Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере
Като вспомнила, что сестру так и не поздравила, и отправилась на ее поиски. По пути она миновала туалет, возле которого выстроились в очередь наименее крепкие здоровьем гости. Чуть подальше, прислонясь к стене, задушевную беседу с пустой бутылкой из-под бейлиза вел фрик с кухни.
— Ты до чего людей доводишь, гламурное ты пойло? — отчитывал он пустую бутыль.
Пафос его речей заглушили звуки чьих-то страданий, доносящиеся из туалета.
Като прошла дальше и остановилась в дверях их крохотной спаленки. Сестра, пудрясь, сидела к ней спиной, а слева от нее на кровати примостилась ее закадычная подруга Ламнари Фарловелл.
— Можно подумать, веселиться мы не умеем, — недовольно пробурчала Канта, рассматривая себя в зеркальце.
Като прокашлялась. Неважно, о ком была эта реплика.
— О, Като, — Сестренка резко захлопнула зеркальце и обернулась. Вид у нее был откровенно растерянный. Ламнари тоже взглянула на вошедшую, только без выражения, как на пустое место. Она недолюбливала подругину старшую сестру, называла Като скучной занудой. И Като отвечала Ламнари взаимностью — всячески намекала ей, что надо еще умудриться из всех шоу-румов выбрать такие «стадные» вещи, и, конечно, этот новомодный разрекламированный парфюм — ни дать, ни взять — освежитель воздуха. И в довершение картины — вечно трясущаяся собачонка, измученная необходимостью сидеть у хозяйки на руке в позе горжетки. Никакой зависти, в которой обвиняла ее Канта, все это у Като не вызывало. Только жалость и сочувствие. К ни в чем не повинной собачонке, конечно же.
— Нам надо поговорить, — обратилась к сестре Като, по-прежнему стоя в дверях и прокручивая в мозгах сегодняшний случай с подвеской. Наверняка при этом у нее был крайне удрученный вид.
— Като, не будь занудой, хоть в день рожденья отстань от меня со своими серьезными разговорами. — Буркнула именинница, и скорчив кислую мину, резко подвелась на ноги и направилась вон из спальни. Ламнари последовала за подругой-именинницей, не забыв одарить Като уничижительным взглядом.
Като вдруг захлестнул какой-то небывалый по силе эмоциональный всплеск, как волна-цунами, накативший откуда-то извне. Обида, сожаление, гнев, отчаяние — такой коктейль долго не держится внутри и просится наружу. Но прежде чем произошло хоть что-то при ее участии, случилось нечто невообразимое в другом месте — на кухне.
Оттуда донесся многоголосый визг всей женской аудитории, которому вытьем аккомпанировал до смерти перепуганный ламнарин чихуаньский пинчер (Просто псом это назвать язык не поворачивается). И страшный грохот, сотрясший крошечную квартирку подобно шести-бальному землетрясению.
Когда Като протиснулась на кухню, то даже не сразу сообразила, что это было их кухней. В потолке — полутораметровая дыра, в которой почему-то не виднелось ни одной, даже гнутой арматурины, выходит, они все это время снимали целиком картонную квартиру? И в довершение картины — шоколадный фонтан похоронен теперь под вывалившимся вместе с люстрой куском перекрытия, а все — комната и гости в цементной пыли и, конечно, в шоколаде.
— Это как называется? — Крикнула блондинка, оказавшаяся в самом эпицентре кухонной катастрофы. Она была топлесс, и теперь с оголенного бюста медленно, томно стекал соблазном шоколад. — Это что, вечеринка «Все в шоколаде»?
Блондинка кончила кричать, развернулась; испачканная с головы до ног, виляя бедрами и отчаянно цокая каблуками, проследовала на выход. За ней зацокали ее гламурные клоны — одинаковый цвет волос, шоколад на одинаковой силиконовой груди, которую еще полчаса назад они хвастливо оголяли перед всеми, без исключения, собравшимися. За ними чересчур уж шоколадную вечеринку покинули школьницы с пластиковой бутылкой и одной на двоих сигаретой, еле живые от смеха, и неформал с испитым до дна бейлизом, и вообще все присутствующие. Веселье кончилось, помочь имениннице ликвидировать последствия шоколадной катастрофы желающих не нашлось.
Ламнари Фарловелл и та начала торопливые сборы; что поделать, представительница «золотой» молодежи не привыкла иметь дело с уборкой, для этого в ее доме держали домработницу.
— Кто бы мог подумать, блондинка права, — она с отвращением выбросила в мусорное ведро штанишки своего пинчера. — Все в шоколаде.
— Фонтан, — простонала Канта, пытаясь собрать его воедино из покореженных частей. — Это же сколько придется отдать за него…
— Кругленькую сумму, — поддакнула Ламнари без тени сочувствия.
— Канта, — в наступившей тишине начала Като. — Я как раз думала подарить тебе деньгами, и…
— Сколько? — Безучастно перебила ее виновница торжества, убедившись, что фонтан сломан, а шоколад с леопардового меха так просто не отстирать.
— Ну, — замялась Като. Ей не хотелось называть оставшуюся у нее смехотворную сумму при богачке Ламнари. — Я только аванс получила, и…
— Ясно. — Канта поджала губы, что было недобрым знаком. — На родственников надежды никакой.
— Если хочешь, — я заплачу за фонтан, — беспечно проворковала Ламнари.
— Хоть на кого-то можно положиться, — процедила Канта.
— Поехали отсюда, — небрежно бросила ее подруга, с отвращением окинув взглядом маленькую, бедную, а теперь еще и вымазанную шоколадом кухню. — Отпразднуем твой День рожденья в нормальной обстановке.
— С кем его праздновать, я неудачница, День рожденья дома, без парня… — Канта была в шаге от того, чтобы разреветься.
В забрызганной шоколадом кухне разлилось молчание.
— Позвони бывшему, а после брось его еще раз, — предложила Фарловелл и отправилась заводить свой новенький Land Rover.
Като осталась на кухне одна. Нужно было дождаться соседей сверху, объяснить им, что дом просто старый, и никто не катался на люстре — она с куском их пола упала сама. И прибраться.
Шоколад, наконец, весь очутился в канализации, соседи так и не появились, и Като осталась один на один со своими тревожными мыслями. Она приняла душ, переоделась ко сну и только теперь вспомнила, что ночь для нее превратилась во время странных кошмаров. Като нашарила в холодильнике банку энергетика, хоть она и была категорически против этого пойла до сего момента, а также заварила крепчайший пуэр — «земляной отварчик», как его окрестила Канта, открыла Книгу и с головой ушла в чтение.
Чертова Книга! А вдруг Канта была права? Ведь если все-таки допустить эту нелепость — кошмары действительно снятся ей с тех пор, как она принесла ее домой. Даже еще раньше. С тех пор, как она впервые открыла ее на работе. В таком случае бессонницей должна была страдать не она одна, а весь отдел, все, кто держали в руках чертову Книгу!
