Татьяна Стекольникова - Здравствуй, Гр-р!
— Гришань, а я сейчас буду тебя любить…
Я заползла на сонного и горячего Гр-р и стала смотреть на его лицо: между черными бровями появилась незнакомая черточка.
— А я — тебя… Изо всех сил.
Теперь Гр-р сверху смотрел в лицо мне — и я закрыла глаза.
Завтрак прошел так себе — у Гр-р не было аппетита. Ну, нет, это никуда не годится… Так и до депрессии недалеко… Хоть бы в конторе какое-нибудь занятие нашлось — но там тихо, одна рутина — оформление наследства, купля-продажа — как там они говорят? — объектов недвижимости… Вряд ли кто-нибудь со стоящим делом сегодня явится…
— Громов, хочу тебя попросить…
— Да, моя радость…
— Найди мне экстрасенса…
— Зачем? Ты и сама…
— Понимаешь, не знаю я, что могу. Не знаю, как надо работать… Вопросы у меня, понимаешь, на которые только такие люди могут ответить.
— В Интернет залезь…
— Да лазила я… Там фуфло одно — непонятно, не похоже на правду… А мне надо знать наверняка…
— Ну, хорошо, я посмотрю, что можно сделать…
Я не сразу отошла от двери — слушала, как Гр-р сбежал по лестнице, как открыл и закрыл дверь своей квартиры. Тишина… Морковка описывала круги возле моих ног.
— Девочка, ты тоже голову потеряла из-за этого мужчины?
С Морковкой на руках я постояла у всех окон, и везде одно и то же — зима. Заставила себя сесть за компьютер. Некоторые страницы пришлось перечитывать — голова занята другим.
От работы оторвал звонок городского телефона — Шпиндель на проводе. Чего извиняешься, расскажи лучше, что там случилось — пять лет назад… Как, оказывается, все просто: Сонька была с Гришкой, потом совратила Вовку (а Вовка вообще ни при чем — под зонтиком рядом стоял, можно подумать). Гришка узнал, что Сонька ему изменяет, но с кем — не стал выяснять. Любил ее, но не простил. Расстался с ней. А она с тех пор с Вовкой. Да, все пять лет прятались. А как ему было сказать?
— Володя, а что ты хочешь от меня? Чтобы я повлияла на Гришу, убедила его, что он сам виноват, а ты белый и пушистый, и Соня эта — тоже не при делах?
— Все зло от баб… — сказал Шпиндель и бросил трубку.
А еще Джоплина играет… Как такое может в одном человеке уживаться?
Минут десять я думала, стоит ли рассказывать Гр-р о звонке Шпинделя. Решила, что стоит. Пусть лучше от меня узнает, чем от того же Шпинделя. Я набрала номер "Грома". Трубку взяла какая-то девица — вот не знала, что у Гр-р секретарь завелся:
— Григорий Романович поехал к клиенту…
Так, у Гр-р работа… Я отправила ему эсэмэску с описанием разговора со Шпинделем и вернулась к Феде. Федька работать не хотел — ему передалось мое настроение. Нет, Федя, надо… Надо, Федя, надо… И я углубилась в описание какого-то фестиваля акынов, принес их черт на мою голову…
2. Мы отправляемся в город Карасик.
Часа в четыре снова звонок. На этот раз — Гр-р:
— Нин, собирайся, только быстро — шуба, валенки. Ну, свитер можно. Да, галифе не забудь — ехать долго.
Причем тут галифе? Ехать долго — так тепло же в джипе, обогреватель, кондиционер — все включается. И валенки я только в кино видела, да вот в Энске на бабушках. Ну, раз Гр-р велел… Я напялила на себя свитер, теплые брюки и любимые зимние ботинки и даже успела заварить чай, налить его в термос и насовать в пакет еды — мало ли…
Громов поднялся за мной сам — не стал звонить, чтобы я спускалась. Критически оглядел меня, сказал, годится, и мы сели в джип.
— Гриша, а почему я должна была быть в галифе?
— Ну, в шароварах… Я не знаю, как называются эти ваши теплые штаны…
— Гамаши что ли? Так это не совсем штаны…
— Шпиндель тебе что говорил?
Видали, какой переход? От бабских штанов — к бывшему другу. А что бывший — это ясно, как божий день. Не простит Громов такого предательства.
Я передала Гр-р наш со Шпинделем разговор, ничего не умалчивая.
— Ты же мою эсэмэску получил?
— Получил… Хотел в подробностях узнать. И что ты об этом думаешь?
Я сказала, ЧТО. Гр-р ждал, что я буду спрашивать, что это за Соня, да как у них все складывалось… Не дождется! Не буду я спрашивать! Мало ли, какие бабы у него были! Тогда — это тогда, а сейчас — это сейчас. И даже не поинтересуюсь, как он к этой Соне в данный момент относится. Нельзя мужикам такие вопросы задавать — ты ее все еще любишь? Ты ее больше не любишь? Или — а меня ты любишь? Мужик, чтобы ответить, должен задуматься. А когда мужик задумывается, он начинает сомневаться, и вы можете получить совсем неожиданные ответы. Скажите ему лучше: "Я тебя люблю", и услышите: — "И я!". Интересоваться можно только его работой:
— Гриша, а как у тебя дела на работе?
— А чего это ты про работу спрашиваешь?
— А я разве никогда не спрашивала?
— Спрашивала… Сегодня все нормально… Да, Клава Ежова на работу вышла… Она в декретном была, с дочкой сидела… Я ей сказал, чтобы с этим… меня никогда больше не соединяла…
— Гр-р, а куда мы едем?
— А я еще не сказал? В город Карасик. Там один человек есть — то, что ты хотела.
Энск остался позади, как и день. Мы ехали по темной дороге, справа и слева черной стеной стоял лес. Машин становилось все меньше. А минут через двадцать мы вообще остались на дороге одни. Джип мчался, прорезая мрак фарами. Отмахав еще километров двадцать, Гр-р спросил, нет ли у меня чего пожевать. Я заставила его съехать на обочину и остановиться. Пожевать — это я не понимаю. Есть человек должен в спокойной обстановке. Мы сели на заднее сидение, и я смотрела, как Гр-р наворачивает фаршированные блины, запивая горячим чаем, и почему-то мне казалось, что на всей земле только мы с Гр-р и остались — так было тихо. Потом Громов умудрился угнездиться на сидении, уткнулся мне в колени и сказал, что подремлет десять минут. Я старалась не дышать и не шевелиться, но ровно через десять минут Гр-р поднял голову, потянулся и сказал:
— Ну все, поехали дальше — до Карасика километров пятнадцать осталось.
— Гр-р, а как тех, кто в этом Карасике живет, называют — караси и карасихи? Карасяне?
— Карасикогородцы, наверное… Не знаю. Приедем — спросишь…
3. Мы приезжаем в Карасик, я встречаюсь с экстрасенсом, а Гр-р пользуется успехом у дам.
— Ну, все, приехали, — сказал Гр-р и свернул с шоссе на дорогу, скоро ставшую улицей.
Лес и не думал кончаться и по-прежнему тянулся справа и слева. Но теперь среди деревьев светились окна домов.
— По-моему, сюда… — Громов повернул еще пару раз, потом мы въехали в какие-то ворота и оказались во дворе. И двор, и освещенный дом за ним показались мне какими-то уж очень большими.
