Татьяна Каменская - Ожидание
захов и киргизов, русских и украинцев, немцев и белорусов, греков и молдаван, узбеков и китайцев, чеченцев и турок, да и многих, многих других народностей, волею судьбы или злого рока оказавшихся рядом, на многие годы, плечом к плечу…
И всем хватало тепла жаркого солнца, горной прохлады ночи, удивительной тишины зим- него дня, и, звенящего хрусталем тонкого льда сонного Ручья, и птичьего весеннего гама, и звонкого лета, и осеннего хруста осыпающихся с деревьев желтеющих листьев…
Всего на всех хватало…
Казалось, все радовались этой дружбе. А может, это всего лишь казалось? Высокие горы, словно с презрением смотрели на то, что творилось веками у их подножия. Род людской был непонятен им. А солнце всегда смеялось над горными вершинами, и как бы говорило:
— Ничего-ничего! Скоро, очень скоро я пригрею так, что сползут с величавых остроконечных пик белоснежные малахаи, и словно слезы, побегут быстрые ручьи с верхушек гор. Я собью спесь с гордецов…
Так оно и было! Солнце знало, что делало! Оно припекало так, что снег начинал таять на вершинах гор… А что потом? А потом, ручейки объединялись в один мощный поток, и все опять знали, что в один прекрасный момент взорвется эта блаженная тишина… Загремит, забурлит мощный поток грязной воды, и тот ручей, что бежит сейчас чуть жи- вой среди ровной долины, и пересекает надвое большое село, вдруг взовьется, вздыбится, словно необузданный конь и помчит вперёд грязным пенистым водоворотом, круша и ломая всё на своем пути. И дикое половодье возвестит о начале лета!
А солнце? О, оно будет снисходительно смотреть со своей высоты на эту землю и усме- хаться. Ведь оно знает, проявление такой силы — ненадолго! Ибо нет ничего, что может сравниться с энергией солнца и его мощью. Даже луна, и та меркла в его жарких лучах. Ну, так что же? Так и должно быть! Ведь каждый знает, что восход солнца — это новый день, а значит новая Жизнь! А там где Жизнь, там всё бывает: и хорошее, и плохое, доб — рое и злое, умное и глупое. И пусть поет жаворонок, возвещая о том, что настал новый день. Пой любимец неба и солнца! Пой гимн свету, пой во славу нового дня и той Жизни, что приходит на эту благодатную землю с каждым лучом поднимающегося над землей огромного светила…
— Кер-кен-н-н! — тихо звенит завершающий аккорд.
Всё? Всё!
Жаворонок довёл до конца свою последнюю трель и замолчал, видимо устав от своей долгой песни. Певец поневоле, он и не знал, что его песня заворожила не только солнце и окружающую природу, но и ту молодую черноглазую женщину, которая, сидя на огром — ной куче свежескошенной травы, поначалу с жадным любопытством маленького ребенка вглядывалась в синее небо, пытаясь отыскать птаху, поющую так прекрасно в это чудес — ное утро, но потом, видимо устав от бесплодных попыток, или узрев, наконец, певца, жен- щина закрыла глаза и стала просто вслушиваться в дивные звуки, несущиеся с неба.
Когда же песня смолкла, женщина с трудом открыла глаза, и, взглянув на огромную кучу травы, вздохнула. А уже через минуту её проворные руки быстро замелькали, соби- рая и укладывая траву на разостланную по земле большую выцветшую тряпку. Вскоре все было собрано и увязано в огромный узел. Краснея от натуги, молодая женщина взва- лила узел на спину, и пошатываясь от тяжести, медленно побрела по едва заметной тро- пинке, мелькавшей среди густой травы. По дороге женщина несколько раз опускала свою тяжелую ношу на землю и опять отдыхала, при этом, внимательно вслушиваясь во что-то. Но затем она опять вздыхала, взваливала узел на спину и брела неспеша к тем чистень- ким беленьким домикам, что виднелись вдали среди деревьев.
А вскоре она спустилась по тропинке в овраг, или попросту яр, и устало опустила свою
тяжелую ношу на берегу небольшой речушки, скорее всего похожую на ручей, из-за малых размеров, да из-за множества родников, бьющих чистейшей водой в песчаных воронках, больших и совсем маленьких, раскиданных прямо в пересохшем русле древней реки, набирающей неимоверную силу лишь раз в год, при таянии горных ледников…
Зачерпнув ладонями прозрачную воду, женщина стала пить, жадно делая глотки и зах- лёбываясь, так что вскоре почувствовала, как больно заныли зубы, испытав холод горной реки. Лишь тогда женщина отбросила от себя остатки воды. Сверкнувшие на солнце кап — ли упали обратно в ручей, подняв маленькие фонтанчики брызг. Подумав, женщина умыла в ручье свое запыленное лицо, и, стянув с головы белый простой платок, стала утираться им. Солнце, слегка дотронувшись до её черных волос, тут — же заиграло в них яркими разноцветными огнями, начиная иссиня-черным, и кончая рыжим, почти крас — ным цветом.
Женщина задумалась, глядя в прозрачную воду, где стайка маленьких рыбешек носи-лись друг за другом, напоминая игры маленьких детишек. Женщина улыбнулась, но тут же видимо о чем-то вспомнив, вздохнула. Встав с земли, быстрым резким движением подняла узел с травой. Взвалив его на плечи, она пошла прямо по воде, осторожно ступая на скользкие, взятые зелёной тиной камешки. Достигнув противоположного берега, она с минуту отдыхала, не опуская поклажу, а потом, удобнее перехватив узел слабеющими ру- ками, быстрым шагом зашагала к тропинке, что тонкой лентой поднималась вверх из оврага.
Женщина была сравнительно молода и ещё довольно красива. На вид ей было около тридцати лет, не больше. Две толстые черные косы свободно падали на пышную грудь, делая похожей её на юную девушку. Несмотря на то, что она родила троих детей и выкор-мила их грудным молоком, она, когда-то из пухлой розовощекой девушки, к тридцати годам превратилась даже в несколько худую женщину. А от поры девичества лишь то и осталось, что пышная грудь да косы, такие же толстые и черные как в девчонках. Её тонкие, дугообразные брови, подчеркивали матовую бледность кожи, а карие, даже, скорее всего черные глаза, в которых не было видно зрачков, и которые порой отли- вали мягким спокойным светом, делали лицо женщины бесхитростным, а оттого прият- ным, и располагающим к улыбке…
Наконец показались огороды. Перевалив узел через плетень, женщина быстро переско- чила через него, а затем, подкатив узел ближе к тропинке, проходившей посередине огоро- да, оставила его в покое. Сейчас придут дети и отнесут узел под навес, где свежескошен- ная трава будет раскидана для просушки. Кажется, девчонки уже проснулись, и, что-то делают на заднем дворе дома, потому что даже сюда долетают их звонкие голоса.
Женщина, неспеша шла по тропинке, когда из-за соседнего плетня выглянула светло — волосая женщина лет сорока, с белым пушистым полотенцем на плечах. Откинув назад голову, она возмущенно смотрела на устало бредущую женщину, и, наконец произнесла чуть хрипловатым голосом:
