Общество забытых мучеников - Рид Анви

Всю свою жизнь Тимо избегал его. Обходил стороной на лестницах их дома, садился за другой край стола за семейным ужином, а в школе и вовсе делал вид, что они незнакомы. Реджис не обижался на него. Лишь долго и смиренно ждал, пока тот его простит. Время шло. Мучительно тянулось в большом доме, где, несмотря на прислугу, отца и брата, стены были пропитаны одиночеством. Каждый был сам по себе. И всех это устраивало. Реджис привыкал к своей ненужности. Учился принимать свою слабость, хоть и не был слабым. Больно было осознавать, что в мире, где миллионы людей, миллионы душ и бьющихся сердец, ты слышишь стук лишь своего. Еще больнее было получать по рукам, которыми Реджис тянулся к сердцу брата, желая согреться в его любви и заботе. Наверное, все семьи были такими. Наверное, каждый был одинок среди миллионов.

Он убедился в этом в тот день, когда в доме раздался истошный крик. Реджис вышел, нет, вывалился из комнаты. Ноги не держали его, и он, опираясь о стены, медленно приник к мраморной статуе. Выглянул из-за угла и увидел женщину с безумной улыбкой. Она прижимала к груди сумку и нервно мяла пальцами лямки. Неподалеку Ирма держала в объятиях заплаканную девушку. Ее длинные белые волосы падали на лицо, липли к раскрасневшимся щекам. Она звала маму. Просила ее не уходить. У Реджиса звенело в ушах. Каждый вопль девушки отдавался где-то в затылке и пробирал до костей, которые и без того ломило после вчерашней ночи.

— Тише… — говорила Ирма.

Реджиса затошнило. Это «тише» уже сидело в печенках. Оно застряло и в горле, как кислый ком непереваренной еды. Это «тише» было словно красной тряпкой, едва завидев которую, Реджис слетал с катушек. Злость вперемешку со страхом текла по вздувшимся венам. Разгоняла кровь так, что та начинала сочиться из свежих проколов на сгибе локтя. За этим «тише» обязательно что-то следовало. И это что-то было ужасным. Мерзким. И невыносимо болезненным.

— …мой второй шанс… — донесся до Реджиса голос женщины у двери.

Его это рассмешило. Он ухмыльнулся, и треснувшую губу пронзила боль. Покрытые синяками и ссадинами ребра тоже заныли. Второй шанс… Твой второй шанс. А кто даст второй шанс скурам? Кто, черт возьми, спасет их?

— Они тебя обманывают! — крикнула блондинка.

О да… Тут эта милашка оказалась права. Все эти люди не только обманывают… Они еще и калечат. Мучают. А в итоге и вовсе убивают.

— …никому не говорите об этом месте… — велела Ирма женщине.

Та закивала. Конечно. Конечно, она никому не скажет. А если попытается, то ее рот зашьют самой тугой ниткой, сотканной из ее же кожи, которую с особым наслаждением сдерет с ее тела тот, кто и подарил ей второй шанс. Реджис прищурился. Он хотел рассмотреть девушку получше. Изучить новую жертву. Новую душу, из которой будут выбивать непростительный грех.

Она не применяла способности. Боялась? Или сразу поняла, что Ирма и ее ручные амбалы сильнее? А может… может, она была умна? Догадалась, что лучше не показывать то, что у нее сразу смогут отобрать. Здесь исключительных накачивали всякой неведомой Реджису херней, которая не только притупляла их дар, но еще и отбирала всякое желание жить. В этом грязном мире, полном таких уродов, как женщина, стоящая у двери. Как же ей не терпелось уйти отсюда. Как же, черт ее дери, ей не терпелось избавиться от собственной дочери.

Люди были монстрами. И очищать мир надо было от них, а не от исключительных.

— Я забуду тебя… — сказала женщина с безумной улыбкой, которая теперь стала еще шире.

Но твоя дочь никогда не забудет тебя. И если твой бог существует, то иди помолись ему как следует, потому что злее мстительной скуры в этом мире нет никого. На твое счастье, таких здесь держат на привязи. Не дают ни малейшей возможности выскользнуть из тугого ошейника. Поблагодари за это Господа, женщина. Иначе твое мертвое тело не опознает даже самый опытный криминалист. Твое тело не соберут по частям. Закопают в закрытом гробу. Или не закопают вовсе, потому что хоронить будет нечего.

Реджис стиснул челюсти так, что скулы заныли. Сжатые в кулаки пальцы затекли. На секунду он забыл, что все его тело ослабло, ведь ненависть придала сил. Шагнув к каменным перилам, он уставился на блондинку. Сейчас она висела на руках охранников, пока Ирма вкалывала ей транквилизатор. Девушка продолжала смотреть на свою мать и продолжала сопротивляться из последних сил.

— Я с… бе… гу! — произнесла она.

«Маленькая бунтарка», — подумал Реджис.

Таких этот дом не видел давно. Не видел никогда.

— Как ее зовут? — спросила Ирма, когда охранники оттащили тело из гостиной.

— Эбель. Эбель Барнс, — сказала гостья.

Реджис наконец отвернулся и, прислонившись к стене, сполз по ней. Голова снова закружилась. Он схватился за виски и закрыл глаза. Перед ним сразу возникло лицо. Лицо Эбель Барнс.

— Ну что ж… — шепнул он, — добро пожаловать, бунтарка. Добро пожаловать в Дом мучеников.

Реджис сидел на холодной плите. Пустой саркофаг служил отличной скамейкой. Не хватало только мягкой подушки под задницей и обшитой бархатом спинки. На полу лежал фонарик, который Реджис стащил у Ноа. Ноа старательно не выпускал Реджиса из комнаты, желая знать, куда это в такой час намылился его сосед, еще и без него. Реджис не соврал. Сказал, что Эбель хотела с ним встретиться. А все остальное сделала фантазия Ноа. Его завывания, вздернутые брови и странные движения тазом вперед-назад.

— Ну наконец-то, мой друг! Наконец-то! — воскликнул. — А я уж думал, ты так и помрешь девственником!

Он пихал Реджису в руки махровый плед, шоколадные конфеты, остатки спрайта и свои леопардовые трусы, «сводящие с ума всех красоток». Ничего из этого Реджис не взял. Лишь захлопнул перед носом Ноа дверь и проскользнул в туалет, направляясь в крипту. Вход прятался в кабинке со сломанным унитазом. Чтобы добраться до дыры в стене, больше похожей на короб, в которой находились разные щитки и провода, нужно было отодвинуть унитаз. Открыть маленькую дверцу и пролезть в нее, собрав одеждой вековую пыль. Дальше — обычный путь вниз по лестнице.

Реджис пришел раньше Эбель. Долго пялился на алтарь. Смотрел на книгу Соломона и на диск Энея. Жевал непроизносимое имя Бога, пытаясь вспомнить любую другую подсказку. Но в голову лезло лишь разъяренное лицо Эбель. Реджис уже слышал ее крик, ощущал хлесткий удар по щеке. И он уже придумал слова оправдания. Придумал признание, которое сбило бы ее с ног. Ему было страшно потерять ее вновь. Он запутался сам в себе. В своих мыслях. В своих словах и действиях. Он заигрался и заврался. Но одно он знал наверняка: он обязан ее защитить. От всего. И ото всех.

— Редж? — Эхо разлетелось по коридору.

— Здесь! — ответил он сквозь зубы.

Послышались торопливые шаги, и на свет выбежала запыхавшаяся Эбель.

— Ты все-таки пришел, — словно удивилась она.

— Пришел, — уже пожалев об этом решении, тяжело выдохнул Реджис. — Рассказывай! Что там у тебя?

— Давай сбежим? — вдруг выпалила она.

Реджис чуть не провалился в саркофаг, на краю которого сидел.

— Кажется, я знаю, где прячется убийца. А если там нет его, то могут быть улики.

— Стоп… — Реджис спрыгнул на пол и подошел к Эбель.

— Никаких «стоп», надо торопиться, чтобы вернуться в Академию к обеду.

Реджис засмеялся.

— Барнс, — он положил руку ей на лоб, — у тебя жар? Что за херню ты несешь?

Эбель наклонилась и подобрала с пола фонарик.

— Твою мать, — обиженно бросила она. — Так и знала, что на тебя не стоит рассчитывать.

— Погоди. — Реджис схватил ее за капюшон и развернул к себе. — Я же сказал, что я в деле.

— Тогда закрой свой рот и иди за мной. — Она отвернулась, но Реджис схватил ее еще крепче.

— Соль знает? — спросил он.

— Нет, конечно! — Будто это было очевидно, сказала Эбель. — Они больше не при делах.