Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц
Зайчик постепенно набирал скорость, однако быстрый конь Зигфрида не отстает, там мы вынеслись быстрым галопом далеко за пределы разбившейся на несколько колонн армии, и Зайчик, с моего молчаливого одобрения, все набирает скорость.
За спиной стук копыт, я оглянулся. Ну еще бы у Альберта не был один из самых быстрых коней! Идет настолько ровно, что понятно, можно добавить и еще раз добавить, по лошажьей морде видно, что любит быструю скачку…
Мы втроем шли скоростным аллюром: Бобик впереди, я придерживал Зайчика, не позволяя отрываться слишком уж, это будет обидно и оскорбительно.
Я не очень рачительный хозяин, мелькнула мысль, а если точнее — вконец хреновый. В Шателлене у меня приличный кусок земли с богатейшими рудниками Херфста, есть в Армландии замки с деревнями и плодородными землями, в Тарасконе — огромный кусок берега с прекраснейшей бухтой, а в Амальфи, к которому приближаемся — три замка с богатыми владениями.
Не скажу, что не получаю от них дохода, все платят, хоть и не знаю, сколько отщипывают от доходов зажравшегося господина, но у меня аппетиты еще те — я уже привык считать своей всю Армландию, а затем Сен-Мари, так что и сейчас, когда далеко впереди поднялся ряд великанских ив, что на берегу той самой реки, за которой начнутся мои владения, как сеньора де Амальфи, я посмотрел с нежностью, но без особого трепета.
Бобик уже на берегу, оглядывается в нетерпении, я придержал арбогастра. Сзади простучали копыта, рядом остановились на храпящих конях Альбрехт и Зигфрид.
Альбрехт спросил с подчеркнутым уважением:
— Ваше высочество, это тоже ваше?
Я проследил за его взглядом: там за вершинами векового леса мощно вздымаются высокие стены могучего монастыря.
— Я что, — осведомился я, — похож на аббата?
Он посмотрел на меня внимательно.
— Ваше высочество… вы бываете иногда похожи на все на свете.
— Ну спасибо…
Он пробормотал:
— Да это не совсем комплимент… Переправимся?
— А ваши кони не утонут?
Он вытянул руку.
— Вон там мелководье и хороший брод.
— Рискните, — разрешил я.
Бобик подпрыгнул на всех четырех и с таким ликующим визгом ринулся в реку, что даже Зигфрид сообразил и не ошибся: когда они с Альбрехтом перебрались по броду на ту сторону, Бобик уже совал ему в руки огромного сома фунтов тридцать весом.
Альбрехт злорадно ухмылялся, Зигфрид все никак не удержит тяжелую скользкую рыбину, а Бобик уже ринулся ловить новую.
Мы выбрались на берег; кони несут красивым галопом, на повороте эффектно забрасывая в сторону ноги. Лес начал величаво разворачиваться, монастырь выдвигается из-за него огромный и невозмутимый, словно ледник, сгребающий на своем пути холмы и даже горы.
— Красотища, — сказал Альбрехт. — И выглядит новеньким.
— Он и есть новенький, — буркнул я. — Не видно?
Он покосился на мое недовольное лицо.
— Это здесь… тот гад? Который, ну… тот самый?
— Должен быть здесь.
Монастырь начал приближаться; Альбрехт всмотрелся внимательнее, пробормотал:
— Северная часть… это, скорее, замок, чем монастырь.
— Так и есть, — ответил я.
Он повернул голову ко мне, в глазах недоумение.
— Что за строительный выверт?
— Необходимость, — ответил я. — Пришлось пожаловать местному попу в собственность замок Верден.
Он охнул.
— Священнику? Целый рыцарский замок?
— Надо было, — сказал я хмуро. — Спасал хорошего человека. Но, вообще-то, как потом понял, это неплохое вложение… на будущее. Этот гад, Ульфиллой его зовут, не пропьет и не прогуляет. Вообще ничего для себя, а все для народа, сволочь такая искренняя… Еще моей крови попьет! Но и я уже не та овечка.
Альбрехт покосился на меня и зябко повел плечами.
— Да, ваше высочество, — согласился он поспешно, — вы как бы вообще не совсем овечка! А если и овечка, то представляю, как от такой побегут волки и медведи.
— Самому бы хотелось, — признался я, — а то как подумаю порой… чего это от меня бегут?.. Я же добрый и красивый.
Мрачный замок не выглядит таким уж большим, стены низкие и сам приземистый, но в те времена он казался мне достаточно грозным. Сейчас стены монастыря идут вровень, а замок заметен только воинственно торчащими башнями и стеной с обязательными для военного сословия зубцами.
Вообще-то, я уже тогда поступал мудро, что удивительно: замок Волка, захваченный так умело, пришлось бы отстаивать в долгой войне с его многочисленной родней, а так умело спихнул на Ульфилла, сделав вид, что прямо от сердца отрываю такой лакомый кусок, а сам Ульфилла мне по гроб жизни обязан.
И хотя Ульфилла вряд ли такое признает, но все же замок, как и этот монастырь… это от меня, в глубине души не может не помнить. Даже не буду интересоваться, как и куда он сплавил жену и прочую родню Волка.
Мы приблизились к воротам, что подошли бы и замку могущественного лорда; Зигфрид, не слезая с коня, наклонился и, ухватив массивное медное кольцо, с силой постучал им по такой же медной пластине, врезанной в толстые ворота.
Долго никто не появлялся, Альбрехт начал хмуриться и недовольно покряхтывать, а Зигфрид вытащил из сумки рог и протрубил с такой мощью, что даже на дальних деревьях с отчаянными криками взлетела стая ворон и тут же улетела, даже не сделав привычного круга.
Ворота не дрогнули, но в калитке довольно быстро открылось окошко. Лицо монаха смиренное, но голос прозвучал с угрозой:
— Кто такие? Чего надо?
Альбрехт кивком указал на меня.
— Те, — произнес он обрекающим голосом, — кто изволил подарить этот замок и деньги на строительство монастыря. В нашей воле было возвести… в нашей и сровнять здесь все с землей.
Дверь затряслась, тут же распахнулась, монах выскочил с ополоумевшими глазами, низко поклонился.
— Щас, щас, уже раскрываем ворота!
Мы ждали с надменными мордами, ворота распахнулись в самом деле стремительно, словно бумажные под напором ветра.
Двое монахов тут же выбежали и ухватили коней под уздцы. Слезать мы не торопились, а они бегом отвели нас через вымощенный камнем двор.
Отец Ульфилла вышел навстречу, я даже задержал дыхание, всматриваясь в его изменившееся лицо. В первый раз я с ним общался, когда он был простым деревенским попиком, но через год-два, когда ему пришлось взвалить на свои плечи огромную ответственность, от его румяной мордочки не осталось и следа: это был сильно исхудавший мужчина с выступающими скулами и торчащими ребрами, а во взгляде горела мрачная решимость отдать все силы борьбе с силами Зла.
