Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим
Еще год назад Пух - такой же, как и в мультяшке, беззлобный толстячок - Новиченко, разболтал им большой секрет. Оказывалось, по его словам, что медосмотром была установлена горькая истина. Их девочки, их офицерские скромницы оказались ненамного лучше городских шлюшек - почти все оказались "не девочками". И это в четырнадцать то лет! Особенно некоторые тихони, некоторые медалистки - злорадствовал он, косясь на Максима. Тогда еще Кот не перебежал дорожку и все ребята поняли, какой булыжник забросил Пух в огород Белого. В принципе, это была подленькая месть за высмеянное в очередном "Шедевре" обжорство Пуха. Но разве можно так? И этим же вечером (у Максима хватило умишка вытерпеть) они случайно встретились. Ни слова не говоря Макс ударил Пуха вначале теннисной ракеткой по толстой ряшке, затем - кулаком в живот. Ударил зло, жестко, при тех же ребятах. И потом, нарезая по городку привычные маршруты, они видели, как медленно, держась за толстенький бочек, добирался Пух до дома.
– А если ты ему что-нибудь того? - заволновался Сергей.
– Не волнуйся. Все учтено могучим ураганом - по Бендеровски отшучивался все- таки встревоженный рыцарь. - Просто его никогда не били.
– А если нажалуется?
– Тогда и я скажу - за что.
– Да знаю я его. Он - дешевка. Никогда не сдаст. Не из благородства - из трусости - поддержал Макса Пенчо. Помнишь "гаденыша"?
– Что бы я сделал с ними теперь,- думалось юноше. Ну, Пух проявил то ли трусость, то ли мудрость, но никого, точнее, Максима не сдал. И постепенно стал, если не нашим, то и не чужаком. А вот с "гаденышем"… Уже дома, переодеваясь, он вспоминал стычку с одним юным подонком. - Потом, - отмахнулся он, метнулся к мирно спящей девушке, повесил на место одежду и забрал ранее запиханный под ванную пакет. Выскочив на улицу, он направился к единственному исправному таксофону. Уже начитавшись и насмотревшись, Макс не хотел звонить ни из квартиры, ни по мобиле.
Холера с раздражением схватил телефонную трубку. Хорошо начальству по радио и в прессе… гм… говорить о вежливости. Раз в год поотвечав на звонки. А каждый день, каждый час? И большинство - на звонки психов или неуемных сутяг? Вежливость им подавай! И он заученными фразами начал представляться.
– Это я - перебил его знакомый ломающийся юношеский голос.
– А, экстрасенс, - перешел на неофициальный тон сыскарь. - Что новенького?
– Хочу поторговаться.
– Нет, братец. Нос у тебя, хоть и искривленный, но не в ту сторону.
– Я скажу, где Москвич. Чей он, и где малина, на которой все произошло. Может, там что- то и осталось.
– Что, что- что ты хочешь? - облизывая вдруг пересохшие губы замельтешил капитан.
– Всего лишь адрес. И номер телефона.
– Ну?
– Василий Игнатенко. Алло! Алло! Не слышу! Алло? - кричал в трубку юноша, не понимая молчания на другой стороне провода.
– Жди на лавочке возле своего подъезда. Через пол- часа буду- уже другим, телеграфным тоном ответила трубка и разразилась гудками.
– Скажем прямо, обмен неравноценный - признался Холера, дав интересующий юношу адрес и получив очень- очень интересные сведения. - И все- таки, может, скажешь все, что знаешь?
– Пожалуйста. Наш Прохор был на подхвате, исполнитель - Игнат с какими-то дружками, заказчик вроде - Ржавый. И что теперь?
– Что теперь? А теперь я пойду по цепочке и не остановлюсь, пока всех не посажу.
– Да бросьте Вы!
– Ты, пацан, это брось - обиделся Холера. Ты меня не знаешь. Не будет мне теперь покоя. Да и им тоже. Вот что, эээ Максим. Давай тандемом, а? Ты добываешь сведения, а я реализую.
– Нет… Простите, нет.
– Но почему? Мы вытянем их в суд и справедливость восторжествует!
– Вы как- то говорите, как с маленьким. Она восторжествует без суда. Если не верите, подскочите к Прохору.
– А что?
– Мне пора. Спасибо за адрес.
– Но зачем тогда ты даешь мне эти наводки?
– Может потом, когда они уже будут… отвечать, вы объясните людям, за что они…
– Какие взрослые мысли!
– А изнасиловать и задушить - что вы нам с Серым приписывали - это детские мысли?
– Подростковые, мой юный друг, подростковые. Это время того самого полового созревания, когда, как говорится, кое- что давит на мозги.
– Ничего у меня уже не давит, - отмахнулся Максим.
– Вот как? - искренне удивился Холера. Ну что же, поздравляю. Я так потерял невинность в восемнадцать - перед уходом в армию.
– Акселерация, - нашелся покрасневший вдруг подросток.
– И не говори… Ну, тогда, как мужик мужику - заговорщиски зашептал Холера - давай все- таки если не тандемом, то просто заодно.
Глава 18
– Ну, привез звездочек? Или так, просто жеребят из конюшни проветриться? - приобняв коллегу за талию, поинтересовался Фролов - некогда одноклубник Синицы, а нынче - средней руки спортивный функционер областного масштаба.
– Есть разговор, - не приняв полушутливого тона, взял быка за рога Синица.
– Ого! Сам Синица - и не улыбается. Значит, привёз! Ну что же. Через часок закончим оргвопросы и у меня в кабинете.
– Нет.
– У тебя в гостинице?
– Нет. Давай в нашем кафе.
– Заинтриговал. Договорились. Только ты все- же помягче. А то все поймут, что у тебя что- то эпохальное толи намечается, толи уже свершилось.
– Вот что, Максим, - отвел в сторонку от делегации с утра тренер свою фишку. Есть серьезный разговор, но после боя. А пока - покажись. Заставь о себе говорить. Без этого сейчас в спорте - никуда.
– Вообще-то я никуда в спорте и не собирался…
– Об этом потом и поговорим. А пока послушай меня. Ты же знаешь, я зла своим не желаю. Покажись. И доставь удовольствие болельщикам.
– То есть, растянуть удовольствие?
– Можно сказать и так.
– Хорошо, постараюсь. Но потом вы меня отпустите по делам, правда?
– Я же обещал!
Безусловно, драка - это одно, тренировочный бой - это совсем другое, а официальный бой, да еще в присутствии зрителей - это совсем третье. Разницу Макс почувствовал сразу, как только вышел на освещенный ринг и диктор пока еще равнодушно объявил, кто находится в красном углу. Да и публика приняла это объявление пока что равнодушно.
– Ну ничего - ничего - прошептал дебютант. Ему вдруг неожиданно захотелось рева трибун, аплодисментов, свиста… Как говаривал дед Щукарь - ажиотажа.
Противника - высоченного для этого веса, а потому худого до костлявости ровесника приняли повеселее. Видимо, тронул послужной список - три боя, три победы, все - за явным преимуществом.
– Все его явное преимущество - в длинных руках. Не подпускает к себе, а сам - бьет с дистанции. Поэтому твоя задача - нырок под удар, сближение - и по печени. В голову не выцеливай - если только снизу в подбородок. Но прошу тебя - поиграй, заведи и соперника и публику. А потом - не калечь. Видишь, какой скелет? - наставлял Син своего подопечного. Тренер был непонятно хмур и озабочен. Хотя четверо его подопечных уже выиграли свои бои. И еще столько же боев впереди. Но главным он считал этот. Тем более, что увидел, кого привел Фрол и видел, как эта яркая явно снизошедшая до не своего уровня женщина порывается встать и уйти.
