Кеннет Бёг Андерсен - Ошибка кота Люцифакса
— Они же… — Голос Филиппа превратился в хриплый шепот. — Они же хоронят его живым!
— Чисто технически он уже умер, — ответила Сатина. — Это место называется Равнина Самоубийц.
— Самоубийц?
— Каждую ночь они вырывают себе могилы, а другие хоронят их живыми. На следующую ночь приходит группа грабителей и осквернителей могил, которых кнутами заставляют выкопать их. И все начинается сначала.
Эту могилу грешники уже засыпали, после чего торопливо перешли к собственным могилам и продолжили трудиться.
На небольшом холме рядом с кладбищем стояла церковь. Ее окружала высокая, поросшая мхом каменная стена, путь преграждала ржавая калитка из кованого железа.
Здание напоминало скорее руину, чем настоящую церковь. Крыша во многих местах прохудилась, стекла в окнах были разбиты, а колокольня так наклонилась, что, казалось, вот-вот упадет. Паутина огромных размеров висела между балками крыши и в окнах с разбитыми стеклами, откуда чуть ли не выливалась темнота.
Филипп заметил там глаза множества пауков, подстерегавших свою добычу.
До вершины холма не доносились крики с Равнины Самоубийц и рычания грагорнов. Здесь, на высоте было слышно только биение собственного сердца.
Сатина дотронулась до калитки из кованого железа.
Филипп думал, что скрип будет неимоверный, так что самое мужественное сердце заледенеет, но к его удивлению калитка не издала ни единого звука.
Они осторожно подошли к церкви, стараясь держаться поближе друг к другу.
— Тс-с! — Сатина внезапно остановилась. — Слышишь?
Филипп прислушался. Покачал головой:
— Нет.
— Двери хлопают? Ветер шепчет?
— Нет.
— Я тоже не слышу, — сказала она, и это было единственное объяснение ее странного вопроса.
Они обошли церковь, где тени были еще чернее, и быстро нашли спуск в подвал. Спуск вел к сломанной двери, две створки которой криво висели на петлях.
Иногда ветер усиливался и бил дверью о каменную стену, но почему-то звуков не было. Так бывает по телевизору, когда зритель выключает звук.
Из открытой двери на них смотрела непостижимая чернота, и Филипп почувствовал, как волосы у нею встают дыбом.
Внутри… Как раз здесь внутри… Вот здесь Кнурре лишился разума. Чтобы вытащить его, пришлось ломать дверь.
Они стали спускаться по лестнице. Где-то глубоко в голове Филиппа прозвучал крик варгара, и только когда они прошли половину лестницы, он понял, что они с Сатиной держатся за руки. Ладони у обоих были влажные.
Они дошли до конца лестницы и встали перед чернотой в двери.
— Эй!
Чернота съела голос Филиппа, не оставив никаких признаков эха.
Сатина постучала по разбитой двери, и этот звук тоже был какой-то другой. Как будто она постучала по перине, а не по деревянной двери.
Филипп удивленно посмотрел на Сатину.
— Мне кажется, я знаю, почему такой звук, — сказала она и вошла в подвал. Ее рука, все еще державшая руку Филиппа, втянула его тоже.
Темнота и тишина поглотили их. Слышно было только их дыхание. Запахло чем-то мокрым и неприятным.
Из-за плотного слоя теней ничего не было видно. Перед ними могло стоять чудовище, и они его все равно не увидели бы. Капля пота потанцевала на лбу Филиппа, обогнула шишку и упала на пол.
— Так я и думала, — сказала Сатина, и к большому удивлению Филиппа она сказала это… с облегчением.
— Что? Что ты думала?
— Его нет дома, — ответила она. — Это заметно. Здесь недостаточно холодно.
Филипп посмотрел по сторонам.
— Ты уверена?
Он почувствовал, как она кивнула.
— Абсолютно. Поэтому нет ужасных звуков.
— Если никого нет дома, может быть, нам лучше тогда уйти? — предложил Филипп.
Сатина сказала, что это прекрасная мысль.
* * *— Попробуем еще раз прийти в эту же ночь? — спросил Филипп, когда они снова стояли по другую сторону калитки из кованого железа.
Сатина покачала головой:
— К нам придут гости, помнишь? Придется подождать.
Филипп бросил взгляд на черную церковь, которая замерла, как тень, в вечной темноте ночи.
— А мне это даже лучше. Мне кажется, я не мог бы заставить себя сразу пойти туда еще раз.
— Если тебе страшно сейчас, то подожди, что будет, когда тюстер вернется. Вот это страшно так страшно! — Сатина посмотрела на свои наручные часы. — Надо идти домой. Если я не буду пылесосить, когда папа вернется, он посадит меня под домашний арест на целую неделю. Пока, Филипп!
Под ее плащом начали расправляться крылья, и Сатина уже приготовилась взлететь, когда Филипп остановил ее.
— Сатина?
— Да. В чем дело?
— Ты была… — начал он, но остановился. — Вчера была… Ну, я хочу…
— Филипп, у меня не целая ночь впереди. В чем дело?
— Ничего. — Он покачал головой. — Забудь про это.
— Иногда, Филипп, — сказала она и улыбнулась — ты бываешь очень странным. Пока!
Она взмахнула крыльями и вскоре превратилась в маленькую точку над деревьями парка.
— Ты была вчера с Азиэлем? — прошептал Филипп, наблюдая, как точка исчезает в темноте.
Филипп покосился на церковь, которая смотрела на него своими пустыми глазницами, и тоже отправился в путь.
32
Обманут!
Филипп брел потихоньку, куда глаза глядят. Ему не хотелось возвращаться в Замок, у него было ощущение, что для него уже заготовили кучу заданий, которые надо выполнять.
Вот так он оказался возле огромных ворот у входа в Преисподнюю. Ворота как раз были открыты.
Петли гигантских ворот скрипели в ночи. Вошла группа испуганных грешников, которых тут же загнали кнутом в большое здание, откуда доносились звон и стук. Через пару секунд грешники вышли из дверей на другой стороне в гремящих цепях и тяжелых кандалах.
Филипп подбежал к воротам и увидел привратника Драная Борода, который стоял в дверях своего дома и что-то чиркал в большой книге.
— Привет, Драная Борода! — крикнул Филипп. Демон посмотрел на него поверх очков.
— Уж не Филипп ли это? — воскликнул привратник и обнажил в радостной улыбке желтые крокодильи зубы. Он помахал рукой: — Иди сюда, мой мальчик! Старик Драная Борода рад повидаться с тобой!
— Эти петли хорошо бы смазать, — сказал Филипп, стоя около черного дома.
Он кивнул в сторону гигантских ворот.
— Регулярно смазываем Кипящим маслом. Но это не помогает. Напротив. — Драная Борода сдвинул очки на лоб. — Видишь ли, это не петли скрипят. Это кричат грешники, которые сидят зажатые в петлях. Шантажисты и другие тому подобные мерзавцы. Они там, как между молотом и наковальней. Их не видно, но зато слышно.
