Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – барон
Стрела ударила в крыло, женщина закричала от боли и неожиданности, остальные встрепенулись, разом взлетели выше. Тяжесть из моего тела исчезла, я начал холодно и зло выпускать одну стрелу за другой. В небе раздался страшный многоголосый крик, теперь в нем больше человечьего, чем птичьего, ни одна птица не сможет кричать так жутко, ибо зверь боится врага, но не понимает, что пришла смерть, а они видели и понимали, когда смертоносные стрелы легко пробивали их тела.
Последние две успели умчаться за пределы досягаемости, я оглянулся, в трясине все еще барахтаются. Наконец обезумевшая от близости теплой крови женщина ухитрилась сорвать с Дилана шлем, вообще оборвала ремни и, чуть не сломав ему шею, приникла было к его шее, и тут моя стрела ударила ее под левую лопатку.
Все уже шевелились, сверкали мечи, орали и суетились, окружили женщину и Дилана, помогли ЕМУ подняться на ноги, шея едва-едва прокушена, но яремная жила цела, а женщина бьется в жестоких конвульсиях, выгибается, заводя руку за спину и пытаясь выдернуть стрелу. Природа едва ли создавала что-то столь совершенное, как это тело: символ красоты – женское тело, а эта миниатюрная женщина есть символ чувственной красоты. Мужчины не могли оторвать глаз от ее груди с торчащими вытянутыми сосками, у нее дивно пропорциональный животик, серебряный пушок в низу живота, совсем как у взрослеющего ребенка, изящные ноги с длинными коготками, что вовсе не выглядят хищными, а скорее ухоженными ногтями.
Я посмотрел на небо, сунул лук и колчан в сумку на седле.
– Пора, – сказал я сухо, – иначе долго придется идти по такому болоту.
Рыцари замедленно разбирали коней, глаза всех прикованы к умирающей женщине. Граф Эбергард первым взял своего коня под уздцы и шагнул вслед за Псом, подавая пример. Сэр Смит тащил коня на длинном поводе, спросил меня с тревогой:
– Она умрет? Или… вдруг да бросится снова?
– Не думаю, что настолько живуча, – ответил я. – Иначе бы так не орали… Сэр Дилан!
Дилан вздрогнул, он все еще не отрывал взгляда от хищницы, что едва не прокусила ему артерию.
– В путь, сэр Дилан, – сказал я мягче. – Это всего лишь женщина.
– Да, но…
– Согласен, – сказал я, – это квинтэссенция женщины, из-за чего нас так тянет к подобным. Но укрепитесь духом, вашу кровь еще выпьют… попозже. И сделают это не так явно. Вы сами не будете возражать, даже если все будете понимать и видеть… А эту оставьте. В самом деле, оставьте. Вы только добавите ей мучений!
– Как? – спросил он убито. – Я бы… как-то помог…
Я сказал сочувствующе, но безжалостно:
– Сейчас ее тело начнет быстро стареть, а это женщины очень не любят показывать. Покроется морщинами, кожа станет сухой и дряблой, задница отвиснет, покроется целлюлитом… да и ноги тоже. Начнется стремительное варикозное расширение вен. Его обычно прячут под черными колготками…
Он смотрел то на меня, то поворачивался и бросал взгляд на крылатую женщину. Я, не глядя, собирал вещи, но по его лицу понимал, что происходит все точно так, как я сказал. За спиной слышался уже не крик, а полные ужаса всхлипы, стоны. Наконец Дилан воскликнул:
– И что же… она так и умрет старой?
– Нет, – ответил я хмуро, ибо нет на свете мужчины, который бы не сочувствовал стареющей женщине, – иссохнет до того, что тело пойдет трещинами… настоящими трещинами. Но сперва потемнеет, даже почернеет… потом начнет рассыпаться… да-да, на куски… Дольше всего останется ее быстро стареющее лицо. Руки и ноги уже рассыплются в пыль, а она еще будет кричать… хотя легких вроде бы уже нет… но на фиг нам такие тонкости…
Он повернулся и смотрел неотрывно. Я затолкал все в мешок, а когда посмотрел на Дилана, по его лицу видно и то, как лицо вампирши разом почернело, как с сухим треском рассыпался скелет, а череп все еще смотрит пустыми глазницами, где только что задорно блестели полные жизни молодые глаза. Все еще слышен истошный визг, переходящий в неслышимый диапазон… или это просто в ушах звенит, а затем и череп с легким шорохом рассыпался в черную пыль.
Наконец он глубоко вздохнул, обернулся ко мне, в глазах ужас и почтение.
– Все точно, – выдохнул он, – как вы и предсказывали, сэр.
Я отмахнулся.
– А как же иначе? Садись, поехали.
Он подошел к своему коню, но все не мог ухватить повод, промахивался, руки тоже трясутся, спросил потрясенно:
– Значит, их уже убивали?
Я пожал плечами, но увидел, что на меня и остальные смотрят ожидающе, а граф Эбергард вроде бы поглядывает в другую сторону, но чувствую по его позе, что не пропустит ни слова.
– Сотнями, – ответил я безучастно. Повернул Зайчика мордой к югу. – Все знакомо, все как всегда. Давайте быстрее! Будем еще из-за каждой ерунды задерживаться.
Все послушно двинулись за мной, только граф Эбергард и сэр Смит постарались выдвинуться вперед. Наконец граф Эбергард поинтересовался нейтральным голосом:
– Сэр Ричард, и что… всегда вот так?
– Всегда, – ответил я твердо. – Никакого разнообразия. Летают, мельтешат, все время подставляют себя под выстрелы. Гримасничают, кривляются, вместо того чтобы направиться прямо к цели. Если промахнешься, такая вот дура всегда дает вторую попытку, третью, четвертую… пока не попадешь. Потому и бьем, как мух. А если бы сразу к цели, давно бы всех людей повывели.
Эбергард спросил с непониманием:
– А почему так?
Я пожал плечами.
– Сие тайна великая есть.
Время от времени слышатся тяжелые вздохи, рев, а то и шлепающие по воде шаги. Рыцари тут же сбивались в круг и обнажали мечи, что очень неудобно, держа коней в поводу. Даже Брайан и леди Ингрид не отставали, устрашенные крылатыми чудовищами. Я успел подумать, что же их гонит такое, что готовы идти с нами, только бы поскорее убраться подальше от тех мест, где мы их встретили. Но лишние мысли тут же упорхнули, не до того, Кадфаэль вот безостановочно твердит ограждающие молитвы, я иногда метал на удачу молот: вдруг да собьет что-то призрачное. Один раз и в самом деле вернулся с окровавленной рукоятью. Рыцари притихли и смотрели со страхом и ожиданием то на меня, то на бескрайнее болото.
Все, что двигается или поднимается из глубин, – здешняя жизнь, человеческих следов нет, разве что пройдут где отчаянные охотники или искатели кладов. Я наконец взял в руки лук и стрелял во все, что проступало из тумана, неважно – тираннозавр-рекс или безобидная морская корова. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
Сэр Смит вскрикнул, дрожащая рука указывала в клубящийся туман. Я приблизился, с трудом вытаскивая ноги из топи. Впереди медленно проступают из сплошной серой пелены четкие очертания строения. Я сделал еще несколько шагов, дом расположен на высоких толстых сваях, слизь блестит на лишенных коры столбах.
