Николай Романецкий - Рубикон, или Мир в латах
— Каким же образом будет осуществлен Ультиматум?
— С помощью баллистических ракет.
— Каких… каких ракет? — Голос Гиборьяна внезапно сел.
— Баллистических, подземного базирования.
— Но ведь они были уничтожены еще во время Договора.
— Не все.
— Вот это номер! — сказал Карне потрясенно. — Что же теперь будет?
Гиборьян даже не обернулся в его сторону. Он был серьезен и целеустремлен. Как вожак волчьей стаи, загоняющей оленя.
— Где находится старт?
— Не знаю, — сказал седой.
— Кто знает?
— Никто. Все разработчики программы были ликвидированы. Прикрытие тоже. В таком деле рисковать нельзя.
— Как же удалось сохранить боеголовки? Ведь меры контроля исключали такую возможность!
— У ракет нет атомных боеголовок. В противном случае проще было бы стрелять прямо по городам. Но мы не собирались нарушать Договор о запрещении ядерного оружия.
— Так на что же вы тогда надеялись? Ни один реактор обычной взрывчаткой не возьмешь.
— Ракеты вооружены не обычной взрывчаткой. Действие боеголовок приводит к детонации содержимого реактора.
— Откуда они у вас?
— Перед заключением Договора существовала программа по их разработке. Программу удалось скрыть от контроля, результаты ее тоже.
— Как осуществляется связь со стартом?
— Через засекреченный спутник. Его существование тоже было скрыто.
— Как подается сигнал на реализацию Ультиматума?
— Никак. Отсутствие сигнала — это и есть сигнал.
— Что-что?
— А то! — Седой вдруг рассмеялся. Все выглядело так, словно он разговаривал с Гиборьяном по своей воле, безо всякого воздействия на психику. — А то! — повторил он. — Система была очень проста. Мы ежесуточно передаем кодированный сигнал на спутник, спутник транслирует его на старт. День, когда старт не получит сигнала, станет днем реализации Ультиматума.
— Кто командует стартом?
— Никто не командует. Старт полностью автоматизирован. В таком деле на людей полагаться нельзя!
— Тебе не кажется, что мы крепко обкакались? — спросил Карне Гиборьяна, но тот даже не обернулся.
— Каков вид сигнала? — спросил он.
— Не знаю, — сказал седой. — Это можно определить лишь при раскодировании компьютерной программы.
Гиборьян беспомощно посмотрел на обломки, разбросанные по помещению, и только тут Карне заметил, что великий Гиборьян, кажется, находится в растерянности.
— Есть ли на планете еще пункты, подобные вашему?
— Один. Парнаиба в Бразилии. Там работают параллельно с нами и имеют свой кодированный сигнал. Сами понимаете, без дублеров такая система слишком…
Седой замолк. Тело его вдруг выгнулось дугой, и Карне захотелось исчезнуть за дверью. У кригера начинался отходняк, зрелище малопривлекательное и в данном конкретном случае неизбежно завершающееся агонией.
Гиборьян выключил диктофон, спрятал в карман, постоял немного над дергающимся телом.
— Прощай, Сковородников… Да простит тебя Господь!
Он достал пистолет и дважды выстрелил в грудь седого. Подумав, выстрелил еще раз — в голову. Выстрелы были почти беззвучными: у Гиборьяна имелся отличный глушитель.
— Зря! — сказал Карне. — А вдруг его удалось бы спасти? Или вытянуть какую-нибудь информацию из мозга?..
Гиборьян обернулся, хмуро посмотрел на Карне, словно не узнал.
— Не удалось бы!
Он открыл дверь в коридор и окликнул Десницкого и врача.
— Зафиксируйте смерть и уберите труп… Я пойду свяжусь с шефом… Жюль, оставайся здесь! — сказал он Карне, увидев, что тот собирается вслед за ним.
Карне остановился.
Гиборьян вышел в коридор, спустился по лестнице. Отобрал у кого-то из десантников «консервы», напялил их на лоб и вышел на улицу. Ночь была в самом разгаре. Он опустил «консервы» на глаза и двинулся через парк к «джамперам». Машины висели там же, где их оставили. Гиборьян приземлил командирский «джампер» и забрался в кабину. Вызвал Рыманова. Тот оказался на месте.
— Как дела? — произнес он вместо приветствия.
— Рубикон перейден, — равнодушно сказал Гиборьян.
— Прекрасно! Жертв много?
— С нашей стороны нет. Один легкораненый.
— А у кригеров?
— Я нашел здесь Сковородникова! — сказал Гиборьян.
— Кого-кого?! — Глаза Рыманова стали круглыми, как у совы. Совиные глаза, полные до краев стылого железа.
Гиборьян молча кивнул головой.
— Кто отвечал за ликвидацию Сковородникова, когда он подал в отставку? — спросил Рыманов.
— Вацлав Глинка.
— Не понял… Лично сам, что ли?
— Да. Он никому не стал поручать этого.
Рыманов задумался. Гиборьян ждал.
— Теперь я лучше понимаю некоторые события последних дней, — проговорил Рыманов. — Ты уже допросил его?
— Да.
— Я тоже хотел бы задать ему несколько вопросов. Когда ты сможешь доставить его в Париж?
— Никогда, — сказал Гиборьян. — Сковородников мертв!
Рыманов снова задумался, потом утвердительно кивнул головой.
— Жаль… Докладывай подробности.
— Как дела у других групп? — спросил Гиборьян с надеждой.
— У Громова пустышка. Шарп вышел на цель.
— Передатчик?..
— Передатчик уничтожен. Причем взорвали его сами кригеры. Никого живым захватить не удалось: двое погибли при взрыве, двое застрелились…
— Это конец, — прошептал Гиборьян.
— Что ты там бормочешь? — сказал Рыманов раздраженно. — Докладывай!
— Плохо!
— Почему плохо? — удивился Рыманов. — Цели операции достигнуты.
— Цели!.. — сказал Гиборьян с горечью. — Знать бы эти цели с самого начала… Вот теперь Рубикон действительно перейден. И назад уже пути нет!
2
Когда Гиборьян вернулся, Жюль сразу увидел, что друг его не в себе. Глаза Гиборьяна были желтыми от еле сдерживаемого бешенства.
— Врезал? — спросил Жюль с сочувствием.
— Врезал? — удивился Гиборьян. — За что он мог мне врезать? За то, что мы слишком хорошо выполнили приказ?
— М-да-а, — сказал Жюль. — Лучше бы мы его вообще не выполнили! Тогда бы еще была возможность отыграть в обратную сторону… Что будем делать?
Гиборьян смотрел на него, и взгляд этот ничего не выражал. Словно встретились в толпе два человека, ничем не привлекшие внимания друг друга.
— Что делать-что делать! — сказал ядовито Гиборьян. — Выполнять полученные инструкции!
Он прошелся по разгромленному помещению и вдруг зло пнул попавший под ноги обломок.
— Успокойся! — сказал Жюль. — Эмоции делу не помогут.
— Эмоции делу не помогут, — эхом отозвался Гиборьян. — А что поможет?
— Думать надо!
— Думать? — тихо сказал Гиборьян. — Поздно! Думать надо было раньше. И не только нам с тобой!.. — И вдруг заорал: — Десницкий!!!
