Лиза Смедман - Жертва Вдовы
Удавка врезалась в шею жрицы, мешая ей кричать или применить заклинание, требовавшее молитвы, но и она не была дурой. Откинувшись назад, она ударила Сзорака о дерево. Его затылок стукнулся о грубую кору, и он выпустил один из концов удавки. Поскольку жрица вырвалась из его захвата, он потянулся к своим ногам, выдергивая из голенища отравленный кинжал. Пока он готовился к броску, жрица попыталась позвать на помощь, но её голос все еще был придушенным из-за удавки, оставившей борозду на горлё. Она потянулась к поясу – за рожком.
Прежде чем она смогла выдернуть его, Сзорак метнул кинжал. Он вонзился ей в горло. Яд закончил работу, начатую удавкой. Жрица напряглась, меч дрожал в её руках, глаза начали закатываться.
Сзорак поймал её, когда она падала. Вновь прижал свои губы к её и сделал вдох – его маска впитала её душу. Он прижал свое тело к ней, смакуя момент. Даже сквозь одежду ее обнаженная кожа ощущалась горячей, мокрой от пота из-за их борьбы и липкой от крови из раны на её горле. Крайне возбужденный, Сзорак возился со своими штанами. Он возьмет ее, отчаянно решил он. Как жрицы Мензоберранзана брали его столь много раз, пока он был всего лишь мальчиком, чтобы удовлетворить свои тёмные и отвратительные потребности. Искоса смотря из-за своей маски, он смаковал острые ощущения оттого, что собирался сделать всего лишь в нескольких шагах от священной рощи Эйлистри. Пока песнь её ничего не замечающих верующих доносилась сквозь деревья, он был бы…
Что-то укололо его в спину, пронзая одежду и плоть - что-то холодное и острое. Лезвие меча. Когда боль нахлынула подобно пустоте, охватив его тело, Сзорак повернул голову, на его лице появилось потрясение. Жрица Эйлистри возвышалась над ним, её лицо слабо освещал лунный свет, ореолом окружавший её волосы, словно фееричное белое пламя. На какой-то момент он подумал, что узнал её.
- Сейилл? - задохнулся он.
Если это и была Сейилл, она не ответила. Поставив ногу ему на спину, жрица вытащила меч. Кровь, покрывавшая его – кровь самого Сзорака – ручейком стекала с него в его моргающие глаза.
Эйлистри - плюнуло ему в лицо.
Затем чернота поглотила его.
Глава восьмая.
К’арлинд издали наблюдал как Лелиана, Роваан и другие жрицы, пережившие нападение драйдеров, пели под деревом, оплакивая шестерых погибших, погибших от руки судьи. Как объяснила Роваан, обычно тело верующего клали в усыпальницу, которая находилась на вершине дерева, но магическая атака судьи ничего не оставила от тел убитых. Жрицы вынуждены были обойтись пустой одеждой и броней. Ее они связали в узел и уложили в голых ветвях деревьев, чтобы омыть лунным светом — "слезами Эйлистри."
Однако сейчас вечернее небо было пасмурным. На землю падал не лунный свет, а снег. К’арлинд читал о нем в книгах, но впервые увидел своими глазами. Снег покрыл его пивафви как толстый слой дрейфующих спор — за исключением того, что эти "споры" были замороженной водой. Они были холодными и таяли на коже, впитываясь прямо через пивафви в рубашку, заставляя дрожать.
Ветер порошил снег в глаза. К’арлинд не мог сказать, почему он задержался посмотреть на ритуал. Он все еще был посторонним, несмотря на клятвы, принесенные Эйлистри. Мужчины не могли присоединиться к священным танцам и песни Возрождения. Эйлистри, так же как Лолс, даровала чары только жрицам, а мужчины могли играть только второстепенные роли.
– Какая мать, такая и дочь, – подумал К’арлинд.
Песня закончилась. Обряд был завершен. К’арлинд призывно махнул Роваан. Она посмотрела на Лелиану, пожавшую плечами, и двинулась к нему. Ее ботинки со скрипом оставляли следы в доходящем до лодыжек снегу.
Когда женщина приблизилась, К’арлинд склонил голову.
– Леди, – сказал он. – Могу я задать вопрос?
– Зови меня Роваан. Мы все равны в глазах Эйлистри.
«Едва ли», – подумалось К’арлинду.
– Что ты хотел узнать?
Меларн глубоко вздохнул. Будучи мальчиком, он задал этот вопрос одной из жриц Лолс и тут же получил удар хлыстом в ответ, но он был любопытен, и хотел знать, что ждет его в загробной жизни, если он примет Эйлистри в качестве своей главной богини.
– Каково это – быть мертвым?
Роваан молчала несколько мгновений.
– Ты хочешь знать, что ожидает всех нас в Доме Эйлистри.
К’арлинд кивнул.
– Ты помнишь, как это было?
Роваан улыбнулась.
– Немного. Я поняла, что мертва, когда стояла одна на равнине Фуги, в невыразительном и сером месте. Вокруг были другие души, но я не могла увидеть или коснуться их, только почувствовать. Тогда я услышала голос. Она мерцала, ее глаза сияли слезами. Неописуемо красивый голос. Это была Эйлистри, она пела мне. Она звала меня. В серости появилась трещина, и сквозь нее засиял столп лунного света. Я двинулась к нему, собираясь коснуться луча и подняться к богине, но все исчезло. Я проснулась в лесу, живая. Чеззара воскресила меня из мертвых раньше, чем я вошла в Дом Эйлистри.
Она пожала плечами и застенчиво улыбнулась ему.
– Поэтому я действительно не могу сказать, на что походит танец с богиней.
– Столп лунного света, – сказал К’арлинд. – Когда он появился?
– Конечно, когда Эйлистри запела. Это - врата к ее Дому.
– Вероятно, ты шла не туда.
– Я не уверена, что понимаю, о чем ты.
– Возможно, на тебя напали, и твоя душа была похищена.
Роваан нахмурилась.
– Ты о чем?
К’арлинд колебался.
– Не могли ли это быть... существа, с которыми душа должна бороться на пути к Дому, или какие-нибудь другие испытания, которые ты должна вынести перед встречей с богиней?
– Почему ты так считаешь?
– Дом Лолс наполнен монстрами, убивающими души, – объяснил К’арлинд. – Если твоя душа может спастись от них, то она может и пройти через Проход Реки Душ. То, что наши жрицы рассказывают о переходе, больше походит на пытку. Только самые сильные и самые стойкие переживают переход, чтобы, в конечном счете, встать на сторону Лолс. Остальные уничтожаются.
Он пожал плечами.
– Я ожидал, что Эйлистри, по крайней мере, создаст стену мечей или что-нибудь еще, чтобы отделить верных от недостойных и выбрать тех, кто действительно заслуживает этого.
Роваан улыбнулась.
– Эйлистри не испытывает верующих в нее. Мы сами проверяем себя. Именно то, что мы делаем здесь, на Ториле, до нашей смерти, имеет значение.
– А что с теми, кто переходит в ее веру? – спросил К’арлинд. – Что если прежде, до искупления, они сделали то, что Эйлистри считает отвратительным?
Роваан довольно долго смотрела на К’арлинда. Затем кивнула.
