Евгения Биткова - Гренадёры
— А! — успокоившись, я донесла вилку до рта. — Я его не слушала.
Ким обреченно закрыл лицо рукой.
— И какой смысл в экскурсии, если ты даже не слушаешь, что тебе рассказывают?
— Успокойся! Смысл вовсе не в словах! Я увидела такую красоту. День прожит не зря! А теперь, — я встала с места и потянулась, — надо проветриться. Выйдем на улицу.
— Чего-то нет у меня желания проветриваться, — протянул Ким, с опаской покосившись на дверь, словно ожидая, что оттуда сейчас как выскочат, как схватят и утащат далеко-далеко.
— Идем-идем! — я стала тянуть друга за руку. — Напоследок полюбуемся пейзажами. Скоро ехать обратно.
— Чем там любоваться? Все кругом белое. Этот пейзаж был в Осте, есть в Брасете и будет в Айсберге и Снегире. Налюбуюсь, — гудел парень, волочась по полу.
Окружающие с удивлением смотрели на нас. Ким не отличался особой гордостью и плевать хотел на чужое мнение, а мне важен был результат, и я не стеснялась пользоваться силой. На улице напарник удосужился встать по одной простой причине — на снегу было холодно.
— Бодрит, однако, — сказала я, вдыхая морозный воздух полной грудью.
— До костей, — добавил Ким, стуча зубами.
Солнце садилось.
— Смотри! Отсюда закат виден! Надо же! Скоро станет совсем темно, — объявила я, указывая в сторону леса, над которым алела полоса.
Кольнуло. Мне всегда становится немного грустно, когда день подходит к концу. Но будет новый день, ничем не хуже предыдущего, может даже лучше. Вопрос, буду ли в нем я. Этот вопрос задают себе многие люди, еще чаще гренадеры. Пусть так. Я постараюсь улыбнуться и прогнать ненужные тревоги. Не позволю впасть себе в уныние или апатию. Ну, разве что если дома будет пустой холодильник или полный бардак. К слову о бардаке: надеюсь, Влас за время моего отсутствия не превратит дом в окончательную помойку и не найдет мои заначки конфет. У этого взрослого мужика какая-то детская слабость к сладкому. Он съел все новогоднее печенье, которое не влезло даже в меня! И пачку специальных хорячих лакомств! Я и то на них руку не подымала! Вроде я оставила коробку конфет под кроватью в комнате. Дверь запереть не забыла. Но и с запертой дверью Влас каким-то чудным образом умудрялся туда проникать. Может, у него есть отмычка? Или он умеет просачиваться сквозь щели? Представив Власа, проползающего под дверной щелью, я вздрогнула. Правда, дверь такая тонкая, достаточно слегка пнуть, и она слетит с петель. Я сама раньше так частенько делала, когда теряла ключи. Поэтому у меня при себе всегда имеется отвертка. Ну, чтобы прикрутить обратно петли. Решено, как только возвращаюсь в Крушицу, меняю дверь и замок. И вешаю ключ на шею.
В очередной раз погрузившись в свои мысли, я перестали следить за происходящим вокруг. Тем временем мимо нас проехала оленья упряжка. Управляли ею неумело, совершенно не смотря по сторонам.
— Осторо… — Ким не успел закончить.
Упряжка пронеслась в опасной близи. Меня опрокинуло. Отплевавшись снегом, я гневно посмотрела ей в след.
— Эй ты, водила! Смотри, куда едешь! Кто тебе только права выдал?! — грозя кулаком, прокричала я.
— По-моему, для вождения упряжки права не требуются, — заметил Ким, помогая мне подняться.
— А-а-а!!! — заверещала я, отталкивая от себя парня. Ким упал на спину.
— Ты чего? — ошарашенно спросил он, стряхивая с головы снег.
— Шнурик сбежал! — прокричала я, показывая пустую переноску.
— Похоже, дверца открылась при падении. Акира, подожди. Ты куда?
Я уже не слушала Кима. Увидев маленькую цепочку следов, ведущую вниз по склону, я метнулась следом. Снег был глубокий, а склон довольно крутой. Я спотыкалась и падала на каждом шагу. В голове крутилось лишь одно: «Шнурик! Шнурик!» Очередной раз споткнувшись, я кубарем покатилась вниз. Удар — я почувствовала острую боль в боку. Кажется, я треснулась о дерево. С трудом поднявшись на колени, я огляделась. Следов не было видно, как и самого зверька.
— Шнурик!!! — бессильно закричала я.
Рядом со мной кто-то приземлился. Я подняла заплаканное лицо. Ким посмотрел на меня одновременно сочувственным и осуждающим взглядом.
— Ну и что ты творишь? А? — начал он, опускаясь на корточки и доставая из кармана платок. — Почему ты всегда сначала делаешь, а потом думаешь? Если вообще думаешь. Рванула вниз с холма, чуть себе руки-ноги не переломала, а то и шею бы свернула. Я понимаю, ты у нас неубиенная, но и у тебя есть предел живучести. Что скажешь в свое оправдание? — закончив вытирать мне лицо, спросил напарник.
— Ким, Шнурик… — хныча, заговорила я.
— Да, сбежал. Молчи. Я не хочу повторения прошлого раза, когда он убежал у тебя из дома. Это было слишком утомительно. Ты бросилась на его поиски босиком, в одной пижаме, а на улице лил сильный дождь. Ты искала весь день и всю ночь. В итоге потеряла сознание от изнеможения, вдобавок и ноги стерла в кровь. Потом ты слегла с воспалением легких. Тебе пришлось лечиться целый месяц. Но твоего хорька мы нашли. Пришлось организовать целую группу от Отдела. Наверное, людям было очень забавно смотреть, как шесть гренадеров носились по городу в поисках одного злосчастного хорька. Если уж мы нашли его тогда, то и сейчас найдем. Пожалуйста, успокойся и возьми себя в руки. — Закончив свою речь, Ким выдохнул.
Она его явно вымотала. Парень вообще любил обходиться короткими фразами, но в работе со мной так не получалось. Ему постоянно приходилось что-то разжевывать.
— Ким, там был город, а здесь целый лес, как мы его отыщем? — шмыгая носом, спросила я.
— Мы же гренадеры. Нас учили выслеживать людей, думаю, хорька-то мы должны отыскать.
Вокруг были сплошные деревья, и с приближением темноты видимость становилась все хуже и хуже.
— Ты действительно веришь, что у нас получится?
— Нет. Но мне и не надо верить. Ты прекрасно это сделаешь за двоих. Ладно, мы теряем время. Подымаемся, — скомандовал парень, сам вставая. Я последовала его примеру. — У тебя фонарик с собой есть?
— Нет.
— Я так и думал. Взял два, держи.
Я включила фонарик. Желтая полоска света рассекла наступающий мрак, но толку было мало. Посветив по сторонам, я увидела все ту же необнадеживающую картину снежного леса.
— Як-то грустно, — уныло протянула я.
— Не то слово, — вздохнул Ким. — Кажется, я вижу следы, идем.
И мы, обреченно хрустя снегом, стали продираться сквозь сугробы.
— Знаешь, Ким, мы напоминаем двух светлячков, блуждающих по лесу ночью, — заговорила я после десяти минут пути.
— Угу. Только напрашивается один вопрос.
— Какой?
— Какого черта светлячки забыли в лесу зимой?
