Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – барон
Леди Ингрид и сэр Брайан посматривали на распростертого крылана с опаской, подойти не решались. Я помахал им рукой и сказал громко:
– Как видите, с нами еще опаснее!
Рука Брайана инстинктивно взлетела к голове, пальцы коснулись громадной шишки. Половину лица занял громадный кровоподтек, багровый, как закат, с лиловыми и желтыми краями.
– Не скажите, – возразил он.
– Как голова? – спросил я.
– Трещит, – признался он.
Мы тронулись в прежнем порядке: трое рыцарей впереди, доверив вести своих заводных коней арьергарду, далее мы с сэром Смитом и графом Эбергардом. Только Кадфаэль запоздал, он проследил, чтобы пленника не убили, а оставили раскаиваться в своей грешной жизни. Чтобы у него было больше времени раскаиваться, сэр Смит мечом продырявил ему крылья, стараясь не задеть мышцы, а пленка зарастет за пару недель.
Я ехал, раздумывая о путях церкви, что вон даже крылана зачисляет в Божьи создания, перед Богом, дескать, все равны, все имеют право на жизнь, на искупление. И сэр Смит, что и человеку снесет голову, не задумываясь о такой ерунде, как святость жизни или права общечеловека, признал правоту Кадфаэля и оставил крылану жизнь.
Брат Кадфаэль вдруг начал громко и отчетливо читать молитву в избавление и спасение. Сэр Смит взглянул вверх, вздрогнул и опустил голову с такой поспешностью, что лязгнули зубы.
По земле пошел ровный серебристый свет, а взамен яркого синего неба с редкими барашками облаков внезапно без всякого перехода в закат пугающе выгнулся темно-лиловый свод ночного неба, резко выпрыгнула масса звезд. Такое ощущение, что Земля внезапно оказалась в центре Галактики, даже внутри галактического ядра. Само небо из-за неистового скопления звезд светится и обрело этот дивный лиловый цвет. Тело застыло, первобытный ужас пронзил с головы до ног. Я ощутил себя оторванным от человечества, это в самом деле боль и острейшее чувство потери, я не понимаю, как космонавты могут выживать с таким ощущением…
Кадфаэль читал «Во спасение» громко и ясно, голос не дрожал, хотя сам монах стал еще бледнее, глаза ввалились, а скулы выперло, как будто плоть тает с каждым мгновением. Да, сказал я торопливо, да, читай! Это в самом деле спасение, ты напомнил, что мы если и оторвались от человечества, то не оторвались от Бога, а он везде, он и есть наше Большое Человечество, заполняющее вселенную, а род хомо сапиенс – это всего лишь малая семья… Страшно отрываться от семьи, но иначе не будет роста, развития…
Кони всхрапывали, в глазах Зайчика ужас, дрожит с головы до ног, а Пес затих, хвост опустил между ног, на ходу жмется к конским ногам, что моему отважному другу вообще-то несвойственно.
Сэр Смит пролепетал:
– Что-о-о… э-э-это-о?
– На карте такого места нет, – ответил я без уверенности, – вроде бы…
Рыцарь впереди остановился, вместе с конем залитый серебристым светом, хотя я не увидел луны. Но отличие от лунного света есть, я не сразу сообразил, что такой яркий свет дает множество звезд. Дрожащая рука рыцаря указывала на торчащие из земли исполинские кости. Брат Кадфаэль выехал вперед и, громко читая молитву, осенил крестным знамением, однако кости не пропали.
Рыцари с мечами наголо пытались загородить меня, но я выехал вперед, пугающее чувство жути пробрало до мозга костей. Я видывал скелеты не только крокодилов, но и динозавров, обычные такие ящерицы, что выросли с трехэтажный дом и научились ходить на задних лапах, но эти кости, по которым можно сложить скелет и мысленно обрастить плотью… они не влезают ни в одну периодическую систему Ламарка.
На Земле никогда эволюция не порождала подобного. Все развивается от одного общего предка, и не надо быть знатоком, чтобы видеть близкое родство рыбы, ящерицы и птицы или чуть более дальнее, но отчетливо заметное – с млекопитающими. А здесь же порождение абсолютно другой эволюции. К тому же как будто вовсе не признает закона симметрии, хотя ему подчинено все на свете, начиная с галактик и заканчивая элементарными частицами…
Все озарила яркая вспышка, мы на миг зажмурились, тут же ощутили жаркое солнце на плечах, на лице, все залито ярким светом, зеленая долина покрыта сочной травой, нигде никаких скелетов.
Я сказал громко:
– Спасибо, брат Кадфаэль!.. ты прогнал дьявольское наваждение.
Граф Эбергард скептически хмыкнул, а граф Мемель спросил с достоинством:
– Любезный граф, вы когда-нибудь о таком слыхивали?
– Читал о перебросе Гартокса, – ответил граф Эбергард, – однако, если мне память не изменяет с какой-то сволочью, там несколько иной эффект.
Граф Мемель оглянулся на брата Кадфаэля с книгой в руках.
– А не может ли это быть, как сказал бы наш ученый монах, чудом?
Граф Эбергард отмахнулся с великолепной небрежностью джентльмена.
– Если бы чудеса существовали, они бы перестали быть чудесами! Чудо только потому чудо, что не происходит в действительности.
– А как быть с чудесами, – спросил граф Мемель и снова покосился на брата Кадфаэля, – которые описаны в церковных книгах?
Граф Эбергард с брезгливостью пожал плечами.
– Чудо – событие, описанное людьми, услышавшими о нем от тех, кто его не видел. Ну какие могут быть комментарии от просвещенных людей?
Они раскланялись, весьма довольные друг другом и интеллектуальной беседой. Кони идут ровно, деревья проплывают медленно и спокойно, а рыцарь впереди уже машет руками, впереди снова зеленый простор, холмистая равнина изредка ощетинивается небольшими рощами.
Я посматривал на багровеющее небо, солнце начинает сползать к горизонту, наши тени удлинились, мир начал принимать несколько чужой облик, словно мы очутились на другой планете.
Граф Эбергард пустил коня рядом, сказал бесстрастно:
– Я еще не поздравил вас, сэр Ричард, с великолепным выстрелом.
– Спасибо, – ответил я вежливо, – но, как я догадываюсь, в вашей среде считается позором, если рыцарь берет в руки лук?
Он ответил так же бесстрастно, глядя перед собой:
– Я полагаю, что никому не удается объять все. И не случайно рыцари совершенствуются в ударах конным строем, а простолюдины – в умелой стрельбе из лука. Требовать, чтобы и без того загруженные тяжелым учением рыцари умели еще и хорошо стрелять, – это понизить общий уровень боевой подготовки.
– Справедливо, – согласился я.
Он поглядывал на меня искоса, но я молчал, и он добавил словно нехотя:
– Видимо, у вас просто больше сил, если вы сумели освоить и такие дисциплины. Возможно, вы умеете пользоваться еще и вашим молотом, который с вами неразлучен…
Пахнуло холодком тревоги, я ответил сдержанно:
– Возможно.
– У него коротковата ручка, – заметил он.
