Общество забытых мучеников - Рид Анви

— Дебилы, — произнесла Соль нарочито громко. — Они просто боятся тебя, — а теперь тихо, чтобы слышала только Эбель.

— Или меня. — Но их услышал еще и Ноа.

Он налетел со спины и, закинув руки, повис на их плечах.

— Давно мы не собирались все вместе. Зануда и вишенка. Вишенка и зануда, — улыбаясь, сказал он.

— И кретин. — Реджис легонько толкнул его в бок.

Он обошел их и сел с краю последней скамьи. Рядом с ним тут же рухнули две студентки, оставив лишь одно свободное место.

— А вот и хмурый маньячелло. Как обычно, приперся и испортил всем настроение, — съязвил Ноа.

Взяв Соль за локоть, он повел ее на дальнюю скамейку в другом ряду. Ноа с интересом наблюдал за Эбель и, кажется, что-то замышлял. Его выдавала глупая ехидная улыбка.

— Класс. — Эбель осталась без места.

— Садись рядом с Реджем, — кинул Ноа. — Чем дольше думаешь, тем быстрее сокращается расстояние между тобой и первым рядом.

Реджис закинул ногу на ногу и сунул руки в карманы косухи. Две студентки, увидев это, сразу зашептались.

— Боже… — Эбель закатила глаза и все-таки протиснулась на их скамью.

— Молитва еще не началась, Барнс. — Реджис подвинулся ближе к Эбель.

— Ой, замолчи. — Она толкнула его локтем в ребро.

Гомон поутих. В главный зал зашла Дебора Вуд, и студенты как один облегченно выдохнули. Последние дни ее не было в соборе. По словам Джосайи, она куда-то уезжала, кажется, наносила визит мэру, с которым они решали какие-то важные дела.

— Доброе утро, дорогие мои! — поприветствовала она всех. — Мы с отцом Робинсом решили отменить все занятия по субботам и увеличить часы богослужений. Теперь в субботу и в воскресенье мы будем ждать вас тут, в главном зале. Надеюсь, вы готовы к исповеди.

Она развела руками, обдав всех своей успокаивающей аурой. Вслед за ней в главном зале появился отец Робинс и торопливо подошел к алтарю. Возложил на него дары, поджег лампадку и немедля принялся читать молитву, очищая своим голосом и дымом ладана грешные души исключительных.

— Будешь сегодня исповедоваться? — Реджис немного съехал вниз, чтобы их с Эбель лица были на одном уровне.

Служба медленно подходила к концу. Заскучавшие студенты начали перешептываться, обсуждая последние новости. Оставалось не так много времени до того, как их вновь запрут в своих комнатах.

— Мне не в чем раскаиваться, — ответила Эбель.

— Охотно верю, — ухмыльнулся он.

Эбель повернула к нему голову. Свет от витражей падал на его лицо. Эбель понимала, почему студентки шептались о нем. Он и правда был красив.

— Есть планы на эту ночь? — спросила она.

— Мой ответ будет зависеть от твоего предложения, Барнс. — Он продолжал хитро улыбаться.

— Хочу, чтобы ты помог мне. Кажется, я знаю, где может прятаться убийца.

— Интересно… — Реджис поджал губы. — Ты что-то вспомнила?

Эбель кивнула. Он громко сглотнул.

Голос священника наконец утих, и студенты подскочили со своих мест. Бруна попросила задержаться тех, кто хотел бы исповедаться, остальных же профессора должны были проводить в спальное крыло. Рядом с будкой встали двое: Аманда Вестер с гражданской поддержки и Маркус Шен с помощников первых лиц. Стесняясь осуждающих взглядов, они замялись и отвернулись к стене.

— Бедолаги! — крикнула им Амелия.

Йонни дернул ее за рукав, и она, к счастью, закрыла свой рот.

— Во сколько и где? — Реджис встал со скамейки.

— Крипта. После отбоя. — Эбель тоже встала и подвинулась ближе к нему.

Реджис вытянул шею, демонстрируя черные, будто кляксы на белой бумаге, татуировки. Эбель сглотнула. Они показались ей знакомыми. Каждая линия. Она знала их как собственные. И от этого по спине пробежали мурашки. Реджис каждый день сбивал ее с толку. И каждый раз оставлял кучу новых вопросов.

— Возьми с собой деньги, — шепнула она. — Они нам понадобятся.

— Я похож на богатенького мальчика? Думаешь, у меня карманы трещат от зеленых купюр?

— Думаю, пару сотен ты найдешь.

Реджис прищурился и шагнул вперед. Ее плечо уперлось ему в грудь.

— Во что ты вляпалась, Барнс? Что задумала?

— Слишком много воп…

— Мне стоит переживать? — не дал он ей договорить. — Я найду хоть миллион баксов для любой твоей авантюры, просто скажи мне…

— Позже, Фобс. — Она в отместку перебила его. — Я расскажу тебе обо всем позже.

— Мисс Барнс. — За спиной Реджиса вырос священник.

Реджис недовольно выдохнул и повернулся на голос. В его движениях и во взгляде не было ни капли уважения к отцу Робинсу. Он смотрел на него как на прислугу, как на надоедливую мошку, жужжащую у уха, как на грязь, скопившуюся под ногтями. Реджис злился. Его широкие плечи распрямились.

— Отец Робинс, — процедил он сквозь зубы.

Кажется, в его понимании приветствие должно быть именно таким.

— Мистер Фобс. — Священник уважительно склонил голову. — Мне нужно поговорить с мисс Барнс.

Реджис бросил на Эбель взгляд через плечо. Он будто надеялся, что она попросит его остаться, но, так и не дождавшись, слился со студентами, спешившими в спальное крыло.

— Да, отец Робинс. — Эбель проводила Реджиса взглядом и наконец обратила внимание на священника.

— Не желаете исповедаться? — Он указал на будку.

— Нет.

— Это хорошо, — кивнул он. — Хорошо, что вы больше не грешили, ибо ваш прошлый грех отмолен и отпущен.

Эбель непонимающе скривила лицо. Она уже и забыла, что плакалась этому Саруману.

— Чти отца своего и мать свою, — напомнил ей отец Робинс.

— Ах да. Мать… — Эбель криво улыбнулась. — Как я могла о ней забыть.

— Я отмолил твой грех, дитя. Стоило мне это сил немереных. Язык стер о молитвы, о слова прощенные обточил.

— Ага. — Эбель обогнула его, чтобы поскорее закончить этот разговор и уйти. — Спасибо.

— В твоем возрасте я тоже был грешен. Как и ты, своеволен и подвластен гордыне. Хулил свою родную кровь.

— Ясно. — Эбель попятилась.

— И сейчас я расплачиваюсь за этот грех. Душой. Разумом. Сердцем. И жизнью. Бог наказал меня, дабы я раскаялся и все осознал. И я раскаялся, мисс Барнс. Я несу свой крест. И исполняю долг божий.

— Похвально, отец Робинс. — Эбель оглянулась.

Студенты уже покинули главный зал. Остались лишь двое. Они покорно ждали священника у исповедальни, готовясь поведать ему и Богу всю правду о себе и своем грехе.

— Я спас вас, Эбель Барнс. И не только я. — Священник шел в ногу с ней, медленно оттесняя к витражам. — Вы многим людям обязаны своей жизнью. Ваш ангел-хранитель сильно старается, и ужасные вещи обходят вас стороной. Но нет среди нас всемогущих, мисс Барнс. Помните об этом. И больше не оступайтесь.

Он скрестил руки за спиной и, кивнув на прощание, вернулся к будке, в которую успела нырнуть Аманда Вестер.

— Господи Боже… — выдохнула Эбель. — И так плохо сплю, теперь еще и Робинс в кошмарах являться будет.

Отец Робинс неразрывно был связан с семьей Фобсов. Точнее сказать, с семьей Хиггинсов. А еще точнее — с Хозией, отцом Реджиса и Тимо. Священник был его правой рукой, советником, помощником и, конечно же, близким другом. Отец Робинс так часто гостил у них дома, что ненароком можно было подумать, что отцом его нарекли не из-за нравственности и просветленности, скрывающимися под рясой, а из-за того, что он вечно возился с чужими детьми. Он пытался привить им веру. Говорил, что молитвы очистят их разум и оберегут от скурского дара. Постоянно читал им Библию, заставлял учить ее наизусть, и на воскресных службах в главной церкви вечно принуждал играть на органе для хора, чтобы тот пел набожные песенки для грешных прихожан. Тимо это нравилось. Он верил отцу Робинсу. Верил Богу. Говорил, что мама хотела бы, чтобы и Реджис поверил в него, но Иисуса опередили. Кровавые дьявольские лапы забрали Реджиса раньше. И, наградив даром, отобрали то единственное святое, что оставалось в его жизни. Брата. Они забрали Тимо. Забрали руками Реджиса.