Дроны над Сталинградом (СИ) - Андров Алексей

— Мотор справа повреждён! — крикнул бортмеханик Клауснитцер. Лойтль немедленно выключил повреждённый двигатель, чувствуя, как самолёт теряет скорость и устойчивость.

— Идём в облака! Держитесь! — прокричал Лойтль.

Истребители не рискнули преследовать их в густой облачности, и вскоре Heinkel оказался в относительной безопасности. Но проблемы только начинались. С одним работающим двигателем и пробоинами в корпусе, до аэродрома ещё было далеко.

После тяжёлого полёта на одном двигателе, когда земля показалась уже близко, стало ясно, что шасси не выходят.

— Будем садиться на брюхо! — громко сообщил Лойтль, сжимая зубы.

Самолёт тяжело ударился о землю, скользя по снегу и остановившись, наконец, у кромки полевого аэродрома в Сталинградской степи. Экипаж с трудом выбрался наружу, помогая друг другу.

Здесь их уже ждали. Толпа раненых солдат, измученных холодом и боями, в отчаянии рвалась к самолёту. Но их встречал кордон из бойцов СС.

— Только по разрешению командования! — строго выкрикивал эсэсовец с автоматом наперевес, отталкивая самых настойчивых.

Экипаж мрачно наблюдал эту картину. Пилот Лойтль покачал головой:

— Они обречены. Мы не сможем их всех спасти...

Гауптман Бона, сжимая раненую руку, ответил хрипло:

— Мы выполняем приказ. Был бы у нас военно-транспортный самолет, взяли бы больше людей.

На борту разместили с десяток тяжело раненых солдат и офицеров, тщательно отобранных эсэсовцами. Остальные обречённо смотрели вслед самолёту, который медленно набирал высоту и направлялся прочь от окружённого Сталинграда. Беспощадный холод и вой ветра остались позади, но и внутри самолёта царило мрачное, тяжёлое молчание. Экипаж и раненые понимали: это был лишь один из множества подобных рейсов, каждый из которых мог оказаться последним.

*****

Громова вызвали в штаб 64-й армии глубокой ночью. Генерал Шумилов в предвкушении грядущей стратегической победы ставил инженеру новую задачу.

— Алексей Андреевич, время у нас на вес золота. Немцы продолжают снабжать Паулюса через воздушные мосты. Если мы хотим быстрее завершить эту битву, надо перекрыть им воздух.

— Понял, товарищ генерал, — кивнул Громов. — Нам нужно найти их аэродромы?

— Именно. Эти полевые аэродромы постоянно перемещаются, маскируются. Если ты сможешь выявить их точные координаты, наши бомбардировщики из АДД сделают остальное.

Вернувшись в мастерскую, Громов быстро собрал операторов.

— Задача не из простых, товарищи, — сказал он, расстилая карту на столе. — Мы должны найти вражеские аэродромы. Их может быть несколько, и все они тщательно скрыты.

— Но как? — спросил один из операторов. — Немцы умело маскируют посадочные полосы. Мы не раз летали над этой зоной и ничего не видели.

— Это потому, что искали не то, — улыбнулся Громов. — Мы будем искать не только полосы. В первую очередь — следы активности: бензозаправщики, штабные машины, следы от шасси самолетов, технический персонал. Наши аппараты должны быть глазами, которые различают даже тончайшие детали.

На рассвете несколько разведывательных дронов, оснащенных новыми фотокамерами АФА-И, поднялись в воздух. Их маршруты пролегали над предполагаемыми районами расположения полевых аэродромов. Каждый аппарат тщательно сканировал местность, фиксируя малейшие признаки жизнедеятельности противника.

Операторы нервничали, наблюдая, как дроны идут по намеченным маршрутам. Внезапно один из операторов воскликнул:

— Товарищ инженер, посмотрите сюда! Что-то интересное!

На фотографии были отчетливо видны следы от колес тяжелых грузовиков и несколько замаскированных строений. Через пару часов еще один дрон зафиксировал группу немецких солдат, которые разгружали ящики возле неприметного лесного участка.

— Это то, что нам нужно, — подтвердил Громов, быстро сравнивая карты. — Вот здесь точно аэродром, хотя и умело замаскированый.

Когда фотографии были проявлены и проанализированы, Громов немедленно направил доклад в штаб.

Генерал Шумилов, изучив материалы, вызвал представителя авиации дальнего действия.

— Вот координаты, товарищ генерал. Здесь некоторые аэродромы 6-й армии, который нужно уничтожить. Теперь очередь за вами.

— Принято, — ответил командующий авиацией. — Наши экипажи уже готовы. Через час мы поднимем в небо эскадрильи и уничтожим эти объекты.

Тем временем на аэродромах АДД кипела работа. Летчики проверяли моторы и бомбовые отсеки своих Ил-4 и Пе-8. Вскоре самолёты поднялись в воздух, направляясь к целям.

Громов и его операторы, замерев, ожидали результатов. Вскоре по радио начали поступать сообщения о первых взрывах на немецких аэродромах. Разрывы бомб были видны даже с позиций операторов, словно огненные цветы расцветали на горизонте.

Генерал Шумилов, получив подтверждение успеха, лично позвонил Громову:

— Благодарю, Алексей Андреевич. Вы и ваши аппараты сегодня сделали огромное дело. Теперь асам из Люфтваффе придется очень постараться, чтобы помочь своим.

— Служим Советскому Союзу, товарищ генерал, — ответил Громов, чувствуя облегчение и гордость за свою команду.

*****

Холод пронизывал насквозь, пробираясь в каждую складку одежды, кусая обмороженную кожу. В полутёмном блиндаже с трудом различались лица — бледные, с впалыми щеками и недельной щетиной, измученные. Здесь, на окраине осаждённого Сталинграда, остатки немецкой снайперской группы под командованием обер-лейтенанта Клауса Риттера отчаянно боролись за выживание.

Клаус осмотрел своих людей. Радист Хельмут Шольц старательно регулировал свой передатчик, пытаясь поймать хоть какой-нибудь сигнал извне. В дальнем углу блиндажа несколько солдат сидели, закутавшись в потрёпанные шинели, не двигаясь, словно боялись, что каждое лишнее движение отнимет драгоценные силы.

— Как там твоя нога? — спросил Риттер одного из раненых, молодого ефрейтора.

— Проходит, господин обер-лейтенант, — простонал ефрейтор, хотя по лицу было ясно, что боль не отступала.

Шольц поднял голову, его глаза блестели в полумраке.

— Поймал сигнал, самолёт идёт сюда. Сбрасывают припасы! — сказал он с трудом сдерживаемой надеждой.

Не успел Риттер ответить, как сквозь тишину прорвался отдалённый гул моторов.

— Контейнеры! Быстрее наружу! — скомандовал Клаус, рванувшись к выходу из блиндажа.

С трудом пробираясь сквозь глубокий снег, Риттер и Шольц бежали к точке сброса. Ноги утопали по колено, дыхание сбивалось, но надежда толкала их вперёд. Над головой раскрылись купола парашютов. Контейнеры тяжело опускались на землю, поднимая снежные фонтаны.

Первым добравшись до ближайшего контейнера, Риттер сорвал с него крышку. Внутри была провизия: консервная тушёнка, галеты, несколько бутылок рома, сигареты и табак. Руки дрожали от голода и возбуждения.

— Скорее, обратно! — скомандовал он Шольцу.

Вернувшись в блиндаж, солдаты оживились, увидев содержимое контейнеров. Банки с тушёнкой были тут же вскрыты штык-ножами, кто-то уже жевал галету. Небольшая печурка, едва теплившаяся в углу, снова была затоплена, наполнив помещение запахом горячей пищи.

Шольц раздал всем по куску шоколада и налил немного рома в металлические кружки.

— За то, чтобы выбраться отсюда живыми, — тихо произнёс он, поднимая кружку.

— За Германию, за наши семьи — отозвался Риттер, хотя голос его звучал тихо и задумчиво.

После приёма пищи силы начали возвращаться. Шольц снова настроил радио. Вдруг, из динамика полился знакомый женский голос:

— «Vor der Kaserne, vor dem großen Tor...»

Это была «Лили Марлен». Песня, ставшая символом надежды и возвращения домой для тысяч немецких солдат на Восточном фронте.

Солдаты замолчали. Некоторые отвернулись, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы. Риттер молча смотрел на тусклое свечение лампы, его лицо было напряжено, но взгляд отражал глубокое внутреннее смятение.

— Как давно это было… — тихо сказал он, словно разговаривая с самим собой.