Джон Норман - Побратимы Гора
Она так отчаянно закивала.
— Очень хорошо. Ты можешь говорить — разрешил я.
Обычно я разрешал моим рабыням говорить. Однако, бывали случаи, когда я приказывал, чтобы они служили мне безмолвно, как всего лишь восхитительные животные. Только двум своим рабыням я никогда не разрешал говорить в моем присутствии, и то вскоре я избавился от обеих.
— Как же хорошо, быть в состоянии говорить! — воскликнула она.
— Ты можешь поблагодарить меня за это, — сообщил я ей.
— А если я не хочу делать этого, — дерзко спросила она.
— Легко полученное тобой разрешение, может так же легко быть отобрано.
— Спасибо, — тут же сказала она.
Мне понравилось вырвать это небольшое количество любезности, этот символ примирения, от этой женщины.
— Спасибо — что? — уточнил я.
— Но Вы — раб! — воскликнула она. — Вы носите ошейник!
— Спасибо — что? — повторил я свой вопрос.
Она молчала.
— А знакома ли Ты с хлыстом? — поинтересовался я, кладя рука на украшенную бисером рукоятку.
— Спасибо, Господин, — быстро исправилась рабыня. — Да, Господин!
— Похоже, что Ты уже испытала его на себе, — предположил я.
— Да, Господин.
— Ты знаешь, зачем я тебя сюда привёл?
— Вы собираетесь использовать моё тело, один или более раз. Потом Вы возвратите меня в стадо. Я готова. Вы можете сделать это.
Я с усмешкой посмотрел на неё.
— Я не хочу быть выпорота хлыстом, — объяснила она.
— Почему же только что, Ты пыталась уклониться от моего прикосновения?
— Я сочла его раздражающим и неприятным.
Я осмотрел её тело, поскольку сказав это, она напряглась, и отпрянула. Это совершенно отличалось от нормальной реакции тела рабыни, которое кажется столь теплым и мягким, столь чувственным и наполненным жизненной энергией, столь отзывчивым к прикосновениям, ласкам и объятиям. Я заметил, что её тело было окаменевшим телом несчастной женщины.
— Ты не помечена клеймом, — повторил я.
— Нет.
— Ты из загонов Ваниямпи? — спросил я.
Ваниямпи, это рабы краснокожих, проживающие в крошечных, изолированных сельскохозяйственных сообществах. Они снабжают своих владельцев зерном и овощами. Эти чудаки придерживаются идеалов равенства обоих полов.
— Нет.
— Каким образом Ты попала в стадо Исанны? — заинтересовался я.
— Вам не обязательно знать обо мне что-либо, чтобы пользоваться мной, — зло ответила она.
— Говори, рабыня! — приказал я, и слегка хлопнул хлыстом по своей левой ладони.
— Да, Господин, — быстро исправилась она, и сказала: — Когда-то я была гражданкой Ара.
Акцент девушки, мягкий и текучий, подтвердил её слова.
— Я была из касты торговцев, и организовала компанию для торговли вдоль Иханке. Я наняла пять мужчин. Я рассматривала дикарей, как невежественных варваров, и послала своих помощников в соседние торговые места, открытые Пыльноногими для любых белых торговцев, снабдив их самыми дешёвыми и низкокачественными товарами, которые они должны были попытаться продать дикарям. Я планировала обогатиться на торговле шкурами и рогом. Вообразите моё удивление, когда, стоя на крыльце моей маленькой лавки, я увидела своих пятерых мужчин, связанных и с кляпами во ртах, тянущих волокуши, возвращаясь от Иханке. И в тот же момент кто-то схватил меня сзади. Это были дикари — Пыльноногие. Я был раздета и связана. Они подвели меня к волокушам и показали на возвращённые низкокачественные товарами, которые я послала на торговые места. Кое-что, правда, на одной из волокуш было не моим. Это была прекрасная шкура кайилиаука. Один из Пыльноногих показал её мне, затем ткнул пальцем в шкуру, а потом в меня, и бросил ту шкуру на крыльцо моей лавки. Это была их оплата за меня. А меня угнали в Прерии. Вот так я и стала рабыней краснокожих.
— По крайней мере, за тебя должным образом заплатили, — усмехнулся я.
— Да, — сердито сказала бывшая гражданка Ара.
— Как Ты попала к Исанна?
— Пыльноногие продали меня Слинам, Слины продали Жёлтым Ножам.
— Кажется, что никто не стремился держать тебя у себя, — заметил я.
— Возможно, — согласилась она.
— И какова была твоя цена? — спросил я рабыню.
— Слин получили меня за два ножа, я Жёлтым Ножам обменяли на зеркало.
— Значит Пыльноногие, первоначально предполагали, что Ты будешь стоить одну шкуру. Потом твоя цена упала до двух ножей, и затем и вовсе до зеркала, — сделал я простой вывод.
— Да, — сказала она, с горечью в голосе.
— Как мне кажется, Ты не могла не заметить, что Ты становилась дешевле с каждой продажей.
— Да, я отлично это видела, — рассердилась девушка.
— Так всё-таки, каким образом Ты, наконец, попала в стадо Исанны?
— Исанна взяли меня с двумя дюжинами других девушек, во время набега для поимки рабынь, — сказала она. — Нас всех пригнали в земли Исанна.
Я кивнул. Земли Исанна лежат вокруг Скалы Советов, к северу от северной развилки Реки Кайила и к западу от Реки Змея.
— Но тебя не оставили в частном вигваме, — заметил я. — Тебя отправили в женское стадо.
— Меня испытали, и затем загнали в стадо, — подтвердила она.
— Очевидно, тебя не сочли ценной рабыней, — объяснил я.
— Я красива, — заявила она, извиваясь в путах. — Вы же видели, что я была проведена у стремени воина в процессии Исанна в стойбище Исбу!
— Это верно, — признал я. — Тебя сочли годной, чтобы показать как трофей воинов Исанна.
— Да.
— А потом тебя отослали назад в стадо, — напомнил я.
— Да, — сказала девушка, и замкнулась в себе.
— Почему, Ты смотрела на меня с таким презрением, во время наших двух предыдущих встреч?
Она вскинула голову, и презрительно посмотрела на меня.
— Я советую тебе отвечать, рабыня! — прикрикнул я, продемонстрировав ей хлыст в моей руке.
— Вы — всего лишь раб, — внезапно выплюнула она. — Я презираю мужчин рабов. Я ненавижу их. Я слишком высока для них. Я слишком хороша для них. Я выше их! Девушки, такие как я, могут принадлежать только свободным мужчинам!
— Я понял.
— Также, я — собственность краснокожего господина! — гордо заявила она.
Я кивнул. Я видел, что она уже узнала и научилась уважать краснокожих. Из женщины, которая когда-то держала их за простофиль и необразованных дикарей, она превратившись в их рабыню, узнала их, как страшных воинов и умелых охотников. Верхом их кайиле, с копьём в руке, они были правителями Прерий, Убарами равнин. В Прериях, принадлежность краснокожему господину становится чем-то вроде награды для женщины, особенно для низкой белой женщины.
