Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных
В прежнем мире, в прежние времена Потрошитель Азар был бы сильнейшим соратником. Витязь некстати вспомнил тухлые болота, на которых орк выхаживал его; громадная ручища только что сцапала эльфийского коня за ногу, рванула — и переломила, искалечив животное. И эти же опасные орочьи лапы пестовали его, Тайтингиля, ни разу не сделав больно. Раны под ними, кстати, затягивались очень быстро — быстро даже для эльфа. Орк глядел тогда — беззлобно, бесстрашно, внимательно.
Тайтингиль повернул голову — и встретился — да, с беззлобным, бесстрашным, внимательным взглядом светлых глаз.
— Ничего, витязь, — проговорил орк, — что-нибудь да прридумаем. Ну враг, врраг, что… не инопланетяне же какие.
— Магия.
— Магия — это экзотично, — проворчал Котов, — экзотику я люблю. А инопланетяне… да не бывает же их, ну.
— Инопланетяне — не знаю. А магия… смотри, — спокойно сказал Тайтингиль и, убедившись, что дорога пуста, провел узкой ладонью перед лицом Котика.
Москва-Сити уже была видна — башни, изгиб реки, лента высокой дороги. И нечто вроде легкой сети из тонких шнуров, раскинутой из одной высотки над городом, — паутины темной силы, сосущие свет, оплетающие город.
— Она давно тут. Цемра. Я сразу почувствовал беду. Принесли паутину — предчувствие сменилось пониманием.
Эльф сам не понял, почему он заговорил, но он продолжал:
— Она давно тут, орк, и выстоять шансов немного. Ты еще можешь оставить меня и уйти. Я отвык от оруженосцев. Я отвык. Ирма… Она не должна остаться одна. Я…
Орк смотрел.
— Я не смогу тебя прикрывать, — решительно сказал Тайтингиль. — Не смогу. Дверги сами за себя, так всегда было. А ты… я…
— Я ведь помню кое-что, — мягко сказал Котик, не спуская широких лап с руля. — Помню. Я вылизывал твои раны. Пока ты там валялся без сознания.
— Что?
— Ну, орки так лечатся. — Котов упер взгляд в дорогу. — Ле-чат-ся. Я лечил тебя. Я не хотел, чтобы ты помер. Может, для того тебя берег, чтобы ты теперь спас этот мир? Я не пойду никуда от тебя. И у меня есть… огненный бич.
— Ты меня вылизывал? — Это поразило эльфа куда более наличия у оруженосца огненного бича — откуда взяться бичу?
Но — вылизывал?
— Может, поэтому и шрам остался, — смущенно пробормотал Котик.
— Я редко испытываю страх, — размеренно сказал эльф. — Но только идиоты не боятся никогда. Я не боюсь Цемру. Но я боялся тебя, Азар. Опасался. Сильно. И я был рад, когда ты ушел.
— Не надо было, — еще тише сказал Котов. — Не н-надо было бояться. Я бы… никогда…
— Вот и дверги.
Котик тормознул свою машину с волчьим именем. Дверги нарочито захлопали дверями длинного приземистого минивэна, вываливаясь наружу.
Шестеро крепких невысоких мужчин казались совершенно одинаковыми. Старший угадывался по густой красиво пробритой бороде. Все были в одинаковых черных формах, кевларовых бронежилетах, со щитами, в шлемах с широкими сверкающими титановыми полосами. На рукавах — нашивки ЧОП «Одинокая Гора».
Тайтингиль усмехнулся.
Дверги были из молодых. Глядели не отрываясь.
— Абрам, — представился старший. — Пропуска у меня. В гитарном чехле — что, меч?
— Да.
— Хм… У нас… то, чем комплектуемся по работе, — дубинки, шокеры, травматы. Топоры есть. Хорошие, своей работы, московской.
— А это что?
Котик рылся в багажнике, постепенно обвешиваясь мудреным и не легким с виду снаряжением.
— Огненный бич! — сказал гордо.
— Газовая горелка, — обреченно выдохнул один из двергов. — Ой-вэй, ну ты бы еще наковальню притащил, орк.
— Сам ты горелка, — блеснули орочьи белые зубы в улыбке, в оскале лукавом. — Это плазмотррон. Выставочный, между прочим, образец, я у себя на заводе на складе еле выпросил. Аргона баллон — вот. И источник питания, видал? Серость подгорная.
— На за… что? Кого ты заводишь, орк? — повернулся Тайтингиль, вдруг понявший, что ничего не знает о нынешнем ремесле своего оруженосца.
— Ах, потом, потом же…
— Верно. Нам туда, — сказал эльф, не упуская из вида сердцевину зла, источник темных нитей.
Орк еще видел тенета, хотя призрачная сеть медленно гасла, теряясь в светлеющем небе.
Молча поднимались по бесконечной лестнице. Странно, но дверги дышали беззвучно и совершенно не топали, следуя друг за другом.
— Цемра… — проговорил эльф, останавливаюсь перед широкими закрытыми дверями тридцатого этажа недостроенной высотки, — непредсказуема. Так что в бою с ней правил нет. Точнее, правило одно — не лезть под меч и беречь свои жизни. Она… занята сейчас, я чувствую. Поглощена. Она не ждет меня. Я буду атаковать. Прикрывайте. Не мне учить двергов бою.
— Чем она занята? — спросил Абрам.
— Внутри увидим, — сказал Тайтингиль, сдергивая чехол и кидая в угол. — Увидим. Но занята всецело.
Подняв ладонь, эльф выкрикнул:
— Эста эрра лума!
Камешки, болтавшиеся на шнурах, оплетающих запястье, загорелись брызгами ослепительного сияния; изнутри помещения донесся досадливый вой, а дверги, коротко отшагнув, ударили каменными плечами в створки.
Ввалились, рассредоточились; двое прикрывали Котова, сразу затащив его за сложенные стопкой стройматериалы. Эльф скользнул золотой молнией вдоль стены и прокричал нараспев; все светильники, покрытые слоем бетонной пыли на недостроенном этаже Москва-Сити, вспыхнули ярчайшим огнем.
Двергов почти не было видно — в своей черной одежде они будто растворились за мешками цемента и тюками минваты, наставив на узловатый раскоряченный силуэт в середине помещения короткие стволы травматов.
Эльф втянул запах крови тонкими ноздрями.
Крови…
Стояла ошеломленная тишина; Цемра замерла, запустив передние лапки внутрь распростертого тела с разметанными по бетону темными волосами. Лежащий сперва показался просто опустошенной, высосанной грудой окровавленных, обляпанных белой паутиной тряпок. Но под широкими одеждами угадывались очертания рук, торса… Зрелище не просто поражало — выворачивало до тошноты.
— … — громко выговорил Котик.
Звук отразился от потолка и стен и пролетел помещение.
И Цемра заговорила:
— Я не услышала тебя, светлейший. Увлеклась, признаться. Но скажу тебе откровенно: ты пришел не вовремя. Видишь ли, у меня происходит долгожданная свадьба, и главное уже свершилось. Я хочу насладиться триумфом, и мне совершенно ни к чему присутствие посторонних. Тридцать тысяч лет я ждала, дождалась, и… я не хочу тебя видеть тут, это мой праздник, и я тебя не приглашала. И знаешь, Рожденный Дважды, я готова предложить тебе просто уйти. Просто. И даже вместе со своими помощниками — это, кажется, дверги?
