Роман Терехов - Авантюрист
— Ра-а-альф, какого хрена?
Молчание в ответ. А перед глазами все та же густая пелена.
— Ральф Дорпат! Кар-рамба, коррида и чьорт побер-ри! Где я?!
Однако командный голосок у меня прорезался на диво. Никогда не подозревал, что имею талант уверенно голосить, внутренне обмирая от страха. Было отчего испугаться. Лег спать на острове в окружении своих солдат, а оказался хрен знает где, совершенно один. Ни Акинф, ни Буян с Молчуном на мой призыв не откликнулись. Подстилка из камышей испарилась. Камзол с сапогами, револьвер в кобуре да Буянов подарок — вот и все мое имущество. Саблю, естественно, отцепил перед сном, а дремать в обнимку со штуцером еще не привык. Не настолько еще нас война сблизила.
Мертвый маг и по совместительству мой подселенец, которого я привык за последние двое суток привлекать в случае затруднений, не реагировал. Совсем никак. Я уже научился определять, когда Ральф специально затворяется в своем «смертнике», устав от моей тупости или навалив мне очередное корытце пищи для невеселых размышлений. И вот опять, когда мне так нужна его помощь, его нет!
Ба, да это не проблемы со зрением, это туман. Правда, очень, очень густой. На вытянутой руке пальцев не разглядеть! Активировать магический фонарик в браслете не разучился, но луч света бессильно потонул в мутном царстве.
Туман, конечно, на болоте не редкость, но вот беда, поверхность под ногами была не просто сухой, абсолютно неживой. Ни травинки, ни пылинки, а по фактуре напоминала стиральную доску с кавернами. Если бы создатель этой декорации поинтересовался моим мнением, то сообща назвали бы ее «застывшая лава». Даром что никогда не был ни в жерле вулкана, ни на месте ядерного взрыва. Да и сам туман, насквозь ненатуральный, без вкуса и запаха, влажный по ощущениям на коже и в то же время совершенно сухой при вдохе. Не туман и не дым, а пелена, обман оптический. Не напрасно я на зрение сначала грешил.
Кроме неровностей поверхности под ногами, буду называть ее полом, больше ничего более-менее реального вокруг не ощущалось. Совсем не похоже на «смертник» Ральфа… Мелькнула мыслишка, а не вернулся ли я домой, на Землю, в окрестности родного сибирского города? Вот только поверхность под ногами — совсем не асфальт и не бетон. Огни, звуки и запахи большого города напрочь отсутствовали. На родные пенаты не похоже.
Продолжать взывать к Ральфу — бесполезно. Высиживать на месте, ожидая, когда распогодится и туман развеется, глупо. Взялся пометить место «попадания». Не подумайте обо мне плохого, я, как приличный домашний кот, в незнакомых местах не гажу. Достал из-за голенища нож и старательно нацарапал на застывшем волнами камне крест. Мало ли каким макаром я тут очутился! Может, вернуться назад к отряду я смогу только с этого места. Звук получился противный, но какой-то затухающий. Словно лениво парящие седые клочья гасили звуковую волну.
Крест принял за центр этой необычной локации и, освещая путь фонариком, сделал несколько шагов. Затем еще и чуть было не «пометил» место в том самом смысле. Прямо из клочков тумана перед моими глазами сформировался призрак. Нормальный такой, я бы даже сказал, «классический»: череп с пустыми глазницами под капюшоном, свисающие до земной тверди обрывки безразмерного балахона. Бледная копия нечисти протянула ко мне костлявые руки, раззявив беззубую пасть.
Оправившись от первого шока, чертыхнулся и отмахнулся Буяновым подарком, который не успел спрятать в ножны. Призрак беззвучно распался на клочья тумана, смешавшись с окружающей меня белесой мутью. Не успел одолеть одного, как надо мной нависли уже две неприкаянных души. Повеяло холодом или это мурашки от страха? Снова пустил в ход крепкое словцо, два взмаха клинком — и наваждение развеяно. Выставив нож, топтался на месте, ежесекундно оглядываясь. Очередной гость не заставил себя ждать. Если первая троица имела сероватый окрас, то у этого превалировал темный, но против доброй стали и этот не устоял.
Через несколько минут непрерывной пляски с ножом я вспотел, выбился из сил и сбился со счета, скольких страхолюдин смешал с туманом. Зато осознал, что привидения почти как мотыльки летели либо на свет моего фонаря, либо на средоточие магии в браслете. На мою жизнь и здоровье тени вроде бы не покушались. Похоже, эти сущности пытались банально ухватить капельку магической энергии. Именно каплю, поскольку больше физически не могли усвоить. Направленный на призрака поток света разрывал его в клочья еще лучше клинка.
Как только осознал, что потерял нацарапанный на «стиральной доске» ориентир, отправился куда глаза глядят, поскольку хуже уже не будет. Бесплотную нечисть игнорировал, разве что самые настырные бесславно гибли под лучом магического фонаря. Через дюжину шагов я, уже привыкший к перемещению по неровностям пола, споткнулся о непонятное. Фонарик высветил вплавленный в пол человеческий скелет.
Ойкнул, подпрыгнул, перекрестился, чуть не пырнув себя самого зажатым в ладони ножом. Давно упокоенный, неизвестный лежал на спине, аккуратно поджав все конечности, кроме правой руки. Дрожащий луч высветил опавшую грудную клетку, разверстый в предсмертном крике рот, затем лучевые кости и фаланги пальцев. Снизошло озарение: положение костей пальцев уж очень напоминало указатель направления!
— О-остров сокровищ! Книжку про пиратов написал когда-то… О-остров сокро-овищ! Роберт Льюис Стивенсо-он!
Напевая пришедший как нельзя кстати на ум мотивчик, на нетвердых ногах я рассекал молочные облака, направляясь в полную неизвестность. Пение пришлось прекратить — послышались какие-то посторонние звуки. Нож перекинул в левую ладонь, а в правую прыгнул револьвер. Справа возникла чья-то тень, и это, я готов был поручиться, совсем не призрак! Какой-то здоровенный, кривоногий, пахнущий зверем и, похоже, вооруженный мужик. По крайней мере, щит в его руке сверкал так, что мне мой браслет стало жалко. Погасив фонарик, медленно присел и замер. Положив ствол на запястье левой руки, прицелился, ожидая, когда сердце уймет свой бешеный бег и ладонь окрепнет. Неразборчиво бормочущий неизвестный, провожаемый дулом револьвера, быстро протопал мимо. Вот и ладно, вот и хорошо.
Туман, словно нехотя, расступился, и я очутился в руинах величественного сооружения, по отношению к которому время проявило всю возможную жестокость. Целые колонны подпирали темные клубящиеся своды. Огромные осколки намекали, что в древности этих самых подпорок имелось на порядок больше.
Призраки оставили меня в покое, но плечи и затылок явственно ощущали не то постороннее присутствие, не то чьи-то взгляды. А еще не давало покоя мельтешение теней вокруг «колонного зала дома союзов», так я окрестил новую локацию. Неизвестный не появлялся, но ощущение чужого присутствия меня не покидало. Многие люди чувствуют чужой взгляд, и сейчас я накручивал себя, подозревая за каждым постаментом колонны засаду. Пытаясь прогнать прочь неуверенность, я бродил меж резных монолитов, меняя траекторию и избегая поворачиваться спиной к пустому пространству, всматривался глазами и зрачком револьверного ствола в красоты броуновского движения клочьев тумана. Пока наконец в свете фонарика не увидел следующий указатель — бурую стрелку. Неизвестный художник с усилием обтер свою ладонь, испачканную в краске, о гладкую поверхность упавшей колонны. Получилось наглядно, если не думать о происхождении красителя. Уж больно похоже на высохшую кровушку…
Лес колонн, уходящий верхушками в свод из темного облака, остался позади, а я настороженно замер на верхней ступеньке древнего амфитеатра. Круглые террасы ступеней-сидений внизу переходили в крошечный пятачок сцены. Седые клочки колдовского морока отступили окончательно, позволяя разглядеть детали интерьера в мельчайших подробностях. Хм… насчет «древнего» я, похоже, загнул — на полированных поверхностях и орнаменте не заметно ни песчинки, ни пылинки. Растительный, доселе невиданный орнамент покрывал боковые части, демонстрируя любопытную технику работы по камню без малейшего следа инструментов. Циклопические блоки-ступени отполированы и подогнаны так, что между ними не вогнать кончика ножа.
Возникло непреодолимое ощущение, что мое место там, внизу.
— Вперед, Богдан, подмостки ждут своего героя… — пробормотал я себе под нос, спускаясь на арену. Револьвер, дабы не смешить отсутствующую пока публику, спрятал в кобуру, а нож — в ножны за голенищем.
Шло время — здесь его течение отчего-то ощущалось особенно остро, а я не решался ступить на «игровое поле», нарезанное на шестигранные плитки.
Каждую из них украшал легко читаемый символ: меч, золотая монета, плаха, корона, солнце, дерево, башня, чаша, лодка, череп, змея, свиток, сердце… И великое множество разных других, внешне узнаваемых и наполненных бесчисленными слоями смысла, как строка стихотворного шедевра, созданная подлинным мастером слова. Площадь этих плиток едва достаточна, чтобы плотно две ноги поставить, но ступить на ближайшую я не спешил. Оттягивал, искренне наслаждаясь моментом. Пожалуй, впервые за все время я почувствовал себя подлинным и безраздельным хозяином своей судьбы. Сладостный миг, растянувшийся до невозможности, и пафос, низведенный до абсурда: делай что хочешь, главное — делай!
