Владыка кошмара (СИ) - "Swfan"

Наконец я решил рискнуть и позволить своему телу расти.

В следующую секунду земля стала стремительно удаляться. Мне было знакомо это чувство. Я испытывал его каждый раз, когда поднимался в небесную высь на своих крыльях — только теперь всё было более плавно.

Мои когти стали зарываться в обугленные камни; мой хвост что-то с грохотом снёс на пути своего роста. Мне приходилось отчаянно разводить лапы в стороны, чтобы не упасть, и в один момент я поломал фасады нескольких вил с левой и с правой стороны площади.

Благо, обычные люди в это время уже находились на приличном расстоянии. С истовым трепетом в глазах наблюдали они за моей метаморфозой.

Наконец всё закончилось. Я сморгнул и невольно удивился грохоту и силе, с которой опустились мои веки.

Я сразу почувствовал разницу между СТРАЖЕМ, который хотя и был созданием биологическим, представлял собой просто сплетение мышц и костей, и настоящим гигантским живым существом, у которого были лёгкие, вбирающие настоящие вихри, и сердце, качавшее кровь с такой немыслимой силой, что, и я в этом уверен, стоит мне приставить обыкновенного человека к своей грудной пластине, и у него лопнут барабанные перепонки.

Чтобы привыкнуть к этому потребовалось некоторое время.

Минуту спустя я приподнял голову и внимательно осмотрелся.

С моей «высоты» открывался прекрасный вид на городскую застройку.

Я увидел выжженную и почерневшую площадь, пыльные руины и людей, которые толпились на улицах и на крышах и смотрели на меня благоговейными взглядами.

— Распрей… пал! — прогремел мой ужасный стальной голос, от которого облачная гуща развезлась, и среди рваных облаков замерцали звезды.

Затем я взмахнул крыльями, поднимая ураган, от которого по земле покатились камни, немного приподнялся и стал стремительно сжимать свою туманность; через несколько секунд я снова превратился в обыкновенного золотого дракона и устремился в императорский дворец.

По возвращению в тайную комнату я обнаружил труп Распрея на его престоле.

Мрачный, неподвижный, словно старый паук, восседающий среди своей паутины — он казался мёртвым, и следовало хорошенько присмотреться, чтобы заметить красные огоньки, мерцающие в темноте его глазниц, словно звёзды в пасмурную ночь.

Я прищурился.

Теперь я понимал, что именно представляет собой Распрей.

Его нельзя было назвать порождением кошмара, какими были боги Файрана или Белых хлад.

Не был он и Владыкой кошмара.

Между первыми и вторыми пролегала определённая грань.

Порождения кошмара были производными от серого тумана и человеческого сознания; в свою очередь Владыки повелевали и первым, и другим.

Первые определялись туманом — вторые определяли его сами.

Распрей смог превратить себя в божество, но воля его так и осталась запертой в телесной оболочке. Он завис на пограничье между порождением, кошмаром и обыкновенным человеком, и даже удивительно, что, несмотря на столь рассеянное существование, в его глазах не было ни толики безумия, но лишь предельная рассудительность.

Его сморщенный, безгубый рот приоткрылся и наружу стали выползать насекомые; за ними последовал голос:

— Чего… ты… хочешь?

— Спросить.

Тишина.

— Это я поведал тебе про этот ритуал?

— Да.

— Ты провёл его в точности?

— Да.

— Ты знаешь, почему он провалился?

Этот вопрос казался мне необычайно важным. Почему Распрей не преуспел? Почему не сделался настоящим Кошмаром? Очевидно, что сам ритуал мой протеже, Золотые крылья, позаимствовал из моих воспоминаний о гробнице Фантазмагорикуса…

— Я… не… знаю…

— Что именно ты сделал?

Распрей помолчал с минуту… И заговорил.

О том, как жрицы медленно, но верно проповедовали его веру; как он превращал себя из фигуры царской в фигуру божественную; как придумал ритуалы, по причине которых каждая аудиенция у Божественного императора стала напоминать церемонию или молитву… О жертвах, которые сперва были добровольцами, затем преступниками, а затем — простыми невинными людьми.

Им рубили ноги, руки… К ним применяли раскалённую сталь, постепенно снимая расплавленную кожу и выжигая глаза, и оставляя на всю оставшуюся — непродолжительную — жизнь наедине с болью и безграничным ужасом…

Сколько погибло по приказу Распрея? Считать это было бессмысленно. Много. Очень много. И всё же он, Он, был настоящим божеством, — с этими словами чахлый труп заскрипел и попытался выпрямить спину:

— Я научился убивать без… разбора… Я не разбирал… Свои… Чужие… Верные… Добрые… Злые… Или мои дети. Я был истинный бог…

Верно.

Распрей стремился стать настоящим божеством — ради этого он перебил в том числе своих наложниц и детей. Ему не нужны были наследники. Он хотел сам, целую вечность, править на престоле в небесах…

У него не вышло. Но почему? Он провёл ритуал следуя всем указаниям Золотых крыльев, и в итоге оказался заперт в своём теле, способный лишь очень опосредованно влиять на божественный фантом, семена сиятельного образа которого посеял в человеческих сердцах.

Где же он совершил ошибку?

Я задумался над этим, а затем медленно спросил:

— Что именно ты спросил у меня, Распрей?

Он замолчал на мгновения, затем посмотрел на меня и ответил:

— Как… стать… богом.

Богом… Ах вот почему!

И тут мне стало ясно.

Чего именно хотел Фантазмагорикус?

«Только кошмар может одолеть кошмар…»

Он знал про Них и хотел сделаться одним из Них.

В свою очередь Распрей хотел стал обыкновенным божеством — Золотые крылья исполнили его просьбу. Они поведали ему про ритуал Апофеоза, но не стали говорить самое главное — утаили, по его просьбе, последний шаг между богом и Кошмаром…

Какой?

Не знаю.

И всё же я уверен, что моя теория верна.

Я медленно кивнул и снова посмотрел на Распрея. Красное сияние в его глазах несколько поблекло, словно их накрыл тонкий слой сероватой пыли, который постепенно становился всё плотнее и плотнее, застилая последние крупицы его воли.

Всего на долю секунду, но мне стало жаль Божественного императора. Мне вспомнился мальчишка, который в одиночку, босиком, прошёл в пещеру дракона и спросил его: как стать богом?

Бойся своих желаний — Распрей познал это на собственной шкуре. И всё же он своё желание исполнил.

Я помолчал некоторое время и спросил его:

— Чего ты хочешь?

— По… то… ропись… — прохрипел Распрей.

Я кивнул, приблизился к нему и открыл свою пасть. В последнюю секунду у меня перед глазами мелькнул образ: девочка с глазами, похожими на бурю. Я остановился и спросил Распрея:

— Почему ты не убил свою дочь?

Последний с трудом приподнял свои красные глаза… И вдруг лёгкий холодок пронзил моё сердце, когда через плотную серую дымку я заметил в них удивление и рассеянность:

— У меня… — зазвучал голос из чёрной раны, которая заменяла ему рот. — Никогда… не было… дочерей…

49. после

— У меня… — зазвучал голос из чёрной раны, которая заменяла ему рот. — Никогда… не было… дочерей…

Не было…

Если бы мои чешуйчатые губы были способны изогнуться, они были сейчас приняли выражение горькой улыбки.

Больше вопросов не было. Я разинул пасть и раскусил Распрея на две половины. В ту же секунду в туманное море внутри моего сознания упали последние, особенно густые капли серой субстанции.

Я подождал некоторое время, чтобы они растворились, затем открыл глаза и прошептал:

— «Амонус гранде».

В разбитом, засыпанном обломками зале появился гоблин.

У меня было много дел, — божественных дел, — но сперва следовало кое-что проверить…

Я превратился в гоблина, забрался по туннелю, через которые впервые попал в тайную комнату, и возле которого теперь зияла огромная дыра, немного напоминающая своими очертаниями дракона, и вышел в коридор. Затем, припоминая дорогу, направился на лестницу.

Дверь в комнату принцессы оказалась закрыты. Я постучал — тишина. Тогда я вымахал в огра, отломал дверь с той лёгкостью, с которой обыкновенно ломают печенья, снова уменьшился, прошёл в помещение…