Робинзон - Под покровом тайны
— Ну, давай, готовь больную, и везите в операционную, После чего вылетел из кабинета, так же быстро, как в нем появился.
Тут появилась тетя Нина с помазком, бритвенным станком и мылом.
— Лена, давай брей больную, хватит глядеть, как я это делаю, — сказала она и вручила инструмент.
Я села туда, где только что сидел гинеколог и начала намыливать помазком лобок больной. Мне никогда не доводилось заниматься такой процедурой и я боялась, что у меня, ничего не получится.
И на самом деле, получалось отвратительно, тупое лезвие рвало волос. И когда я закончила, кожа на лобке представляла собой жуткое зрелище.
Я оглянулась. В кабинете кроме нас двоих никого не было. Тетя Нина сплетничала с дежурной медсестрой и ждала моего сообщения о том, что больную можно везти на операцию.
Я положила ладонь на лобок и сосредоточилась. Закрыла глаза и увидела, как из разрыва в трубочке отходящей от матки вытекает кровь.
Первая попытка ее остановить не удалась, но кровотечение немного уменьшилось, Меня начало немного покачивать, я попыталась второй раз и кровь остановилась.
Открыв глаза, я увидела, что кожа на лобке практически стала чистой, без порезов.
А девушка почти пришла в себя и смотрит на меня удивленно расширившимися глазами.
Я жутко смутилась, что-то пробормотала и выскочила в коридор.
Тетя Нина, на всякий случай проверила мою работу и удивленно покачала головой.
— Теперь девка, всех больных будешь брить, — сказала она, — у меня так ни разу не получалось.
Мы отвезли девушку в операционную, где Борис Павлович уже стоял готовый к работе, переложили ее на стол и уехали. А мне так хотелось посмотреть, как будет проходить операция!
В три часа мой рабочий день закончился, я собиралась переодеваться, как меня пригласили к телефону. Это была мама, она интересовалась, как у меня прошел первый день и помню ли я, что нам сейчас нужно идти в комитет государственной безопасности.
Договорившись, где мы встретимся, я кинула трубку и начала собираться.
Галина Петровна осталась довольна моими трудовыми свершениями и сказала, что у нее сложилось неплохое впечатление о моей работе.
До комитета я решила пройтись пешком, потому, что еще не пришла полностью в себя после выброса силы, и в начале пути меня еще немного покачивало. Но потом на свежем осеннем воздухе я пришла в себя и медленно брела по улице, разглядывая, начинающие желтеть березы. Тополя все еще стояли ярко-зеленые и по ним, приближение осени было почти незаметно.
— Ленка! — воскликнула мама, когда мы столкнулись с ней на углу Кузьмина и проспекта Ленина, — ты меня с ума сведешь, уже без десяти четыре, нас же следователь ждет! Могла бы шустрей дойти!
— Подождет, — сказала я безапелляционно, — это ему надо, а не нам.
Мама вздохнула и ничего не сказала.
Когда мы подошли к главному входу в здание, тот оказался закрыт. Мы обошли вокруг в поисках входа и обнаружили сзади обитую железом дверь, на которой было написано:
— Пришедшим по повестке звонить три раза.
Я храбро нажала на кнопку звонка и дверь со скрипом отворилась. За ней оказалась небольшая комнатка, где за барьером сидел молодой мужчина в военной форме. Он тщательно прочитал наши повести и равнодушно сообщил:
— Пройдете сразу направо, кабинет 108. Вас ожидают.
Мы прошли по полутемному коридору, разглядывая номера кабинетов. И уже на третьем наткнулись на нужный.
Мама явно чувствовала себя нехорошо, меня это удивляло.
— Мы же ни в чем не виноваты, почему мама так себя ведет? — думала я.
Я храбро постучала в дверь и, услышав разрешение, вошла, широко раскрыв дверь.
В большом кабинете, за столом сидел мужчина лет сорока, немного с залысинами, с умными живыми глазами. На стене за ним висел большой портрет Дзержинского и Хрущева.
— Проходите, — обрадовано сказал он, — давно вас поджидаю. Пожалуйста, присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома.
Мама на эти слова хмыкнула и присела на краешек стула. Я тоже уселась напротив нее.
Мужчина принял обиженный вид:
— Варвара Степановна, что вы так нервно реагируете? Поверьте, я вас вызвал только для уточнения кое-каких данных и ничего более, — заявил он, — сейчас опрошу вас с дочерью, и на этом формальности будут завершены.
Я ведь понимаю, такая трагедия произошла! Всем сердцем вам сочувствую.
Меня зовут Михаил Андреевич Шевцов, работаю я следователем, — представился он, наконец, — большего, вам знать не нужно. Убийством вашего отца до вчерашнего дня занималась милиция. Однако сейчас это дело забрали мы.
— Наверно, вы понимаете, почему это произошло? — вопросительно глянул он на нас.
— Из-за золота? — не выдержала я.
— Точно, из-за него, — охотно согласился Шевцов, — вот Лена сейчас ты расскажешь все в подробностях, где, когда и при каких обстоятельствах обнаружила самородок.
К моему удивлению, он не стал вести протокол, а включил магнитофон «Яуза», стоявший на столе и стал задавать мне вопросы.
Я, естественно, рассказала ему, все, что придумала для родителей. Дескать, нашла самородок случайно, в яме, недалеко от покоса прабабушки. Искала грибы и провалилась в старую картофельную яму или еще что-то. А когда стала выбираться, самородок выпал из земли.
Следователь выслушал мою историю с непроницаемым лицом. Потом выключил магнитофон и спросил:
— Леночка, а почему ты бабушке ничего не рассказала о своей находке?
Этого вопроса я совсем не ждала, поэтому не сразу сообразила, что сказать. Шевцов согласно кивал в ответ на мои сбивчивые объяснения и внимательно слушал.
Когда закончила, он сказал:
— Лена, я знаю из материалов дела, что вы с отцом решили сдать золото государству, это было правильное решение, поэтому никаких претензий к вам с этой стороны не имеется. Но возникает гораздо более важный вопрос, откуда взялось золото в местности, где его никогда не находили. Если это клад, то возможно там были еще другие драгоценности. Ты ничего больше не обнаружила? — неожиданно спросил он, жестко глядя на меня.
Я ожидала такой вопрос и вполне правдоподобно изобразила обиду.
_ Что вы говорите, Михаил Андреевич! Кроме самородка там ничего не было, — выпалила я в ответ.
— Понятно, — задумчиво протянул следователь и посмотрел на маму.
— А теперь Варвара Степановна, расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах и когда, ваша дочь сообщила о золоте.
Мама волновалась гораздо больше, чем я и во время рассказа неоднократно начинала плакать.
После маминого рассказа, следователь снова выключил магнитофон и сообщил, что мы можем идти, если у него возникнут новые вопросы, он нас вызовет.
