Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК
Не прекословя напрасно,
собака
В гроб безыскусный
лила безвозмездно.
Задницу сбили со счету
вороны.
Над чужаками
тинг надругался.
Заяц поведал
без тени смущенья,
Как длинная сволочь
врата своротила.
Новости той
баран усмехнулся.
Род, недовольства
никак не скрывая,
От Вальдимара
избавился конунга:
Вышиб его,
а собачий безумец
Обиделся.
— Из этих слов нелегко понять, что побудило Вальдимара конунга пуститься в дальнее странствие, — заметил Бьярки. — Но ясно, что на родине всякого ему хлебнуть довелось. Тут кто угодно обидится.
— Вот ты уже и начал кое-что понимать, — сказал Локи.
Жемчуг невинный
прервал свои речи.
Гейзер магический
гнусно рыгнул.
Аса козел
вразумил оскорблениями.
И на русалку
пеняла скала.
Ключ дожидался
Хейд Босоногую.
Но дурачок
завладел уж лисицей.
Только топор
никого не разглядывал.
Впрочем, смешной великан
сможет свой мед уберечь
Вряд ли.
— Он и не уберег, — ухмыльнулся Локи. — Старина Суттунг со своим доверчивым братцем напрасно тряслись над жбанами со скальдовой бражкой. Не ведали они, что красотка Гуннлёд окажется слаба на передок и выдаст все секреты пройдохе Одину.
— Как ты думаешь, то, что ключ дождался Хейд Босоногую, чем-то ей угрожает? — спросил Бьярки.
— Хейд из числа тех людей, которым всегда что-нибудь да будет угрожать, — сказал Локи. — Уж так она устроена, что постоянно будет притягивать к себе неприятности. А ведь я вызвался помочь ей в первый и последний раз.
Путник высокий
случайному берсерку
Отвесил поклон.
Дочь собаки спросила,
Долго ли заяц
внука корил.
Страх лишь добавил
забот неожиданных.
Берсерк никчемный
сгодился для мух.
Плошка волшебная
прыгнула истово.
Круглая рожа
водой управляла,
А Медвежонком
править затеяла
Хульда Два Топора.
— Неправда, — возразил Бьярки. — Никогда такого не бывало! Чтобы Хульда стала мне указывать, куда идти и что делать?!
— Не спеши, — успокоил его Локи. — Кто знает, в каких отношениях вы окажетесь зим через пять-десять.
— Не хочу я с ней никаких отношений, — упорствовал Бьярки. — Есть у нее муж, Хродкетиль Зеленый. Хоть и не лучшая о нем идет по Медвежьей долине слава, а все же пусть он с нею и остается, а она им управляет, если им обоим это по нраву.
Вечерний закат
улыбался заливу.
Наковальня бродила
по берегу в танце.
Беспрекословная ведьма
сквиталась сполна
С законоговорителем
дивным.
Узник беседами
Тюра страшил.
Дождь никудышный
рассеял янтарь.
Берег свирепо
река разворочала.
Втрое беда возросла
против прежнего.
Рыба, на ветку
взбиралась с успехом,
Но в тот же миг
прослыла сумасшедшей.
Умер без звука утес,
едва только
Выудил волк
поразительно грубого
Ежа.
— Пожалел, небось, о том, что нарвался на грубияна с колючками, — сказал Бьярки сочувственно. — Некоторые всегда находят неприятностей на свою голову.
— Точнее, задницу, — поправил Локи. — Однако если имя тому волку Фенрир, то не завидую я даже самому неучтивому ежу. Как ты думаешь, что за узник мог напугать своими беседами бога битвы Тюра?
— Да все тот же Фенрир, — предположил Бьярки, — которому не по нраву пришлась вязка «из шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны»[33] и прочей несусветной дребедени, что менее всего годится для изготовления оков.
— Ты мне нравишься, слаф, — засмеялся Локи. — Может быть, пора нам скрепить, наконец, взаимную симпатию добрым глотком браги?
— Не время пить, когда враг на дворе, — возразил Бьярки.
— Когда хочется промочить горло, на дворе всегда находится какое-нибудь неотложное дело, — заметил Локи. — Однако это никогда не было причиной, чтобы отказываться от выпивки.
