Саманта Хант - Изобретая все на свете
Почти сразу лаборатория наполняется запахом паленой шерсти и барбекю. Котов никогда не хватает надолго, но обычно перед смертью они исполняют короткий танец. Когда ток выключают, Бечлор подходит к пластине, чтобы снять мертвое животное, подняв его за хвост. Труп дымится, и с рыжей шкурки падают несколько искр. Бечлор поднимает животное повыше, чтобы видно было Эдисону, сидящему за столом.
— Ну что, босс? Хватит, а?
— Да-да, — бормочет Эдисон, обгладывая косточку индейки. — Сегодня еще одна проба, и завтра сдаю в печать.
Люди стонут.
Бечлор достает из джутового мешка, висящего на колышке у двери, последнее оставшееся там животное. Это щенок, по молодости еще очень бойкий, особенно после пребывания в темном мешке. Он отбивается что есть сил, и Бечлор выпускает его из рук в надежде, что ему не придется опять забрасывать зверя насильно, что он как-нибудь случайно и сам запрыгнет на пластину.
— Сюда, щен, — зовет он. — Ко мне, малыш.
Он припадает на одно колено, расставив руки, словно собирается поймать щенка, которому никогда не перебраться через электрическую пластину. От первого удара тока песик подскакивает высоко в воздух и так, скачками, выгнув спину, перелетает через пластину прямо в подставленные руки Бечлора. Все происходит так быстро, что никто не успевает и шевельнуться. Пес касается его — пес, заряженный теперь тысячей вольт электричества.
Почему-то жизнь Бечлора на этом не кончается, хотя многие, в том числе и сам Бечлор, думали, что так будет. Удар отбрасывает его на пять футов, и он падает спиной на тяжелый дубовый верстак, где и остается лежать без сознания, но с улыбкой, наводящей страх на ассистентов. Бросившиеся ему на помощь сотрудники останавливаются, заметив, что в теле Бечлора еще остался заряд и оно даже излучает странный свет. Бечлор светится, но не так, как лампочки босса. Он медленно приходит в себя, оттягивая этот момент, пока неприятный запах нюхательной соли не бьет ему в мозг и не приводит в чувство как раз вовремя, чтобы вытошнить.
— Мы уж думали, что потеряли вас, — говорит один из подручных, подавая Бечлору полотенце утереть рот.
Помощники бережно поднимают Бечлора и переносят на кушетку, где в глаза ему светят лучом фонарика, чтобы окончательно привести в сознание после шока. Кажется, средство действует. Луч освещает для Бечлора темные углы электрической казни. Он задыхается, заикается и хохочет, обезумев от боли.
Эдисон за все это время не двинулся с места. Он в последнее время чувствует себя стариком. Его оскорбляют статьи, в которых не упоминают его имени. Он — Американский Изобретатель. Он один. И он сделал хорошую работу: лампы накаливания, фонографы, кинетоскопы — это лишь малая доля, почему же его так раздражают шепотки о переменном токе. Шепотки? Нет, что шепотки, он был бы рад шепоткам — нет, кричат во всю глотку, что переменный ток лучше постоянного! Изобретения Эдисона на переменном токе не работают. Как Америка могла об этом забыть?
Беспокойство за Бечлора заглушает мысль, текущая по катушечным виткам его мозга — мысль, с каждым оборотом набирающая определенность и скоро превращающаяся в жирный, крупный заголовок:
КАК Я НАКОНЕЦ ПОКОНЧИЛ С ПЕРЕМЕННЫМ ТОКОМ НИКОЛЫ ТЕСЛА И ДЖОРДЖА ВЕСТИНГАУЗА, ЗАЩИТИВ МИР ОТ ОПАСНЫХ ПРЕСТУПНИКОВ, ЗАЩИТИВ СЕБЯ, И ЖЕНУ МИНУ, И ДЕТЕЙ: МАРИОН, ТОМАСА, УИЛЬЯМА, МАДЕААЙН, ЧАРЛИ, ТЕОДОРА, И ДАЖЕ НАШУ СОБАЧКУ БЬЮ, В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ОКОНЧАТЕЛЬНО ЗАВОЕВАВ АМЕРИКАНСКИЙ РЫНОК ЭЛЕКТРОПЕРЕДАЧ.
Тилли Зиглер изредка вспоминала оставшегося в Филадельфии мужа. Вспоминала, как он поначалу был нежен с ней, как нагибался завязать ей шнурки и, прежде чем разогнуться, гладил ее лодыжку и, подтянув к губам, целовал кожу башмачков. Тилли очень старалась, чтобы далекие воспоминания не отражались в ее глазах, потому что если бы нынешний дружок поймал ее на воспоминаниях о муже, он бы живо выбил их у нее из головы.
Уильям Кеммлер торговал овощами и больше всего на свете любил выпить. Уильям и Тилли жили в Буффало в штате Нью-Йорк с тех самых пор, как она сбежала от мужа.
— Тилли, — говаривал Кеммлер, когда был достаточно трезв для разговоров. — Если ты думаешь меня бросить, так даже не думай. Я тебя не отпущу.
И при одной этой мысли он так стискивал кулаки, что костяшки пальцев дрожали и белели от ярости.
В ту ночь, после того как Кеммлер скатился с Тилли и шумно захрапел, она не смогла заснуть. Что-то за окном отвлекло ее: кусочек металла или лужица отражала лунный свет на потолок спальни. Свет задрожал, и в этот миг Тилли показалось, что бегство возможно, но луна сдвинулась по небу, и отблеск погас.
Весь следующий день Уильям пил, что означало, что с утра он ужасно веселился. Он радовался, что овощной ларек так хорошо торгует, щекотал Тилли, пока она возилась у мойки с оставшимися от ужина тарелками. К полудню он стал раздражителен, утомился и пожаловался на звон в ушах. Тилли никакого звона не слышала.
— Да ты послушай! — велел он.
Она замерла, чувствуя, как страх пробирается вверх по хребту. И ничего не услышала.
— Что, так и не слышишь? Ты меня с ума сведешь!
Уильям распахнул дверцы шкафа в поисках источника звука. Выбросив на пол все, что стояло на полках, и ничего не обнаружив, он повернулся к Тилли и сжал ей виски.
— Слышишь или нет?!
На его бледном лице было отчаяние.
Она снова замерла, прислушиваясь.
— Да, — наконец сказала она. — Слышу, милый. Теперь я слышу.
Она думала его успокоить, хотя, по правде сказать, ничего не слышала.
Уильям уронил руки и склонил голову на бок. Он уставился на нее. Теперь его лицо ничего не выражало.
— Мерзкая врунья! — он плюнул на нее. — Ни звука не слышно!
К обеду он отключился, и Тилли наслаждалась передышкой. За пару часов она успела перебрать свои вещи, хранившиеся в чемодане, и прибраться в доме.
На следующее утро Уильям проснулся с ужасным похмельем. Он до подбородка натянул одеяло, в страхе, что тело расколется надвое. Тогда-то он и заметил чемодан Тилли. Он был аккуратно собран и приготовлен, как будто она куда-то собралась уехать. Он выполз из постели и спустился на кухню, где она готовила ему чай, чтобы успокоить головную боль.
Он остановился в дверях, и она целую минуту не замечала его.
— Уезжаешь, значит?
— Да-да, уезжаю, — буркнула она, устав от вечных подозрений.
— Потому, значит, ты и собрала чемодан к отъезду, а?
— Конечно, Уильям. Именно поэтому.
Она повернулась к вскипевшему чайнику и закончила начатое дело. Когда чай был готов, она оглянулась, думая, что застанет Уильяма на том же месте. Она ошиблась. В кухне она была одна. Пощелкивала горячая духовка. Она отнесла чай наверх, решив, что он вернулся в спальню, но и там было пусто.
