Руслан Шабельник - Песнь шаира или хроники Ахдада
Так, или примерно так, а Аллах лучше знает, рассуждал Абу-ль-Хасан, когда вел Зариму ко дворцу.
Как и ожидал Абу-ль-Хасан, Зарима пришлась по сердцу султану. И в ту же ночь - хвала Аллаху милостивому и всемогущему - Шамс ад-Дин ввел к себе новую наложницу.
Это должна была быть ночь, которая не идёт в счёт ночей жизни, так как она заключает сближение с прекрасным, объятия, и игры, и сосанье, и пронзание до утра. И девушка должна была вскрикнуть криком, который неизбежен.
Так думал визирь Абу-ль-Хасан, и лишь слегка стесненная грудь мешала в полной мере порадоваться за повелителя Ахдада.
Наверное, так думал и султан Шамс ад-Дин, хотя только Аллаху ведомы мысли и поступки наши - тайные и явные. О чем думала прекрасная Зарима неведомо, ибо даже Аллаху трудно постигнуть помыслы женщины.
И никто из троих не ожидал, что наутро Абу-ль-Хасан будет стоять на коленях, припав алебастровыми губами к правой туфле султана, а сам повелитель будет скакать на оставшейся свободной левой ноге, с которой - по велению Аллаха всемилостивейшего и всезнающего - должно вступать в отхожее место, впрочем, в это место Шамс ад-Дин Мухаммад, похоже, не собирался.
- Ишак и сын ишака. Где, где славные времена повелителя правоверных Харуна ар-Рашида из рода Аббасидов и не менее славного - первого среди визирей - Джафара Бармакида. О, Аллах, где они!
Увы, увы. Кобылица оказалась объезжена, жемчужина сверлена, из пиалы прекрасных губ с родинкой над верхней уже кто-то пил.
И тем обиднее было Абу-ль-Хасану, и тем сильнее алый сафьян жег губы, ибо пил не он.
- Клянусь Аллахом господином миров, клянусь всем, что свято, я даже пальцем не притронулся к Зариме! - в перерывах между обещанием казни и проклятиями успел вставить Абу-ль-Хасан. - Не далее, как вчера утром, о свет очей пророка, я купил ее у Ицхака - еврея-купца за пятнадцать тысяч полновесных золотых динаров, - всегда полезно приврать насчет суммы, и хоть Аллах всеведущий говорил: "A кто обманет - придет c тем, чем обманул, в день воскресения" (Коран, пер. И.Крачковского), но то ж пророку, - а в полдень того же дня, я поднес ее моему господину!
- Врешь, врешь, собака!
- Клянусь твоей милостью, клянусь тем, кто возвысил небеса и простёр землю, клянусь своей головой!
- Своей головой, говоришь, - гнев султана покидал праведную грудь, чему способствовало и шаткое положение повелителя. - Но если ты врешь, если только в словах твоих правды не больше, чем в лае гиены...
- Нет, повелитель, нет! И пусть падет на меня гнев Аллаха. Пусть разверзнется земля и поглотит меня гиена, пусть я потеряю вкус, пусть...
- Ладно, ладно, будет тебе. Пойдем, еврея спросим. Ногу-то отпусти.
Тяжелые пальцы шаира прекратили ласкать струны постанывающего кануна. Ласкали не только пальцы, но и рише с закрепленным в нем кусочком буйволового рога. Единение овечьих кишок - струны и рише-буйвола рождало неповторимые звуки. Рассказчик сдвинул черные брови, вместо струн, пальцы принялись перебирать завитки курчавой бороды.
Слушатели заерзали на своих местах. Уж не вздумал ли рассказчик уподобиться хитроумной Шахразаде и закончить рассказ на самом интересном месте. Так он не красавица - дочь визиря, да и они не обманутые женой цари.
- Здесь следует прервать нить повествования, - над нарастающим шумом толпы вновь зазвучал звонкий, такой несвойственный почтенному виду голос. - Чтобы рассказать о царе Юнане и враче Дубане.
4.
Повесть о царе Юнане, враче Дубане и о коварном визире.
В древние времена и минувшие века и столетия был в городе персов и в земле Румана царь по имени Юнан. И был он богат и велик и повелевал войском и телохранителями всякого рода, но на теле его была проказа, и врачи и лекаря были против неё бессильны. И царь пил лекарства и порошки и мазался мазями, но ничто не помогало ему, и ни один врач не мог его исцелить. А в город царя Юнана пришёл великий врач, далеко зашедший в годах, которого звали врач Дубан. Он читал книги греческие, персидские, византийские, арабские и сирийские, знал врачевание и звездочетство и усвоил их правила и основы, их пользу и вред, и он знал также все растения и травы, свежие и сухие, полезные и вредные, и изучил философию, и постиг все науки и прочее.
И когда этот врач пришёл в город и пробыл там немного дней, он услышал о царе и поразившей его тело проказе, которою испытал его Аллах, и о том, что учёные и врачи не могут излечить её. И когда это дошло до врача, он провёл ночь в занятиях, а лишь только наступило утро и засияло светом и заблистало, он надел лучшее из своих платьев и вошёл к царю Юнану.
Облобызав перед ним землю, врач пожелал ему вечной славы и благоденствия и отлично это высказал, а потом представился и сказал:
- О царь, я узнал, что тебя постигла болезнь, которая у тебя на теле, и что множество врачей не знает средства излечить её. Но вот я тебя вылечу, о царь, и не буду ни поить тебя лекарством, ни мазать мазью.
Услышав его слова, царь Юнан удивился и воскликнул:
- Как же ты это сделаешь? Клянусь Аллахом, если ты меня исцелишь, я обогащу тебя и детей твоих детей и облагодетельствую тебя, и все, что ты захочешь, будет твоё, и ты станешь моим сотрапезником и любимцем!
Потом царь Юнан наградил врача почётной одеждой и оказал ему милость, и спросил его:
- Ты вылечишь меня от этой болезни без помощи лекарства и мази?
И врач отвечал:
- Да, я тебя вылечу.
И царь до крайности изумился, а потом спросил:
- О врач, в какой же день и в какое время будет то, о чем ты мне сказал? Поторопись, сын мой!
- Слушаю и повинуюсь, - ответил врач, - это будет завтра.
А затем он спустился в город и нанял дом и сложил туда свои книги и лекарства и зелья, а потом он вынул зелья и снадобья и вложил их в молоток, который выдолбил, а к молотку он приделал ручку и искусно приспособил к нему шар. И на следующее утро, когда все это было изготовлено и окончено, врач отправился к царю и, войдя к нему, облобызал перед ним землю и велел ему выехать на ристалище и играть с шаром и молотком. А с царём были эмиры, придворные, и визири, и вельможи царства. И не успел он прибыть на ристалище, как пришёл врач Дубан, и подал ему молоток, и сказал:
- Возьми этот молоток и держи его за эту вот ручку и гоняйся по ристалищу и вытягивайся хорошенько - бей по шару, пока твоя рука и тело не вспотеют и лекарство не перейдёт из твоей руки и не распространится по телу. Когда же ты кончишь играть, и лекарство распространится у тебя по всему телу, возвращайся во дворец, а потом сходи в баню, вымойся и ложись спать. Ты исцелишься, и конец.
И тогда царь Юнан взял у врача молоток и схватил его рукою, и сел на коня, и кинул перед собою шар и погнался за ним, и настиг его, и с силой ударил, сжав рукою ручку молотка. И он до тех пор бил по шару и гонялся за ним, пока его рука и все тело не покрылись испариной, и снадобье не растеклось из ручки. И тут врач Дубан узнал, что лекарство распространилось по телу царя, и велел ему возвращаться во дворец и сию же минуту пойти в баню. И царь Юнан немедленно возвратился и приказал освободить для себя баню; и баню освободили, и постельничьи поспешили, и рабы побежали к царю, обгоняя друг друга, и приготовили ему бельё. И царь вошёл в баню, и хорошо вымылся, и надел свои одежды в бане, а затем он вышел и поехал во дворец и лёг спать.
