Светлана Зорина - Глаза тьмы
— Этот мерзавец ворошил могилу моей матери?!
— Тагай никого не щадит — ни живых, ни мёртвых. Не беспокойся, он ничего не успел. Один человек его заметил и предупредил белого тиумида, который следит за кладбищем, чтобы получше присматривал за могилой Диннары. Да у Тагая всё равно бы ничего не вышло. Даже если бы он раздобыл прах твоей матери, а ты не разбил статую. А у Махтума получилось.
— Но неужели душа Кинвара до сих пор помнила это жуткое заклинание?
— Он был великим нумадом, и его нафф могла сохранить память. Не всю, конечно, но ведь нафф обычно запоминает самое важное. То, что было самым главным для человека, когда он жил на земле.
— Ты думаешь, Махтум узнал заклинание?
— Я думаю, заклинание узнал Тагай. Махтум умер не позднее, чем вчера вечером — я осмотрел его, а Тагая видели сегодня. Видели, как он отсюда выходил.
— Кто видел?
— Слуги. Эти великаны тупые, но они способны отличить сегодняшний день от вчерашнего. Я думаю, с Кинваром разговаривал уже Тагай. Он не мог вызвать образ Кинвара, не мог сделать его вторичное суннао. Всё это сделал Махтум. Тагай выследил его и воспользовался результатами его колдовства. Заполучив аллюгиновое зеркало со вторичным суннао Кинвара, он вызвал его нафф. Это тоже очень трудно — вызывать мёртвых, но Тагай силён в колдовстве. В чём-то он уступал Махтуму, а в чём-то и превосходил его.
— На месте Кинвара я не стал бы ему ничего говорить, — сказал Диннар.
— Ты не был на его месте. Нафф давно умершего, которую насильно вернули в этот мир и соединили с её прежним телом, даже если это всего лишь суннао, остаток её тонкого тела… Такая нафф очень страдает. Душа должна быть или свободна или жить в новом теле. Колдунов, умеющих заключать нафф в аллюгин и соединять её с суннао мёртвого, очень мало. Их называют ловцами душ. Такой ловец имеет очень большую власть над душой, которую он поймал.
— Значит, Тагай теперь умеет вселять душу в камень?
— Не знаю. Возможно, душа Кинвара и не помнила это заклинание. А если помнила и сказала Тагаю, то ещё неизвестно, сумеет ли он им воспользоваться. В древности это заклинание знали все колдуны, но вселять душу в камень умели только единицы. Для этого требуется очень сильное анх и особая подготовка. Тагай сейчас где-нибудь затаится, будет упорно тренировать своё анх и пробовать… В конце концов у него может и получиться.
— Мне ничего не стоит сделать ещё одну статую Кинвара, — сказал Диннар, посмотрев на рассыпавшиеся по всей комнате каменные осколки.
— Это уже ни к чему, — махнул рукой Тарс. — Душу Кинвара уже не поймаешь. Тагай ведь не дурак… Да и Махтум сделал бы то же самое. Смотри. Что это, по-твоему?
— По-моему, здесь была песчаная гинза, — пожал плечами Диннар, взглянув на зеленовато-белое пятно, хорошо заметное на тёмно-лиловом ковре.
— Да, это слизь песчаной гинзы. А вон мешок, в котором он её сюда принёс.
— Кто?
— Махтум. Думаешь, он хотел, чтобы ещё кто-то узнал секрет покойного колдуна? Он собирался вытянуть из Кинвара его тайну, а потом вселить его душу в тело какой-нибудь безмозглой твари. Например, гинзы. Махтум собирался это сделать, а Тагай это сделал…
— А если убить эту гинзу и…
— Не смеши. Во-первых, где ты сейчас её найдёшь? Она ничем не отличается от других гинз, которыми кишит пустыня. Во-вторых, побывав в теле животного, душа человека теряет память. Особенно если она достаточно долго пробыла в этом теле. Песчаная гинза живёт около ста пятидесяти лет. Думаю, Махтум выбрал молодую. Даже если она сдохнет раньше срока, нафф Кинвара успеет потерять всё человеческое. Потому и считается преступлением вселять душу человека в тело животного. Тем более животного, имеющего примитивный разум.
— Но душа убитого Махтума была рядом, когда Кинвар сообщил Тагаю свой секрет…
— Ты всё-таки недооцениваешь Тагая. Взгляни…
Тарс взял со стола серебряную чашу для питья и протянул её Диннару. На дне чаши темнела горстка пепла. Диннар уловил странный сладковатый запах.
— Я сразу понял, что он сделал. Убив Махтума, он отрезал прядь его волос, обмакнул в его кровь, залил всё это мёртвой смолой и сжёг.
— Мёртвой смолой? Что это такое?
— Жидкость, которую мы делаем по очень древнему рецепту. Лесные нумады Сантары его не знают. Это наследие белых колдунов Уллатамы. У них была власть над мёртвыми, которая пугала людей. Белых колдунов всегда боялись. Только мы знаем их секреты, и то не все…
— Зачем он это сделал? — нетерпеливо перебил Диннар.
— Чтобы повредить тонкое тело Махтума и причинить страдания его душе. Чтобы отогнать её подальше. Махтум умер недавно. Его тонкое тело ещё восстановится и какое-то время будет существовать в нижних слоях наомы, пока постепенно не потеряет форму и не растворится в ней. А душа… Его душа ещё долго будет далеко от земли, от мира живых и от всего, что её с ним связывало. Одни боги знают, сколько ей предстоит ждать следующего воплощения, но тревожить её не имеет смысла. Секрет Кинвара для нас утерян. Боги свидетели, я говорю правду. Диннар, я всегда тебя ненавидел. Я лгал тебе вместе со всеми, но сейчас я говорю правду.
— Нам бы надо похоронить Махтума, — добавил Тарс, немного помолчав. — Всё-таки он был нашим учителем. Ты ведь даже служанку свою похоронил. И украсил её могилу…
— Его могилу я украшать не буду, — сказал Диннар.
Однако потом передумал. Ему попалась на глаза небольшая глыба серебристого зиннурита, прорезанная по диагонали глубокой трещиной. Диннар установил её на могиле Махтума, сделал из танарита цветок, который как будто бы вырос в расщелине, и фигурку свида из золотистого зиннурита.
— Похоже, ты изобразил себя и Махтума, — заметил Тарс.
Диннар не знал, почему ему представилась именно такая картинка, но, поглядев повнимательнее на то, что у него получилось, он понял — Тарс прав. Маленький пустынный хищник смотрел на чёрный цветок, не то любуясь, не то раздумывая — съесть его сейчас или ещё подождать…
Диннар до сих пор не понял, как к нему относился Махтум. Иногда ему даже казалось, что тот любил его… Да нет, скорей любовался. Он смотрел на него, как на редкий, прекрасный цветок, неожиданно выросший среди песков. И что с таким делать? Сорвать жалко — уж больно красив. Пусть растёт, а дальше будет видно, выживет он или погибнет, так и не распустившись, от горячего зноя пустыни… Махтум мог убить его. Он мог дать ему умереть ещё в самом начале. Но он не сделал этого. Он хотел использовать его редкий дар в своих интересах, но так ли уж он верил, что Диннар сумеет овладеть камангой? Зачем он показал ему Амниту? Чего он ему желал — добра или зла?
