Серж Неграш - Талисман
Теперь Эльбер не слишком часто сопровождал Нику в ее прогулках по Риму. Но сидеть в четырех стенах девушке было скучно, и она отправлялась в одиночестве, что было отнюдь не безопасно. Столица Италии, внешне мирный город, представляла собой скорее военизированный лагерь с жесткими внутренними законами.
После захода солнца появляться на улицах Рима дозволялось лишь тем, кто имел скрепленный личной печатью короля Аргеваля пергамент, удостоверяющий, что его обладатель пользуется полным доверием властей. Инородцы, в том числе и те, кто был вынужден бежать из близлежащих земель, изгнанный оттуда сжимающимся вокруг Италии кольцом войны, в это число не входили. Любой из них мог оказаться тайным соглядатаем. К ним относились с подозрением, равно как и к женщинам, независимо от их происхождения и состояния, осмеливающимся появляться без сопровождения мужчины — отца, брата, мужа, — если только таковая особа не являлась служанкой и не имела при себе разрешения от господина, опять-таки письменного. Любую иную городская стража могла задержать, приравняв к шлюхе.
Все это Нике было отлично известно. Будучи англичанкой, женщиной и открыто появляясь в одиночестве в городе, она рисковала втройне, поэтому иногда ей приходилось прибегать к любимому старому трюку с переодеваниями, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Но иногда девушка в беспечной надежде, что все обойдется, все же покидала дом в своем естественном облике. В подобных случаях она не забывала прихватить пару-тройку лишних золотых монет, чтобы было чем при необходимости откупиться от стражи.
Однажды ее задержали неподалеку от дворца правителя, где стража проявляла особую бдительность. Ника не заметила опасности, засмотревшись на четверку богато одетых всадников, среди которых была женщина — высокая, изумительной красоты, с длинными, черными, как смоль, волосами, оттенявшими необыкновенно белую кожу лица с утонченными чертами, на котором запечатлелось, однако, хищное и решительное выражение. Трое ее спутников, судя по одежде, представляли собой супруга красавицы и их слуг. Ника обратила внимание на то, как уверенно дама держится в седле.
Очевидно незнакомка почувствовала ее взгляд и покосилась на Нику, слегка придержав коня.
— Ликенион, — немедленно воскликнул тот, кого девушка приняла — и совершенно справедливо — за супруга прелестницы, — поспеши, правитель ждет нас!
Всадница улыбнулась — в прямом смысле слова ослепительно, потому что ее передние зубы были инкрустированы крошечными бриллиантами, при малейшем повороте головы отбрасывающими радужные искры, — пришпорила скакуна и вскоре исчезла из поля зрения Ники.
— Эй, — грубая рука легла на плечо девушки, — кто ты такая, почему ходишь одна и имеешь наглость крутиться возле дворца?
Стражник был настроен мрачно, так что обострять ситуацию не стоило.
— Мой муж где-то рядом, — сказала девушка, — я просто немного заблудилась и потеряла его из виду, — при этих ее словах две монеты незаметно скользнули в руку стража, и тот несколько смягчился.
— Иди, иди отсюда, — лишь прикрикнул он, — не то наживешь себе неприятностей, подружка!
Возвратившись, Ника поведала друзьям о своем небольшом приключении.
— Если твоя Глария хотя бы вполовину так роскошна, как эта всадница, то я понимаю — тебе было от чего потерять голову, — закончила она.
Англичанин помрачнел.
— Глария ни с кем не сравнится! А Ликенион я знаю, — сказал он. — Я был с тобой не до конца откровенен, Бара. Видишь ли, в какой-то степени эта женщина тоже явилась причиной моих несчастий. Ликенион настолько же хороша собой, как и кровожадна. Она обожает бои гладиаторов, но более всего ей нравится проводить ночь с победителем. Это распространенное развлечение среди знатных дам; они кидают между собой жребий, который должен решить, кому из них сегодня повезет.
— А мнение самого победителя при этом не учитывается?
— Это часть игры. Да и какому мужчине не польстило бы стать объектом вожделения самого цвета местной знати?
— И что же, мужья этих особ не возражают против подобных забав?
— У них свои забавы. Они зачастую даже не считают это изменой. В общем, Ликенион всегда отличалась неукротимым нравом, смелостью и жадностью, а также удачливостью, поэтому мы нередко были с ней…
— То есть, она выигрывала тебя по жребию?
— Вот именно. Я побеждал на арене, а она — на трибуне.
— Очень мило, — хмыкнула Ника.
Ей, конечно, было известно, что пресыщенная знать постоянно ищет новых развлечений, и неважно, идет речь о мужчинах или о женщинах, так что она не особенно удивилась откровениям друга.
— Ликенион — жена одного из приближенных Аргеваля, военачальника Туорга, — продолжал англичанин, — который частенько отсутствует в Риме и, в отличие от многих, не слишком-то благосклонно относится к утехам супруги. Но что он может сделать? Пока его нет, Ликенион просто с цепи срывается. И случилось так, что Туорг застал нас вдвоем при совершенно недвусмысленных обстоятельствах, и как раз в самый неподходящий для меня момент. Это произошло вскоре после моей ссоры с Аргевалем. При иных обстоятельствах все сошло бы нам с рук, но тут… Туорг пришел в неистовство и пожаловался королю. Меня обвинили в прелюбодеянии с супругой гражданина Италии. Это стало официальным поводом, из-за которого меня и взяли под стражу.
— Эту деталь ты поначалу опустил.
— Да, но ведь настоящая причина действительно была совсем в ином!
— А Ликенион? Что с нею?
— Да ничего. Предполагается, что в таких случаях супруг сам вершит суд над женой, а Туорг никогда и пальцем Ликенион тронуть не осмелится, зато в состоянии отыграться на таком, как я. Вот он и отыгрался.
— Ясно, почему тебя подвергли публичному наказанию.
— По приговору — именно за прелюбодеяние. Но это все равно несправедливо, ты что, не согласна?
— Если я что-то понимаю в местных законах, то ты, наоборот, еще дешево отделался. Инородец, осмелившийся покуситься на честь знатной госпожи, супруги военачальника, должен быть осужден на казнь. Так что тебе повезло, и грех жаловаться: приговор был мягким.
— Мягким! Ничего себе — мягким! Да меня едва не забили насмерть! — возмутился Эльбер.
— Ладно, не кипятись, — отмахнулась девушка.
Белый Воин обиделся на нее. До позднего вечера они не разговаривали, а помирились, по обыкновению, только ночью.
Неоднократно Ника замечала возле особняка Эльбера странную женщину, старуху: она подходила к самой ограде, стояла там несколько минут, словно что-то внимательно высматривая, затем, шаркая и тяжело опираясь на посох, отправлялась прочь. В один из таких визитов искательница приключений даже вышла, чтобы поговорить с незнакомкой, узнать, кто она и чего хочет. Та из-под низко надвинутого платка глянула на нее удивительно живыми и яркими глазами и с неожиданной для столь преклонного возраста резвостью ретировалась.
