Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных
— Я не уйду. — Тайтингиль, оттянув руку с мечом в сторону, приближался.
— Ты не ценишь, что я готова идти на переговоры — с тобой? Какой у меня сегодня странный день, никто не понимает, насколько я серьезна и насколько убедительна могу быть… — проговорила паучиха. — Хотя я и добиваюсь своего, но с неприятностями, через силу, а я хотела бы счастья и покоя, понимания всего лишь. Я уже говорила и скажу еще раз, просто потому, что я, эльф, счастлива сейчас: не делай скверно себе и мне. Уйди, уцелей. Все равно тебе не победить меня, уже нет…
— Я не отступлюсь.
Витязь сделал еще один шаг, словно по тонкому льду, — и не успел. Откуда-то упал и накрыл его целый клубок мерзких ниток, рванувшихся, словно живые: оплели и потянули к полу, к полу. Вмиг рука с мечом оказалась заблокирована, и эльф рухнул навзничь, медленно сдавливаемый, удушаемый живой сжимающейся паутиной.
Котик сам не понял, как он оказался напротив паучихи.
— На свадьбе положен тамада, — и встретился взглядом с внимательными, отблескивающими фасетками. — Я вот. С салютом.
Он поднял тяжелое сопло горелки и потянулся за плечо — крутнуть кран подачи аргона.
— Азар, — раздельно сказала Цемра. — Посмотри, на чем ты стоишь. Посмотри.
Он опустил взгляд — под ногами был лед. Крошащийся и дробящийся на мелкие куски. Голова закружилась, в сердце ударила паника.
Котик — пошатнулся. И упал в водоворот памяти.
…Крепкая коренастая фигура с боевым топором близилась, мерно шагая.
«Пора покончить с тобой, Потрошитель».
Он взметнул кривой клинок, отмахивая перед собой дугу.
«Кто с кем, кто с кем…»
«Выясним сейчас».
Враги сшиблись. Металл бился о металл, летели искры.
«Ты… Сеешь смерть, орк. Только ее. Ты рожден злом от зла! Я уничтожу тебя».
Зубастая морда ощерилась.
«Что бы ты понимал, дверг! Я… жизнь… способен… Тоже!»
Тухлые болота.
Тщательно сберегаемое раненое тело под плащом потускневших златых волос…
Орк оступился, тяжелый башмак стал на незаметную под наметом снега трещину, и холодное толстое стекло льда хрупнуло и проломилось.
Он провалился в момент, и тугая, тягучая гладь над головой сомкнулась.
Он погиб.
Абрам оценил ситуацию — паучиха, угрожающе поднявшись на задних ногах, стояла напротив орка, мерно покачиваясь; одно лишь это движение было ворожащим, колдующим, гипнотизирующим. Гипнотизирующим, да: орк будто обмер, его лапы застыли на вентиле убойного агрегата, а глаза всматривались во тьму паучьего брюха, словно мертвые.
Дверг не видел, но на ресницах Котика задрожали слезы.
У него были куда более важные и насущные заботы, у дверга: витязь бился под нитями клейких тенет пойманной золотой рыбой.
Абрам коротко поднял руку — и в дальнем углу пара его соплеменников обвалила высокий строительный помост, оставшийся после черновой отделки помещения. Загрохотало; паучиха чуть вздрогнула и слегка скосилась — отблески глазок стали выглядеть иначе.
Пользуясь тем, что она отвлеклась хоть на краткий миг, Абрам перекатился через спину и полоснул по стягивающим витязя нитям черной бляхой со сверкающими бриллиантами, впаянными в грубый металл, покрытый древними рунами. Острый край бляхи сверкнул — и пересек живые пульсирующие шнуры.
Цемра, увидев, что эльф на свободе, угрожающе двинулась к нему, частично распуская тело черной пеленой, поползшей по полу.
Тайтингиль ахнул, жадно втягивая воздух; светло сверкнул серебряный кинжал, разлетелись остальные нити — и эльф уже был на ногах.
Он смотрел на Котова и не понимал, что происходит. Орк трясся мелкой дрожью, остекленело глядя перед собой, его побелевшие губы шевелились, будто ловили последние глотки воздуха.
— Котов! — закричал Тайтингиль. — Давай, доставай свой огненный бич, Кот! Оруженосец! Что с тобой?
— Я умираю, — пережатым горлом выговорил тот. — Я…
— Убери Котова! — рявкнул Тайтингиль Абраму, вскакивая на ноги. — Прикрой, он не…
Дверг двинулся вперед, еще не зная, что станет делать; просто двинулся. Просто — к орку.
— Лед… здесь лед…
И тут Котов скрипнул зубами и мотнул головой, разметав дреды.
— Огонь против льда! Я живу — снова!
Зло сплюнул на пол и нажал на гашетку плазмотрона, выкручивая вентиль до отказа. Из сопла протянулся иссиня-огненный шнур пылающего газа; нестерпимый визг заполнил помещение, визг, выбивший толстые стекла, закрывающие это сокрытое от глаз людей пространство по всему периметру захваченного паучихой тридцатого этажа одной из башен Москва-Сити.
Котик жал и жал, разрывая горло криком, поливая пламенем свое видение. Дверг подскочил, заорал:
— Прекрати! Выключи! Что ты вытворяешь, кого жжешь, очнись! Ты под мороком, это иллюзия, этого нет, орк!
Котик выключил свой огненный бич и ошалело заозирался; его видение истаяло, лишь темнейший флер окутывал часть помещения.
— Ты пожалеешь, — раздались слова из ниоткуда, — ты-ы-ы…
Эльф ринулся вперед, отбросив Котика за плечо.
Дверги выстроились за спиной светлейшего.
Сиял меч, сияли камни на браслетах воина, выбившиеся из-под кольчужного рукава. Ни Котов, ни гномы не могли уследить за битвой — темная энергия, суть Цемры, то приобретала угрожающие очертания, то теряла их, смеркаясь грозным туманом; слышно было, что меч витязя встречает препятствия, но не видно было, кто сражается против него.
Потолочные светильники, разбитые визгом обожженного чудовища, не горели, но гигантское пустое помещение заливали теперь лучи рассветного солнца, беспрепятственно проникая через лишенные стекол проемы. Цемра поднимала призраки — один туманный силуэт, другой. Дверги отмахивались от них с молчаливым упорством, а Котик, скинувший морок, взбодрившийся, неожиданно злой, бешеный, яркий, скалясь отличными белоснежными зубами, жег противников, чрезвычайно напоминавших ему команду судна «Черная Жемчужина».
— Эльф! Какова цель? Как мы поймем, что… победили? — прокричал он, выпуская струю пламени.
— Поймем!
Могучий удар — и Тайтингиль застыл, прижимая острием меча к бетонному полу ошметок мрака вроде черного паука, скребущего лапами бетонный пол.
— Ты силен, эльф, — сказал клок тьмы голосом Цемры. — Что же, глупо было бы потерять такого союзника. Союзника, да: ведь ты силен, умен, ты много видел, Рожденный Дважды, видел не только свет, но и мрак. Ты знаешь, каков он и какова я. Можешь выбрать смерть — а можешь выбрать место подле меня, стать вернейшим соратником. Ты мог не понять еще, но я расскажу: теперь я стану перекраивать Эалу под свои потребности, и всякий, кто не покорится мне и моим детям, умрет. Это и правильно, ведь мир так бестолково, бесстыдно расплодился. Их не нужно столько, этих малых созданий. Останутся лучшие, как я желаю, только лучшие. Я — лучшая. Лучший и мой супруг, которого я выбрала, чтобы зачать и размножиться. И ты превосходен, эльф. Я предлагаю тебе место подле себя. Отступись, твоя борьба все равно тщетна. Дай мне насадить свое потомство на этой планете, и ты получишь любые миры, какие пожелаешь. Пожелаешь. Пожелаешь…
