Татьяна Устименко - Сумасшедшая принцесса
– Понимаю! – Генрих усмехнулся уголками губ и мягко отвел удерживающие его руки. – Но это мой выбор, мой долг. Да и нет у нас другого выхода…
– Тогда иди. – Сделав несколько пассов руками, маг сотворил маленький огонек, повисший в воздухе перед лицом мальчика: – Этого светлячка хватит надолго. Я горжусь тобой, мой Повелитель!
– Дай мне фору. – Генрих ужом ввинтился в узкий лаз. – Не рассказывай сразу, куда я ушел.
– Ты кому-то не доверяешь? – Шеас следил за огоньком, медленно уплывающим в темноту колодца.
– Да-а-а-а, – эхом донесся до него далекий голос. – И было бы хорошо, если бы мои подозрения не подтвердились…
Затем голос затих.
Шеас еще постоял, прислушиваясь, но из узкого хода более не долетало ни звука.
– Пусть хранят тебя Истинные боги! – искренне пожелал маг и медленно побрел обратно, в пещеру Совета.
Спуск казался бесконечным. Узкие скобы, представлявшие собой примитивные, изогнутые куски металлического провода, больно впивались в ступни и ладони. К тому же они оказались совсем не такими крепкими, как хотелось бы. Многие из них шатались или крошились, изъеденные влагой и временем. Каждый раз, перед тем как перенести на очередную скобу всю тяжесть своего тела, Генриху приходилось тщательно ощупывать ее ногой. Все это неимоверно изматывало и так толком не отдохнувшего мальчика. Напряженные мышцы ног мелко подрагивали, барона качало от слабости, и он то и дело больно ударялся плечами и локтями о шершавые стены колодца. В горле у него давно пересохло, но когда он попытался дотянуться до висевшей на ремешке фляги, одной рукой уцепившись за очередную скобу, то пальцы его разжались и он чуть не сорвался. Генрих испуганно прижался к каменной плите, судорожно переводя дыхание. Маленький огонек, кружившийся вокруг лица мальчика, ничем не мог помочь сильфу. Барон смотрел вверх, смотрел вниз, но ничего не менялось – все те же мрачные стены и ржавые скобы. Генрих полностью утратил ощущение времени и совершенно не представлял, сколько длился его мучительный спуск – час, день, год или вечность. Сначала он пытался считать ступени, но сбился, когда пройденное количество перевалило за пять сотен. Мальчик уже готовился расписаться в собственном бессилии и разжать руки, когда его нога, не нащупав очередной скобы, больно ударилась о какую-то твердую поверхность. Генрих осторожно миновал последнюю ступеньку и очутился на площадке, служившей чем-то вроде развилки, от которой расходились в разные стороны три совершенно одинаковых коридора. К своему немалому удивлению, мальчик обнаружил на этой же площадке небольшую нишу, застланную мягкой на ощупь тканью. Убедив себя, что потерянное время стоит восстановленных сил, юный Повелитель подкрепился водой с хлебом, захваченными из пещеры, и, завернувшись в теплое покрывало, погрузился в глубокий сон, охраняемый только верным светлячком.
На этот раз никакие сны не помешали Генриху, и он великолепно отдохнул. Проснувшись, барон некоторое время задумчиво лежал на гостеприимном ложе и, опершись подбородком на сложенные руки, задумчиво разглядывал три коридора, веером расходившиеся от лестничной площадки. Скудный свет магического светлячка не позволял рассмотреть что-то находящееся более чем в паре метров, но мальчик вздрогнул всем телом, представив себя оказавшимся в полной темноте, и мысленно горячо поблагодарил предусмотрительного Шеаса. «Что же мне предпринять, – неторопливо размышлял Генрих, продолжая разглядывать уходящие в темноту коридоры. – Внешне они выглядят совершенно одинаково, но вряд ли все они ведут на поверхность. А если я выберу не тот ход и, вместо того чтобы продвигаться к поверхности, наоборот, спущусь в еще более глубокие ярусы пещерного лабиринта? Проплутав там несколько дней, я, безусловно, погибну от голода и жажды. Не имеет смысла ожидать чьей-либо помощи. А если вернуться?.. После того как я ушел, сильфы, замурованные в Пещере Безвременья, будут жить надеждой на мое победное возвращение. Нет никаких сомнений, что вера в успешную миссию своего Повелителя придаст им свежие силы на долгое время. Но если я вернусь, то смысл жизни утратится навсегда. Кроме того, я подведу королеву Смерть и уже ничем не смогу помочь Великой богине Аоле. Я стану трусом, честь моего рода окажется запятнанной, а меня самого сочтут недостойным высокого звания последнего Повелителя из клана де Грей. Уж лучше я погибну в этих проклятых подземельях…»
Придя к такому выводу и утвердившись в правильности принятого решения, Генрих поднялся с ложа и направился к коридорам. Но поскольку он так и не смог определиться, какой из них предпочесть, то полагал, что в подобной ситуации самое разумное – предоставить право выбора капризному случаю. Мальчик вытащил из-за пояса кинжал и крутанул его на каменном полу. Острие клинка описало несколько полных оборотов и, замерев, указало точно на центральный коридор.
– Ну что же, дружок, – промолвил Генрих, обращаясь к порхающему вокруг него огоньку, – можно больше не ломать себе голову, а слепо положиться на удачу. Но может быть, ты хотел бы выбрать другой ход?
Маленький светлячок ничего не ответил, продолжая кружить около барона.
– Я так и знал, что ты одобришь мои действия, – подмигнул ему Генрих. – Тогда идем!
Он собрал свои немногочисленные пожитки, мгновение подумал и, набросив на плечи легкую ткань, послужившую ему одеялом во время сна, шагнул в выбранный коридор. Преданный огонек, словно верная собачонка, бросился вперед и медленно поплыл по коридору, опережая Генриха на пару шагов и освещая путь.
Дорога навевала скуку. Просто изматывающее упражнение для усталого путника, и больше ничего. Однообразные каменные стены, убегающие в бесконечность. Монотонно переставляя ноги, мальчик пытался отвлечь себя изощренными измышлениями на тему – кто, когда и с какой целью мог построить эти умопомрачительно длинные коридоры. Правда, ничего особо интересного в голову так и не приходило. За время обучения у Улода будущему Повелителю не довелось услышать ни одного предания, хоть как-то связанного с подземным лабиринтом. Любознательный мальчик неоднократно спрашивал магов Совета, откуда произошло само название – Пещера Безвременья? Но учителя, перерывшие в поисках ответа все пещерные архивы, лишь недоуменно пожимали плечами. Упоминания о прежних временах, обнаруженные в ветхих летописях, оказались настолько противоречивыми и разрозненными, что впору было подозревать, будто кто-то специально постарался ввести в заблуждение слишком любопытных потомков. Все произошедшее до Великой войны богов оказалось скрыто плотной пеленой забвения и недомолвок.
