Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК
Точно взмолилась
зима безраздельная.
Но как некстати
Семья дивовидная
Вдруг задержалась,
причины не ведая.
Погреб внутри
напугался изрядно.
Молча за падалью
раб надзирал.
Это норвежец
с норвежцами бражничал.
Это вода,
глубока и прохладна,
Всё дожидалась
героя бесстыжего.
Мрачный ведун
знак обнаружил,
Знак, что напористо
громкоголосого
Скальда трясет.
— Видать, недобрый был знак, — заметил Бьярки. — Не иначе магическая руна. Ничем иным здешних скальдов не проймешь. Хотя бы того же Финнбоги...
— Окажи мне честь — заткнись, — промолвил Локи.
Еж, утомившись,
думал о значимом.
Пальца хрустального
лишился стервец.
Брага приволье
себе обретала
В бочке, что помнила
асов рожденье.
Ведьма домашняя
грызла корову.
Пришлый боец
нагло справил нужду.
Парень отнюдь
не забыл о баране.
Мрачный безумец
внушал Медвежонку:
«Быть в том не может
сомнений: остался
Тринадцатый».
— Там и про меня написано? — обрадовался Бьярки.
— Там про всех есть, — сказал Локи. — Но не думаю, что каждому, кто упомянут в моих книгах, это придется по нраву.
— Вот только не припомню, чтобы мне доводилось в последнее время беседовать с безумцами, — усомнился Бьярки.
— Ты понимаешь строки из книг слишком буквально, — сказал Локи. — Вполне возможно, событие, о котором в них говорится, еще не наступило. Или наступит в следующем мире. Или не наступит никогда. На твоем месте я бы сильнее озаботился тем, что тринадцатый остался.
— Не пойму отчего, — проговорил Бьярки, — а мне куда больше не нравится ведьма, что напустилась на несчастную корову. Да и брага, что вряд долго удержится в древней бочке — та уж давно рассохлась, поди.
— Если только не принять во внимание, — сказал Локи, — что «древней бочкой» я вполне мог в ту давнюю пору величать старину Браги[31] , муженька нашей Идунн,
и уж менее всего с намерением воспеть его поэтические достоинства. И порази меня железная колотуха Тора, если я помню, что или кого мы тогда не поделили.
Лошадь всю ночь
ожидала убийцу.
Грозный медведь
с прилежаньем великим
Холил-чесал
свой подшерсток обильный.
Глупый ирландский
герой Беовульф,
Люто сразивший
чудовище Хрюнделя,
Часто нос к носу
моржа лицезрел.
Вкопанный глаз
посмеялся недобро
Над неумело
подвешенным конунгом.
Не без причины
робел перед хижиной
Тролль скудоумный,
скалы обитатель.
А долговязый
Арни Железный,
Сын Свартньёгра
Законоговорителя,
Ужрался.
— Бывает с ним такое, — подтвердил Бьярки, — редко, но бывает. Хотя такого здоровенного лося, как наш Арни, совсем не просто свалить с ног выпивкой. Но кого ты назвал здесь грозным медведем, который вдруг решил уделить внимание своей шерсти вместо того, чтобы доказать свою силу и ярость, уж не меня ли?
— Не думай, что ты единственный в Стране Льдов, кто носил имя Медведя, — сказал Локи. — Я вижу смысл этой строки в том, что кому-то понадобилось время, дабы проявить себя во всей красе. Долго чесался, да скоро поднялся! А вот откуда здесь взялся морж, и, самое странное, зачем — это для меня остается загадкой.
— Может быть, увидеть моржа — какая-то старинная и потому забытая уже примета, — предположил Бьярки. — Вопрос только, дурная она или добрая.
— Или иносказание, — промолвил Локи. — Кто-то, мол, опившись браги, видит двергов и троллей. А кто-то — моржей. Хотя твое предположение мне нравится больше. Увидел-де моржа — готовься к почетной смерти. Ты, верно, знаешь, что морж охраняет двери Вальхаллы?
— Впервые слышу, — отвечал Бьярки.
— И я тоже, — сказал Локи. — Это я только что придумал. Вот было бы забавно: поднимаешься ты на порог Вальхаллы в рассуждении присоединиться к эйнхериям, отведать вечно свежей кабанятины и вечно хмельного козьего меда[32] — а тебя встречает свирепым хрюканьем усатое и клыкастое мурло! Жаль только, записать нечем, да и некуда... Что я вижу? — вдруг воскликнул Локи. — На твои глаза навернулись слезы! Тебя так огорчила моя выдумка с моржом?!
— Нет, — сказал Бьярки и всхлипнул. — Лошадку жалко.
— Не грусти, — сказал Локи. — Возможно, это был не для нее убийца.
Асгард слепящую,
лучшую бронзу
Уст приложеньями
