Николай Романецкий - Рубикон, или Мир в латах
Да и ты тоже, парень, подумал Гиборьян. И снова промолчал.
Илья с жалостью посмотрел на него, несмело протянул руку. Гиборьян сжал ее так, что Илья охнул.
— Не пожалеешь?
— Не пожалею! — сказал Гиборьян. — Прости меня!..
— Я-то тебя прощу, — сказал Илья. — Но Жюль бы, наверное, не простил…
Он прыгнул в машину. «Джампер» всплыл над парком и растворился в черном небе. Только габаритные огни еще долго помигивали среди звезд, словно Илья всем хотел показать, что отправляется в сторону океана.
Гиборьян стоял, прислонившись спиной к стволу дерева и думал. Запищала на руке рация.
— Слушаю!
— Шеф! Беда! — Голос был знакомым, но Гиборьян никак не мог определить, кому он принадлежит. — Жюль Карне исчез!
— Уже знаю!.. Поднимай ребят! — И отключился.
Постоял еще минутку, наслаждаясь тишиной. Потом приземлил командирский «джампер» и связался с Рымановым.
— А, это ты? — Рыманов был неприветлив. — Только что наблюдатели зафиксировали в Ближнем космосе взрыв. Думаю, это самоликвидировался ретранслятор кригеров.
— Жаль, — сказал Гиборьян. — Значит, Сковородников все-таки говорил правду.
— А ты что, думал, он тебя пугает?..
— Нет, но… Надеялся все-таки… Никак не могу поверить в такой исход.
— Верь-не верь, а исход ясен, — сказал Рыманов. — Пора подумать и о путях отхода… Докладывай, что сделано!
— Десницкий и врач ликвидированы! — соврал Гиборьян.
— Отлично!.. Чем загрузил Жюля?
И тут Гиборьян наконец решился.
— Жюля больше нет. Ридер снова стал самим собой.
— Как? — вскричал Рыманов. — Это же невозможно!
— Значит, возможно.
Рыманов находился в растерянности всего несколько мгновений.
— Жаль! — сказал он устало. — Хороший бы мог быть диггер… Немедленно ликвидируй!
— Поздно! — ответил Гиборьян. — Я его отпустил.
— Что-о-о?! — протянул Рыманов. Глаза его сузились, превратились в щелочки. — Вы отдаете себе отчет, Гиборьян?.. Несанкционированная утечка информации — это вам не баран начихал! — Он странно подергал головой. — Приди в себя, Анри!.. Ты же должен понимать, как все повернется… Если станет известно, что причиной катастрофы стали наши тактические ошибки!.. Это же головы не сносить!.. Немедленно организуй розыск и ликвидируй!
— Нет! — тихо, но твердо сказал Гиборьян. — Я этого делать не буду!
— Это приказ, Анри!
— У этого парня внутри маячок зашит. Разве ты забыл об этом, Серж?.. На маячке же вся операция держалась! Так что можешь его разыскать в течение нескольких часов. Было бы желание…
— Так, — сказал Рыманов с угрозой. — А ты, значит, ручки решил умыть! Чистеньким, значит, хочешь быть! А не поздно ли, друг мой? Руки-то по локоточки в кровушке, не отмоешься!.. Опомнись, пока не поздно! Еще не все потеряно: я запросто организую пропагандистскую операцию прикрытия, тебе же известны мои возможности… В конце концов, может, и Ультиматума-то не будет! Кто поручится, что это все-таки не блеф? Может, кригеры ваньку валяют?
Гиборьян вздохнул.
— Нет, Серж! Оставь пустые надежды. Никого кригеры не валяют… И вообще не трать свое драгоценное время на уговоры: я уже принял решение!..
— Ну гляди, Гиборьян! — В голосе Рыманова вновь зазвучала угроза. — Придет час, когда ты пожалеешь! И смею тебя заверить, час этот придет очень скоро!
Гиборьян устало махнул рукой.
— Кто знал, на что способен мир, — проговорил он тухлым голосом. — Кто знал?.. Мне жаль тебя, Рыманов!
— Ты себя жа… — Голос Рыманова оборвался: Гиборьян выключил связь.
Посидел немного, глядя в пустой экран мертвыми глазами. Потом встал, твердой походкой вышел из кабины, спустился на мягкую траву.
Вокруг все еще стояла ночь.
Кто знал, на что способен мир, подумал Гиборьян.
Достал пистолет, свинтил глушитель и выстрелил себе в правый висок.
3
Рука у Ильи затекла так, что он перестал ее ощущать. Он лежал и не шевелился, боясь потревожить спящую Лину. Колпак был полностью заэкранирован, свет внутрь салона не проникал, и лица девушки не было видно. Поэтому Илья просто лежал и просто слушал ее спокойное размеренное дыхание. И думал о том, что вот так же когда-то дышала мать, лежа рядом с отцом. И не догадывалась о своей судьбе… Интересно, как бы она тогда поступила, если бы кто-нибудь мог открыть ей будущее?..
Лина пожаловалась, что хочет спать, сразу после того, как ночные огни Гринкоуста скрылись за горизонтом. «Джампер» летел на восток, и там, впереди, по начинающему сереть небу уже предугадывался рассвет. Илья перевел машину на автопилот и вышел в салон. Кресла в салоне были трансформирующиеся, и соорудить для Лины некое подобие кровати не составило труда, благо оборудование предусматривало подобные возможности. Сооружение получилось неказистое, но прочное, и, удовлетворенно хмыкнув, Илья отправился обратно в кабину. Однако Лина, остановив его, сказала, что будет спать с ним. Кровать пришлось расширить, колпак заэкранировать.
А потом случилось то, что и должно было случиться и о чем мечталось уже целых три дня, и не было никаких желаний, кроме одного, и не было никаких страхов, кроме одного, и не было никаких мыслей. И лишь потом Илья подумал, что с Арабеллой все было не то и не так, что там был не он, а Жюль Карне, а для него — Ильи Муромова — Лина первая и единственная, и он полжизни был готов отдать за то, чтобы она могла вот так безмятежно дышать по ночам. Его уделом отныне была охрана и защита, — то, что является уделом каждого настоящего мужчины, и, наверное, именно поэтому сон не шел к нему, хотя тело ломило после этих сумасшедших суток.
В салоне становилось жарко, видно, солнце уже высоко поднялось в небе. Надо было включить термозащиту. Илья осторожно убрал с обнаженного живота Лины вспотевшую левую руку. Девушка по-детски зачмокала губами и вдруг шевельнулась.
— Ты не спишь? — спросила она шепотом.
— Нет, — прошептал Илья.
— Где мы?
— Не знаю, — прошептал Илья. — Где-то на Земле.
— А почему ты шепчешь?
— А ты?
Она громко, в голос, рассмеялась, на мгновение прильнула к нему упругой грудью и исчезла. В темноте зашуршала одежда. А Илья подумал, что и это ощущение совсем не такое, как тогда в ресторане, в первый день, когда Лина прижималась к Жюлю Карне. Он вскочил с ложа, отыскал на ощупь пульт на стене салона и разэкранировал колпак. Водопадом хлынули солнечные лучи. Лина взвизгнула и, сверкнув молочной кожей, повернулась к нему спиной.
— Зачем ты?
— А мне нравится на тебя смотреть, — сказал Илья.
— На Арабеллу ты тоже смотрел?
— Там был не я!
Лина натянула свое изодранное платье, сказала: «Я больше тебя не стесняюсь!» — и снова прильнула к нему. Потом легонько оттолкнула и проговорила:
