Карен Миллер - Утраченная невинность
Он говорил с такой болью. Его так и подмывало во всем признаться и посвятить ее в тайну. Дафна это видела и решила, что момент настал. Если сейчас она сломит Эшера, то он действительно окажется в ее руках. Она встала, подошла к окну и легонько коснулась его спины. Он вздрогнул, все тело напряглось, стало твердым как камень.
— Это мой выбор, Эшер, — прошептала она. — Мое решение. Если ты подвергаешься опасности, какой бы она ни была, то и я могу. Позволь мне помочь тебе. Прошу. Нельзя бороться в одиночку.
Он глубоко, судорожно вздохнул. Повернулся и пошел на кухню, потом вернулся в гостиную с кувшином и стал пить прямо из горлышка.
— Не думаю, что решусь рассказать тебе, если буду трезвым, — сказал он, словно извиняясь, и протянул кувшин Дафне. — Да и ты не поверишь, если не выпьешь хорошенько.
Она отвела кувшин рукой.
— Расскажи мне.
Эшер смотрел на нее с мучительным сомнением; он замешкался, словно конь на краю слишком широкой канавы, и никак не мог решиться.
— Дафна…
Она ободряюще улыбнулась.
— Ну же, говори. Все нормально. Я ничего не боюсь.
Наконец он собрался с духом.
— Я видел, как Гар занимается заклинанием погоды.
Наступило гнетущее молчание. Когда оно стало невыносимым, Дафна тяжело вздохнула и спрятала руки за спину, чтобы не дать воли кулакам и не настучать по этой пустой деревянной башке.
— И кому же в голову пришла эта блестящая идея?
— Сначала ему.
— А потом ты воспринял ее как свою? — Она очень старалась, но не смогла сдержать едкого сарказма.
— Кто-то должен находиться рядом с ним, — обиженно пояснил он. — Ты себе не представляешь, какой это ужас! Проклятая магия выворачивает его наизнанку, Даф. Он обливается потом, как заколотый боров, а потом целый час не может подняться на ноги. Его нельзя оставлять одного.
Ею овладело неодолимое желание схватить его за плечи и трясти до тех пор, пока зубы не посыплются. Для того чтобы наступили эти последние дни и недели, Круг выживал и выжидал долгие столетия, а он рискнул всем, всем, ради чего они страдали.
— Ты не имел права находиться рядом с ним! Нельзя играть в их игры!
— Я не играл!
— Но ты был там, Эшер! — крикнула она. — Ты стал свидетелем их самой тайной, сокровенной магии! А это то же самое, что заниматься ею. И если такое выплывет наружу…
— Каким образом? Я никому не скажу, Гар тоже не скажет. Ты что собираешься…
— Нет, конечно, нет! — Охваченная тревогой, она принялась дергать себя за косу с такой силой, что кожа на голове возопила о милосердии. Такого поворота событий Дафна не предвидела. Почему она не смогла предугадать это? Все планы Пророчества оказались под угрозой провала из-за его дружбы с Гаром. — Эшер…
Отвернувшись от окна, он принялся мерить шагами комнату.
— Думаешь, я стремился попасть туда, жаждал каждую ночь сидеть возле него с чашкой в руках, пока он блюет и истекает кровью? Полагаешь, я получал удовольствие, смывая кровь и с него, и с себя? И каждый раз я молился Барле усерднее любого жреца, чтобы не повстречать мерзавца Уиллера, когда крадучись покидаю Башню или тайком возвращаюсь.
— Но это же нечестно! Как король мог просить о таком? Он же поставил тебя под удар! Никогда не поверю, что в городе невозможно найти хотя бы одного доранца, способного помочь, пока Дурм не поправится, или заменить его.
Он перестал метаться по комнате и рухнул в потертое кресло, как подбитый стрелой олень. Опершись локтями о колени, Эшер тяжело уронил голову в ладони.
— Но кого? Во всяком случае, не Никса. Джарралт только этого и ждет. И не Холза. Он обязательно посчитает своим долгом сообщить о просьбе короля, и сделает это ради блага королевства. Мы никого не найдем, Дафна. Кроме меня, он никому до такой степени не доверяет.
Эшер говорил так обреченно. Она присела на подлокотник кресла, борясь с желанием запустить пальцы в его волосы. Теперь он отрастил длинные кудри — не то что раньше.
— Прости, что накричала на тебя, — попросила она, смягчившись. — Я рада, что ты мне все рассказал.
— Только так я могу ему помочь, Даф, — произнес Эшер и немного подвинулся, чтобы прислониться к ней. — Не знаю, что дальше делать. Он все время говорит об опасности нового раскола, о том, что это стало бы предательством памяти его отца. Гар убежден: если Конройд Джарралт узнает, скольких трудов ему стоит заклинание погоды, то немедленно заявит о его непригодности. А Конройд так и сделает. Ему наплевать на раскол — лишь бы корона в итоге оказалась на его голове.
— Но если Гар на самом деле недостаточно силен…
Эшер вскинулся:
— Мы этого не знаем! Посмотри, сколько всего с ним случилось за последние два месяца! Сначала он овладел магией, потом чуть не погиб, когда выпал из несущейся кареты. И самое страшное — потерял семью. Ни один Заклинатель Погоды за всю историю королевства не получал власть в результате подобного стечения обстоятельств. Это чудо, что он вообще что-то делает.
Эшер снова расслабился — гнев прошел. Дафна осторожно подложила руку ему под голову; от удовольствия он заурчал, как кот, и закрыл глаза. Не убирая руки, она глубоко задумалась.
Еще один раскол. Согласно Пророчеству, подобное вполне могло произойти в Последние Дни. Она знала, что во времена Тревойла члены Круга посчитали, что именно им предстоит узреть катастрофу, и лишь потом поняли, что ошиблись. Идея не лишена смысла. Она полностью совпадала с ее видениями, наполненными гибелью и разрушениями. Битва между магами за корону, контроль над Стеной Барлы — все это привело к нарушению равновесия в королевстве. И Эшер окажется в ее центре, по правую руку от Гара, сражающегося за власть и корону. Да. Это ужасно, но исполнено глубочайшего смысла.
Чего не могла постичь Дафна, так это тех средств, с помощью которых Эшер должен был предотвратить катастрофу. Ясно, что не с помощью магии олков, неуловимой и мягкой, ненавязчивой и миролюбивой. Тем более что никаких магических способностей он до сих пор не проявлял.
Неведение убивало ее. Хоть один намек, Джервал, молча молила она. Хотя бы просто намек…
Ответа не было; впрочем, она его и не ожидала. Надо узнать правду другим способом. Если Гар является ключевой фигурой таинственного замысла, а Эшер близок к Гару, то следует подобраться поближе к Эшеру. Во имя долга. Во имя служения Пророчеству.
Да, да, согласилась она с критическим голосом, донесшимся изнутри. И потому что я этого хочу.
