Татьяна Каменская - Ожидание
Обзор книги Татьяна Каменская - Ожидание
Она словно знает, что вечный удел Ее — ОЖИДАНИЕ!!!
Каменская Татьяна
Ожидание
ЧАСТЬ 1.
КАЗАХСТАН.
с. КЕРКЕН
1959–1960 гг.
Высоко в небе пел жаворонок. Он пел, забыв обо всем на свете, самозабвенно выводя тонкие трели, словно радуясь тому, что наступил новый день. Его песня далеко разноси-лась над широкой, бескрайней равниной расположенной у подножия огромных, величест-венных гор. Переливчатые трели то слегка утихали, то вновь набирали высоту, и казалось, что никогда в жизни не звучал ещё так прекрасно этот тоненький голосок, и никогда ещё не был так упоительно сладок воздух, пропитанный утренней прохладой и теплом восхо- дящего солнца. Солнце! Оно уже проснулось, и, поднимаясь над равниной, старательно ос- ветило каждый кустик, каждую травинку, заглянуло под каждую кочку, стараясь вывет- рить остатки ночной прохлады. Всё! Ночь ушла, и нет больше холода!
Наступил новый день! Но жаворонок все ещё поет, громко возвещая начало нового дня,
выводя свою незатейливую песню над землей, едва отошедшей ото сна.
И в самом деле! Что может быть прекраснее благодатной земли Керкена! Овеянная ветра- ми и легендами, она самая красивая и таинственная в долине горного Ручья.
Величественный Тянь-Шаньский хребет тянет вот уже много тысяч лет свою цепочку гор мимо большого села, раскинувшегося совсем неподалеку от ущелья, откуда берет начало небольшая горная речушка, давшая название самому селу. Керкен!
Кер-кен!
Что напоминает это слово? Может крик степной птицы, ошалевшей от бескрайних степ- ных просторов, и возомнившей себя хозяйкой этих ничем не обозримых мест.
Кер-кен!
А может это весело звенит колокольчик, повязанный на шее белого красавца верблюда,
гордо вышагивающего впереди большого живописного каравана? Верблюд величав и ва-
жен, словно знает, что он здесь главный. Подчиняясь заданному ритму, неспеша шагают в караване двадцать пять верблюдов, связанных единой нитью, толстой волосяной верёв- кой. Чинно и величаво плывут по желтой, выжженной земле "живые корабли пустыни", между тощими горбами которых, уютно и вроде как-то нелепо, примостились легкие ки- битки, украшенные множеством разноцветных ленточек и занавесок. Жара! Удушливая, обжигающая! Ни единая рука не откинет в сторону легкую занавеску. Видимо, совсем разморило от дневной жары, да от долгого утомительного путешествия хозяек этих живо- писных домиков. Но вдруг, откуда-то несется зычный голос:
— Керкен!
И, о чудо! Сонный караван оживает. Слышится чей-то смех, голоса, и вот одна за другой откидываются в сторону легкие занавески и показываются милые хорошенькие личики, на которых как два агата сияют миндалевидные любопытные глаза юных прелестниц. Но лишь одна хозяйка белого верблюда продолжает прятаться в тени роскошных занаве- сей. Наконец караван спешивается на зеленой лужайке, у небольшой горной речушки, и лишь тогда, изящная ручка слегка раздвигает складки занавесок, и на миг показывается совсем юное личико красавицы с удивительно белой кожей да огромными голубыми гла- зами, над которыми нависли светло — русые пряди волос. В её прекрасных глазах засты- ла грусть, а ещё в них чувствуется тоска, которая готова пролиться обильными слезами на эту благодатную землю. Но неожиданно налетевший лёгкий прохладный ветерок овевает лицо девушки, и она лишь громко вздыхает, глядя на высокие пики гор, чьи снежные вер- шины вызывают странное чувство успокоения.
Ах, земля Керкена! Сколько всего хорошего, и сколько плохого ты повидала на своём веку. Сколько людей ты приняла в свои жаркие объятия за многие сотни лет. Сколько та- ких караванов прошлось по той дороге, что далеко протянулась по бескрайней равнине. Дорога, путь которой обязательно пролегал мимо гор, мимо села, мимо Ручья, да мимо вы- сокого холма, на котором во все века стояла, и стоит до сих пор, полусгнившая, изъеденная шашенем сторожевая вышка. И этот холм, и эта вышка являются историческими памятни- ками, как гласит, сильно поржавевшая за многие годы табличка, установленная у под- ножия холма ещё в начале тридцатых годов двадцатого века. Видимо недаром люди по-читают этот холм, недаром! А ведь верно, что дорога эта была особенной! Как верно и то, что это была дорога сотен жизней и смертей. Дорога, которая за сотни и даже тысячи лет получила свое вечное и незыблемое название — Великий Шелковый путь!
— Кер-кен!
И что в этом слове такого завораживающего, манящего? Что звенит в нём так легко и звонко, словно это стрела, пущенная тугой тетивой в цель! Что слышится в листве молодой ветлы, смущенно склонившейся над Ручьём-речушкой? Уж не слова ли признания в люб — ви красавцу-джигиту, омывающему своё сильное мужественное тело в холодной горной воде. Ах, если бы он знал, какая красавица нашла вечный приют на берегу этого Ручья. Если бы он знал… Но об этом уже все забыли, кроме того тонкого и хрупкого деревца, что выросло каким- то чудом на крутом берегу, и за многие годы так и не набрало силу нас- тоящего дерева.
Керкен! Кер-кен!
А сколько раз эта земля становилась невольным свидетелем прекрасного чувства любви между мужчиной и женщиной. От этого союза рождались дети, а у детей свои дети, и вот оно какое, огромное и красивое село выросло за многие годы, здесь у подножия Великих гор. Красивое и богатое село, с красивыми и любвеобильными мужчинами и женщинами, для которых неважно было, какого цвета у его избранницы, или избранника глаза или цвет волос, на каком языке или наречии изъясняется её любимый или любимая. Разве это было так важно для влюбленных? Любовь, не знает границ, и ей все равно, кто ты, и как ты оказался в этих местах, и почему твои предки прижились именно здесь…
Сколько народа ты во все века принимала как своих любимых детей, о земля Керке- на! Будь то великое переселение конца 19-го века, когда с российских и украинских зе — мель сюда ехали первые поселенцы, выполняя указ Великой императрицы Екатерины, или…
Вспомнить ли тот далекий 1865 год? Кто они были, первые пилигримы? А кто были те, что ехали сюда в начале двадцатого века, после 1910 года, во время реформы Столы- пина, или потом, в 1942 году, в числе ссыльных поволжских немцем или чеченцев, ко- торые по указу Сталина были депортированы со своих родных мест за считанные часы. Эх, сколько же слез ты видела земля Керкена, сколько трагедий и людского горя, сколько поломанных судеб, и, сгинувших в небытие жизней ты познала. Но всё опять в этом мире возвращалось к любви…
По любви рождались здесь дети, росли и множились здесь большие и дружные семьи ка-
