Андрей Раевский - Конец игры
В этот раз у неё не было никакой особой цели. Зато был хороший конь, достойная одежда и оружие, а также кошелёк, туго набитый серебряными виргами. Сейчас она была свободна как никогда, но радостное предчувствие нового было почему-то окрашено странным привкусом. Ей казалось, впрочем, нет, не казалось — она просто твёрдо знала, что в этот раз здесь, в столице, с ней произойдёт нечто неизмеримо более важное, чем все её предыдущие приключения. Может быть, это будет самым важным событием её жизни, но приведут её к этому не те силы, что вели её прежде. Теперь всё зависело от неё самой. И было две тревоги: первая — не проехать бы мимо и вторая — не стал бы этот её визит в Канор последним в её жизни. И холодок неясной тоски сочился не из страха, который Гембра привыкла не замечать, а от самого появления этих необычных предчувствий. Но всё это лишь слабо шевельнулось где-то глубоко в душе и растворилось, уступив место радости новой встречи со столицей.
Все въездные арки в Канор имели три пролёта. Через центральный, самый широкий, въезжали в город солидные и достойные люди, через правый — тянулись тоскливым этапом пешие бедняки, а через левый полагалось проезжать только гонцам, посыльным и всем иным, кто хлопотал по казенным поручениям. Те же, кто регулярно подвозил в город обозы с продовольствием из ближайших пригородов, вообще въездными арками не пользовались.
В этот раз Гембра с гордостью проследовала через центральный пролёт, достойно встречая изучающие взгляды стражников с начищенными медными щитами и короткими тяжёлыми копьями. К самому Дню рождения императора Гембра не поспела — задержали мелкие дорожные препятствия, но и теперь, два дня спустя, город продолжал гудеть в праздничной суматохе. Из-за скопления народа проехать по центральным улицам верхом было почти невозможно, и Гембра, оставив коня на попечении хозяина небольшой гостиницы, в которой ей уже приходилось как-то останавливаться, не торопясь направилась к центру города.
Сказать, что Канор был большим городом, означало бы не сказать ничего. Город был необозримо огромен. Говорили, что в нём, не считая приезжих, живёт три миллиона человек, и строили в столице всегда с размахом — правители не любили тесноты и скученности. Так что добраться от въездной арки до центра города было делом небыстрым — на это мог уйти едва ли не целый день. А в праздник, когда улицы были запружены народом, даже крытые повозки, за небольшую плату перевозящие людей из одного конца города в другой, не давали особой экономии времени.
Вот продавец жареных орехов, который сидел на этом месте ещё с тех пор, как Гембра была здесь в последний раз. Чего только не произошло с ней за это время, а он всё сидит, как кукла и продаёт свои орехи, провожая снующих мимо людей пустым невидящим взглядом.
Вот знаменитая Дорога Белых Столбов — широкая галерея обелисков, по которой под звуки походных труб и барабанов проходили возвращавшиеся с войны войска. Именно здесь между рядами гладких, устремлённых в небо обелисков боги древней столицы вновь возвращали одичавшие и опьянённые кровью души воинов к законам и правилам повседневной мирной жизни.
Налево от Дороги Белых Столбов начинался базар — один из шести больших канорских базаров. Свернуть — означало застрять там до позднего вечера, что никак не входило в планы Гембры.
Перейдя широкий мост, украшенный по случаю праздника разноцветными гирляндами, она кратчайшим путём направилась к высившейся впереди каменной громаде Храма Всех Богов. От него начиналась центральная часть города, где всегда происходило что-то особенное и любопытное.
Дворец императора, по размерам сопоставимый с небольшим городом, имел форму круглой цитадели, от которой лучами отходили три циклопических флигеля, каждый из которых имел пять этажей, а центральная башня цитадели уходила острым шпилем в поднебесье. Флигели были почти одинаковы, но тот, что был немного больше двух других, выходил фасадом на огромную площадь, другой край которой примыкал к не менее громадному, чем императорский дворец комплексу сооружений вокруг священной горы Аргренд. А в ней была скрыта святая святых алвиурийского народа — Пещера Света. Пространство между флигелями было самым богатым и роскошным местом центральной части города. Здесь на больших и маленьких площадях императоры в память о своём царствовании устанавливали монументы, обелиски и храмы. Здесь, в окружении пышных садов, блистали мрамором и цветным камнем дома придворных вельмож, сюда стекались зрители на турниры боевых искусств, здесь, на огромном крытом ипподроме, состязались в скорости водители колесниц. Неподалёку от ипподрома высилось массивной красной кубикулой здание главных публичных бань. Их широкие круглые арки будто приглашали всякого прохожего зайти внутрь под высокие прохладные своды, где его, кроме услуг умелых банщиков, ждали разнообразные кушанья, прохладительные напитки и библиотека, не говоря уже о приятной беседе.
Рядом с банями располагался императорский зверинец, где все желающие за небольшую плату могли поглазеть на диковинных зверей, которых привозили в Канор со всех концов света. Харчевни в этой части города даже не были похожи на харчевни. Все каменные — двух-, а то и трёхэтажные, — они походили на своеобразные храмы еды, где к принятию пищи относились как к священнодействию. Если сюда приходили утром — то, как правило, на целый день. Если вечером — то на всю ночь. Столы и стулья делали всегда из дорогого дерева, а само помещение, явно подражая дворцовой моде, украшали самым экстравагантным образом — от гирлянд цветов до бассейнов с живой рыбой в середине зала. Музыка здесь никогда не смолкала, вино лилось рекой, а о подаваемых блюдах ходили рассказы по всей стране. Каждый хозяин такого заведения утверждал, что именно он является главным хранителем секретов дворцовой кухни, которые он свято уберегал от соседей-соперников. У тех были, впрочем, те же самые секреты. Вторые этажи обычно предназначались для особо почётных посетителей, а на третьих неизменно располагался публичный дом.
Одна из таких харчевен, стоящая в большом, открытом для свободного посещения саду, была местом особенно примечательным. К ней была пристроена знаменитая галерея Длисарпа, названная так по имени её строителя и первого владельца. Это место с давних пор облюбовали поэты и, сделав его местом своих встреч, обычно читали здесь друг другу свои сочинения. Хотели того строители или нет, но под сводами галереи человеческие голоса приобретали неожиданно мощное и торжественное звучание. Когда декламирующий стихи автор возбуждённо ходил по галерее среди тонких изящных колонн, звуки его голоса, наполняя всё окружающее пространство, казались голосом самого божества. Со временем возле галереи появились скамьи, на которых рассаживались смиренные слушатели из числа ценителей поэтического искусства, коих в столице всегда было немало. Однажды Гембра сюда случайно забрела, но быстро ушла. Тогда ей всё это показалось скучным. Сейчас, наверное, было бы не так…
