна. Куда едем?
— Прямо.
— А точнее, желательно с картой.
— А то ты понимаешь?
— Если у меня длинная коса, это ещё не значит что я глупая, дайте посмотреть.
— На, — Кащей достал свернутую трубочкой карту.
— Так куда? — снова спросила я.
— Я же сказал прямо.
— Прямо не получиться, — сказала, сверяясь с картой.
— Это ещё почему? — разозлился Кащей.
— Там сосна, — просветила я его.
— Где?
— Вон, я указал вперед, где дорога делала резкий поворот и уходила вправо.
— Боги дайте мне сил, и зачем я дал Матрене слово, что верну тебя живой.
— Теперь я понимаю, почему у Вас жены нет и волос нечесаный, а еще они у Вас грязные.
— Оставь мою голову в покое, я же всегда могу сказать, что тебя медведь задрал, когда ты в кусты ходила.
— Ага, а готовить Вам кто будет?
— И так продержусь.
— Посмотрим.
— Какая ж ты язва, — разозлился мужчина.
— А так, вот вообще больше слово не скажу.
— Сделай милость.
Дальше мы ехали молча, лошадка была небольшой и покладистой, поэтому я легко приспособилась к её ходу, конь Кащея возвышался почти на полметра из-за этого даже иногда когда Кащей кидал на меня взгляды, казалось что он стоит на троне, а я лежу у его ног. Стало неприятно, и я его обогнала, благо дорога была одна и шла исключительно прямо. Попадающиеся на пути деревни мы или объезжали по околице, либо под натянутый до подбородка капюшон. Вот ведь мнительный. Как я и опасалась, заночевать мы решили под открытым небом, хотя если честно не совсем под небом, в какой-то развалившейся хижине в глубине леса, крыши нет, из стен только три и то слабо угадываются. Ну и ладно. Набрав хвороста я тут же разожгла костер и повесив котелок с водой приступила к кашеварению, Кащей тут же полез в мою сумку и достал яблочный пирог.
— А ну положите, сладкое после каши.
— Я это, есть не буду.
— Сначала кашу потом пирог.
— А царь ем что хочу.
— Хорошо, — миролюбиво согласилась я и медленно поднявшись, подошла, — стала доставать небольшой узелок, Кащей следил за каждым моим движением.
— Ой, — взвизгнула я, тот тут же поспешил мне на помощь, положив пирог на землю, — ха.
Вывернувшись я подхватила пирог и положив его перед собой стала снова помешивать кашу.
— Кто не ест кашку, не ест и пирог, а если этот кто-то решит воспользоваться своим превосходством в качестве грубой силы, помимо того что останется голодным так еще будет выцарапывать остатки пирога из костра.
Позади меня зло посопели, потоптались, потом видимо успокоившийся мужчина обошёл костер и сел напротив меня. Каша вязко булькнула, говоря о своей готовности, сняв котелок, я поставила его на землю.
— Ложки достаньте и хлеб, если конечно моя просьба не ущемляет вашего царского достоинства?
Царь полез в вещевой мешок и достал из его недр искомые вещи.
— Кашу, — сказала я.
— Одну ложку из глубокого уважения к повару.
