Иней Олненн - Книга 1. Цепные псы одинаковы
— Тебе не убить меня, — говорит. — Никому не убить меня! Зря стараешься, Волк!
Мечи взлетали и падали, молодые рябины и ели срезали, как траву; трещали под сапогами стволы поваленных ольшин, да грязь вперемешку с гнилой листвой летела по сторонам. Ингерд загнал Рунара в реку, на камни.
— Иди куда идешь, — смеется Рунар, — да только возвращаться тебе некуда будет! Еще день — и падет союз племен, и земля их кровью умоется!..
Похолодел Ингерд, а Рунар сразу вперед пошел, и уже Волк в воде оказался. Прижал его Асгамир к камням, подсек, меч занес. Увернулся Ингерд и на встречном движении кинжал-то ему в грудь и всадил по самую рукоять. Дернулся Вепрь, отшатнулся, захрипел, затмилось судорогой лицо его. Ингерд, обессиленный схваткой, привстал, руки по камню соскользнули — обратно в воду упал, а как поднялся — нету Рунара, ушел и кинжал в своем теле унес.
Вылез Ингерд из реки на берег, глядит — Травник на пне сидит, посох меж худыми коленками зажат, а на ногах сапоги обуты. Кончился, стало быть, Лес Ведунов, кончилась защита, вот Рунар и напал.
— Он вернется, — сказал Травник. — Одержимые всегда возвращаются, пока их не убьешь. А убить их трудно.
— Наши все целы? — спрашивает Ингерд, стягивая сапоги и выливая из них воду.
— Раны заработали, но их раны не опасны, не чета твоей. Пока с нами Одинокий Охотник, эгнарам вас не одолеть.
— Может, ты, чудный отрок, ведаешь, кто таков этот Одинокий Охотник? Странный он больно.
— Знамо дело, ведаю, — отвечает чудный отрок, при сапогах еще более несуразный, он глядел на них, будто понять пытался, зачем они на ногах нужны.
— Так кто же он? — торопит Ингерд.
— Он — атанн, тот, кто Эльямарам служит.
Ингерд ничего не понял, но переспросить не успел — к ним уже спешили Орел, Барс и Лис. Все запыхавшиеся, встрепанные, грязные, но невредимые, легких ран не считая.
— Опять сбежали! — сообщил скорый Эйрик. — Сбежали в самый разгар боя, чтоб им пусто было! Измором нас взять хотят, проклятые!
— С каждым разом их все меньше, — говорит Оярлик. — В прошлой драке их было семеро, двоих мы положили. Сегодня напали только пятеро.
— И завтра нападут пятеро, — буркнул Эйрик. — Мы никого не убили.
— Но и сами целы остались, — справедливо заметил Аарел Брандив.
— Мне другое покоя не дает, — говорит Ингерд. — Вепрь обмолвился, что союз племен скоро разрушится, что у связанных Клятвой дела плохи. Слетал бы ты, Зоркий Орел, поглядел бы, что в землях наших делается.
Брандив понял тревогу Волка и согласился.
— Будь по-твоему, — говорит. — Без меня идите на север как идете. Теперь мы уже около Медвежьих земель стоим, осторожными будьте. Я вас найду.
И птицей черной в небо взмыл.
— Скорее возвращайся! — крикнул вдогонку Эйрик Редмир.
— Он может и не вернуться, — сказал Оярлик.
— Одинокий Охотник держит свое слово, — вступился за него Травник.
— Да я не про то, — отмахнулся Лис, но договаривать не стал.
Надо было идти дальше, хоть и устали сильно. До самого до темна шли, Бурая в луга вытекла, дорога легче сделалась — трава да камни все лучше, чем бурелом да болото.
Ингерд был мрачен. Трудно давался ему поход этот, путь оказался дольше, чем думалось поначалу, и препятствий больше, и все же признавал он правоту Брандива: в одиночку бы не выстоял, и валялись бы сейчас бесславно его кости в крутояре каком-нибудь, а душа в полоне у бёрквов мучилась бы. И хоть по-прежнему одинок был Черный Волк, а все ж не один…
Остановились отдохнуть. Отошли от речки в сторону, валежника набрали да в поле костерок развели, мясо разогрели вчерашнее, Оярлик кругом ходил — дозорничал. В молчании поели, Оярлика Эйрик сменил, Травник раной Ингерда занялся.
— Мне она сразу не понравилась, — говорил он, сдирая старую повязку, — и вот, поди ж ты, неспроста…
— Тебе ведомо заклятье такое? — морщится Ветер. — Избыть его сможешь?
— Ведомо, — отвечает Травник, носом шмыгая — простыл, — а вот избыть его — как получится…
— Да он так кровью истечет, — встрял Оярлик, — по капле и обескровеет. И эти, как их там… по следу пойдут. Как их звать, ты говорил?
— Эгнары, — Травник дело делал споро, длинные тонкие пальцы чутко прощупали края раны. — Зашивать надо.
— Да кто они, эти эгнары? — не унимался Рыжий Лис.
— Эгнары? Ну… э-э… — от усердия высунув кончик языка, долговязый отрок сшивал края раны иглой, сделанной из шипа редкого куста змеиного; в иглу нить была продета, из жил того же куста сплетенная. Рос тот куст только в Лесу Ведунов, имел свойство быстро заживлять раны и ценился дороже солнечного камня и дороже соли.
— Так что? — спрашивает Оярлик.
— Что?
— Договаривай, коли начал!
— Ты бешеную собаку когда-нибудь видел? — спрашивает Ингерд, силясь не закричать от боли.
— Ну, видел.
— Это почти одно и то же.
Травник закончил сшивать, бережно свернул моток и вместе с иглой упрятал в деревянную коробочку.
— Из человека эгнара можно сделать заклинанием особым, — молвит. — Можно одержимого сделать из зверя — оборотень получится или еще кто, это просто, большого ума не требуется. Такой оборотень будет гоняться за тобой до самой смерти — своей или твоей. А вот из человека одержимого сотворить — для этого много знаний и много сил надо.
Травник говорил беспечно, будто они про погоду завтрашнюю беседовали, а Оярлик чуял, как у него волосы на голове от страха шевелятся. А Ингерд думал: зачем колдун с Ледяного Острова тратил столько ума и сил, если проще было оборотней сотворить! Однако так ничего и не придумал.
— Пойду, — говорит, — Барса сменю. Ему, поди, уже надоело вокруг стоянки дозорничать.
Встал, под куртку кольчугу надел, меч к поясу прицепил да кинжал, а тут — глядь, сам Эйрик к костру идет, да не один. Ковыляют впереди него ветхие старички — дед да бабка, у обоих по мешку за плечами, а в руках по охапке всяких дикоросов. Ингерд сразу насторожился, Оярлик встревожился. Только Травник сидел себе, голову меж колен свесив, да в котомке своей дорожной копался.
— Тепло и радость вашему дому, — прошамкал дед — зубов у него, видать, многих не доставало. — Дозвольте у костерка вашего обогреться.
Ингерд с Эйриком взглядом встретился — глаза Барса опасно сверкали, и ладонь его на рукояти меча лежала, готовая выхватить его в любой момент.
— Какого роду-племени вы? Куда путь держите? — спрашивает Ингерд, стариков разглядывая.
Старики как старики — ростом маленькие, сами щуплые, лица в морщинах, у бабки платок на голове, у деда — шляпа дырявая. Смотрят диковато и немного испуганно.
— Из Медведей мы, мил-человек, — прошамкал дед, — знахарством промышляем. В здешних полях травы полночные собираем.
Ингерд снова на Эйрика глянул.
— К нашему костру шли, — напряженно произнес Барс.
— Роса холодная, — бабка молвит, за охапкой дикоросов прячась. — Вымокли мы. Дозвольте обогреться, добрые люди.
Ингерд помолчал немного и сказал:
— Добро. Гостями нашими нарекаю вас.
А сам Лису и Барсу знаком показал, чтоб настороже были. Усадили они старых к огню, мяса дали, да хлеба, да вина немного, как полагается, а когда поели они, попили да обогрелись, Ингерд и спрашивает:
— Удачный ли сбор нынче, мудрые знахари? Каких трав нашли, а за какими в другой раз наведаетесь?
— Раз на раз не приходится, мил-человек, — отвечает ему дед, козью кость обгладывая. — Много чего ищем, да не все найти получается. Скажем, золотарник, пустынник иль донник — этого добра завсегда хватает. И медвежьи уши, и кошачья травка нам тож сразу попались. Ну, коровяк и чернобыл и вовсе издалека увидишь. А вот синюха да тимьян, да сушеница топяная, да кровохлебка с ними так хоронятся, что днем с огнем поди сыщи. А куда денешься-то? Знахарю без целебных дикоросов обойтись никак не можно.
Слушал Ингерд деда — правильно дед говорит, но рука отчего-то сама собой к мечу тянется, а по спине меж лопаток холодок так и бежит.
— Да, мой дед тоже говаривал, что одними шептаниями больного не поднимешь, — молвит Оярлик.
— Однако ж и такие бывают, что только заговорами и пользуют, — возражает Эйрик.
Ингерд промолчать хотел, но и сам не заметил, как сказал:
— Заговорами-то колдуны промышляют, мне про то Вяжгир говаривал, а знахари все больше травничают. И то сказать — целая наука.
— Тоже мне — наука, — фыркнул Редмир, — корешки собирать. Этак знахаря от стряпухи не отличишь!
— Не рассказывай про то, чего не знаешь, — осадил его Оярлик. — Знахарствовать ты не умеешь да, поди, и в стряпне не силен!
Ингерд рассмеялся. Эйрик вспыхнул.
— На себя погляди, Лис! — воскликнул он. — Сам-то, небось, меньше моего знаешь!
— Ну уж не меньше! — сердится Лис. — У меня дед знахарем был и прадед тоже…
