Евгения Биткова - Гренадёры
— Прежде чем войти, пожалуйста, прикрепите обратно дверь, — парировал он мой вопросительный взгляд.
— Чего?!
— Сквозит.
— Но почему я должна ее крепить?
— Ты ее снесла.
— Да, но для тебя же старалась!
— Ничего не зна-а-а-ю, — зевнув, сказал Ким, поворачиваясь ко мне спиной. Я опасно занесла над ним отвертку. — И еще кое-что.
— Что? — ворчливо спросила я, пряча инструмент за спину.
— Дров нет. Днем я видел дровник слева от дома. Принеси дрова.
— Что-нибудь еще сделать, пока я не вышла? — ехидно спросила я.
— Да вроде все. В случае чего я сообщу дополнительно, — милостиво сказал он.
Я почувствовала, как во мне проснулась тяга к убийству. Натянув варежки и надев капюшон, я решительно вышла на улицу за дровами.
— Теперь твоей душеньке спокойно? — спросила я, садясь рядом с Кимом возле камина.
В свете огня, озаряющего комнату, бегали причудливые тени. Жутковато, но тепло.
— Моей душеньке всегда спокойно. Ты дверь на место поставила?
— Да, поставила. Незаметно? Не дует.
— Дует.
— Наверное, из щелей. Так бы нас просто сдуло. По правде, я ничего не ощущаю, — поводя рукой по полу, призналась я.
— Я ощущаю.
— Конечно, это же ты! Ты чувствуешь, как тянет даже из самой малюсенькой щели. Мистика! — усмехнулась я.
Огонь трещал.
— Да, чувствую. Я всегда чувствую холод. Ненавижу его. Смешно. Мне кажется, я от него умру. Но он меня спас, — не отрывая глаз от огня, бесцветным голосом промолвил Ким.
Я коснулась его руки. Ледяная. Осторожно сжала. Парень вздрогнул, но руку не отнял.
— Любопытно, — начала я, — засунь я тебя в камин, ты согреешься?
Ким поднял на меня глаза. Глаза цвета пламени. Не понимаю, почему человек с такими теплыми глазами такой холодный.
— Не надейся. Твоим ужином я быть не собираюсь.
— Ага! Значит, ты раскусил мой коварный план! Как жаль, а я-то надеялась. Хотя ты, дохлый и костлявый, небольшая потеря, — посмеялась я, растягиваясь на полу.
— Выходит, моя худощавая комплекция спасла меня от участи быть съеденным? Повезло.
— Еще как! Ну что, спать? — поинтересовалась я, накрываясь найденной в доме шкурой.
— Спать, — подтвердил Ким, размещаясь рядом.
— Замерзнешь — ложись ко мне поближе. Я согрею тебя своими горячими объятиями, — лукаво улыбаясь, пошутила я.
— Пожалуй, я воздержусь от столь щедрого предложения.
— Почему? Боишься стать ближе?
— Боюсь. Ты раздавишь меня, переворачиваясь во сне, — пояснил Ким, натягивая на себя шкуру.
— Уж скорее ты меня костями проткнешь! — уязвленно заявила я.
Странно. В тот момент мне показалось, будто Ким покраснел. Возможно, всего лишь отблески огня. Я никогда не видела его смущенным или улыбающимся от всей души. Ехидные улыбки, снисходительные усмешки — единственные положительные эмоции на лице друга. Но разве они настоящие? И я не знаю, как звучит его смех. Ни разу не слышала. «А что я вообще знаю о Киме?» — засыпая, посетил меня интересный вопрос. Во сне мне приснился предновогодний разговор с Жюли.
— Лицевая, изнаночная, лицевая, изнаночная, черт! Опять сбилась! И как теперь это распутывать? — простонала я, смотря на спутавшиеся нитки.
— Ножницы дать? — спросила Жюли, наблюдая за моими ухищрениями.
— Нет. Пока не надо. Попробую разобрать, — сказала я, старательно перебирая пальцами. — Думаешь, шарф — хороший подарок для Кима?
— Думаю, да, он вечно мерзнет и вечно болеет. Так было с самого детства, — отхлебнув из чашки, ответила девушка.
— Я заметила. Значит, Ким с детства доходяга? Ему нужно есть больше фруктов, в них много витаминов.
— Возможно, но, думаю, не в этом дело. Акира, если ты хочешь подарить брату шарф, не обязательно вязать самой. Можно купить.
— Что ты, в этом вся малина! — заверила я девушку, с ужасом смотря на получившийся у меня кошмар.
— Говорят, вязание успокаивает нервы, но по тебе не скажешь, — осторожно заметила Жюли.
— Верно замечено. Оно меня бесит! — вскричала я, бросая недоделанный шарф в сумку. — Быть может, в самом деле проще купить готовый? Но я хотела сделать подарок Киму своими руками. Как говорится, с любовью и заботой, — грустно улыбнувшись, вздохнула я.
Жюли внимательно посмотрело на мое расстроенное лицо.
— Наши родители историки-археологи, — внезапно заговорила она, гладя свернувшуюся на ее коленях кошку. — Они изучают историю и культуру различных стран. Всю свою жизнь. Как им только не надоест? Меня это всегда поражало. Такая преданность делу. Они утверждают, что каждый раз открывают для себя нечто новое. Сколько себя помню, мы все время переезжали с места на место. Долго не задерживались нигде. Однажды, когда Киму было пять лет, мы жили в одной деревеньке на Севере. Зима там совсем не то, что здесь. Она лютая, жестокая, забирающая тепло твоего сердца. Север произвел на меня сильное впечатление. С тех пор я не могу вспоминать о нем без жгучего холода в груди. В один день Ким потерялся. Сообщили, что сошла лавина. Скорее всего, его завалило в одной из горных пещер. Мы искали в завале. Шансы найти брата были минимальны. Найти живым — тем более. Горы снега и глыбы камней, что может быть хуже? Но мы его нашли. Вернее, он сам нашелся. Ким один из немногих, кто смог самостоятельно выбраться из-под завала. Когда его принялись расспрашивать, как же он смог выбраться, Ким ответил, что просто почувствовал ветер. Ветер, который проник в пещеру через щель между камней. Спасительную щель. Разобрав несколько небольших валунов, Ким смог вылезти наружу. — Девушка замолчала. Кошка потянулась, выпустив и втянув когти. — После того случая брат чувствовал любой сквозняк. Стоило приоткрыть окно на втором этаже, как он, находясь на первом, немедленно требовал закрыть его. Странно. Он ненавидит сквозняки и холод. Но по сути, именно они спасли ему жизнь. Смех, да? Сам он такой холодный. Акира, ты что делаешь?
Я достала обратно свое вязанье.
— На чем я остановилась: лицевая или изнаночная?
— Изнаночная.
— Хорошо. Лицевая, изнаночная, лицевая.
Кошка зевнула, Жюли улыбнулась. Приятно смотреть на такое упорство.
Странный сон. С чего мне вдруг вспомнился тот разговор? Ким раньше жил на Севере — вон оно что! Как я могла забыть! Теперь понятно, откуда он столько знает об экономической обстановке и прочем. Интересно, а где он жил? Вряд ли в столице. Скорее всего в какой-нибудь захудалой деревеньке, где его родители могли спокойно изучать народное творчество. Хм, Ким мне ничего не рассказывал о своем житье на Севере. Допытать, что ли? А какой смысл? Данная информация пользы делу не принесет. А вытягивать из напарника факты биографии ради праздного любопытства можно разве что раскаленными щипцами. Да где их взять?
